Парфюмер звонит первым - Литвиновы Анна и Сергей. Страница 23

– Они вчера приходили, – и снова присосался к горлышку.

– Кто они? Куда приходили?

Мужик выпил все до дна, отработанным жестом вытряхнул из бутылки капли и сунул ее в свою сумку. Очевидно, это был его первый сегодняшний улов. Лицо посвежело, глаза засияли, на щеках заиграл румянец.

– Да говори ты толком! – рассердилась Таня.

– Я, это, – начал полушепотом ханыга, – вчера у Пахомыча в его будке сидел. Он меня вечерком иногда зовет. Пивка соснуть…

– Кто такой Пахомыч? – терпеливо спросила Таня.

– Этот, мужик из багажного, который тебя сейчас на хер послал… А как сочинский пришел, тут и они входят, двое…

– Кто они?

– Кто-кто! Менты!

– Менты? Что, они в форме были?

– Зачем в форме?!

– А почему же ты решил, что менты?

– Что я тебе: мента от нормального человека не отличу?!

– Ну? Приходят в багажное отделение – и что?..

– Слушай, дочка: купи мне еще пивка, а?

Таня бросила взгляд на тщедушную фигуру: похоже, у мужичонки действительно есть что рассказать. Ради этого можно и потерпеть. Она встала со скамейки, дошла до киоска и купила еще одну бутылку ледяного «Кострового».

– Держи, папаша, – усмехнулась она.

Мужичок снова подцепил железным ногтем пробку, и она снова улетела в небеса. Таня с уважением посмотрела на него: в чем, в чем, а в открывании пива он явно достиг совершенства. Вторую бутылку он принялся пить не спеша, смакуя и наслаждаясь каждым глотком. Рассказ его стал осмысленней.

– Так вот, приходят, это, вчера в «багажник» двое. И сразу с порога давай Пахомыча прессовать. Кто, кричат, к тебе вчера – ну, то есть в воскресенье – приходил? Кто вещи сдавал? Был у тебя такой клиент толстоватый, по фамилии Шмагин или Шпагин?..

– Шангин, – автоматически поправила Таня.

– Во-во, Шангин!.. Пахомыч говорит: да вы квитанции посмотрите. Те кинулись смотреть. Потом находят: вот он, Шангин. А ну покажь, говорят Пахомычу, чего он тут в камеру сдавал? Ну, Пахомыч им и принес…

Мужик сделал еще три добрых глотка из бутылки и победительно закинул ногу на ногу, выставив напоказ стоптанные сандалии и перекрученные зеленые носочки.

– Что он им принес? – нетерпеливо спросила Таня.

– Сумочку такую. – Мужичонка очертил руками размеры: получилось что-то небольшое, меньше Таниной сумки от «Луи Вуитона».

– Барсетку?

– Не, не барсетку. Маленькую такую же, но не барсетку. Что-то тяжелое там внутри было.

– А что конкретно?

– Они, менты которые, в багажке ее не открывали, так что не видал я… А потом они и говорят: мы у тебя, Пахомыч, эту сумку изымаем. А ты, грят, про все про это молчи. Если не хочешь неприятностей на свою, я извиняюсь, задницу.

Мужичонка допил пиво, снова доведенным до автоматизма жестом вытряхнул из бутылки остатки пены на асфальт и сунул в свою суму. В этот момент вокзальный репродуктор просипел: «На первый путь прибывает скорый поезд Москва – Адлер, нумерация вагонов с хвоста состава, стоянка поезда пятнадцать минут».

– О, мне пора, – засуетился мужичонка. – Работать, работать и работать, как завещал великий Ленин. Ну, давай, барышня, денежку, как договорились.

Таня достала из кошелька сотенную и протянула ее ханыге.

– Спасибочки. Ты, дочка, молчи только, что я тебе рассказал. Я ментов страсть как ненавижу, а и в руки к ним попадать не хочу. А уж выдашь меня, не сомневайся: я тебя найду, и… – мужичок сделал жест: большим пальцем полоснул по собственному горлу. – Чик, и все. Поняла?

Мимо них не спеша прополз электровоз, за ним потянулись вагоны с белыми плашками «Москва – Адлер». В окнах торчали лица безмятежных отпускников. Курортники хищно оглядывали новую станцию, высматривали, чем бы подхарчиться. На перрон вдруг откуда-то высыпали и рассредоточились на заранее подготовленных позициях женщины с вяленой танаисской рыбкой, ведрами с картошкой и огурчиками, баночками с вишней и жерделями.

Мужичонка бережно спрятал Танину сотню во внутренний карман пиджака и растворился в толпе торгующих-встречающих.

Таня даже не успела осмыслить то, что он рассказал, как в сумочке у нее зазвонил мобильный телефон. Она нажала на «прием»:

– Да?

В трубке раздался вальяжный голос Эрнеста Максимовича:

– Татьяна Валерьевна?

– Слушаю вас.

– У меня имеются новости, – голос коллеги звучал победительно, и Тане на секунду показалось, что тот порадует ее известием, что нашелся Леня или что арестовали мерзавцев, разгромивших их офис. – Вы, кстати, где находитесь?

– Неважно, – отмахнулась Таня от назойливого интереса подчиненного, – давайте, говорите.

– Вы помните, я вчера объявил в розыск машину Леонида?

– Да-да.

– Так вот, мои друзья из милиции сообщили мне, что нашли ее. Быстрая работа.

– Вот как? И где же авто?

– Машина находится в шестом райотделе милиции. Запишите адрес: проспект Стачек, сто двадцать два. Можете подъехать и забрать. Обратиться надо к капитану Комкову.

– Да? А почему вы сами ее не заберете?

– А я думал, это вы с Леонидом друзья, разве нет? – усмехнулся Эрнест Максимович, и Таня не нашлась, что на это ответить.

Вокруг нее зашумела толпа пассажиров и торговцев, и Татьяна с досадой нажала на «отбой». «Все-таки не всегда у меня получается руководить коллективом, – подумала она. – Старому прохиндею Эрнесту, волю только дай, он на шею сядет, помыкать мной будет: съезди туда, забери то».

Таня позвонила шоферу Вас-Палычу и, бессознательно отыгрываясь за бесславный разговор с Максимычем, исключительно ледяным тоном приказала ему как можно скорее прибыть на привокзальную площадь.

Ленину машину Таня сразу узнала. Она стояла в ряду прочих авто во дворе шестого райотдела костровской милиции. Но, боже, в каком она была состоянии!

Таня подошла поближе и присвистнула. Стекло дверцы водителя вдребезги разбито. Стекло багажной двери – тоже.

Таня заглянула внутрь машины. Та же самая история, что в офисе. Полный разгром. Здесь тоже явно что-то искали. Сиденья вспороты, спинки – тоже. Из бардачка все вышвырнуто, валяется по салону: салфетки, атлас, нитяные перчатки. Содержимое аптечки разбросано по заднему сиденью. При этом, что характерно, налетчики не тронули недешевую магнитолу «Пионер».

Таня обошла машину и посмотрела, что творится в багажнике, который был не закрыт. Та же неприглядная картина. Инструменты раскиданы. Запаску всю изрезали ножом. А еще…

Еще в металле видны три аккуратных отверстия.

Тане никогда, слава богу, не приходилось видеть пулевые отверстия, но она почему-то не сомневалась, что дырочки с аккуратными краями в багажнике Лениной «девятки» оставили именно пули.

– Что-нибудь ищете? – раздался рядом насмешливый голос.

Таня вздрогнула и обернулась. Подле машины стоял молодой мускулистый парень лет тридцати, в белой рубашечке и отглаженных брючках. И хоть парень был в штатском, его острый, колючий взгляд не оставлял никаких сомнений в роде его занятий.

– По-моему, в этой машине все нашли до меня, – буркнула Таня.

– Откуда вы знаете, что нашли? – немедленно уцепился за ее слова опер в штатском. – Может, и нет?

– Уж больно хорошо искали, – не осталась в долгу Таня. – Что же это получается? – перешла она в контрнаступление. – Ночью наш офис разгромили, днем – машину нашего сотрудника? Куда, интересно, смотрит милиция?

– Вы знаете, что такое виктимология? – вместо ответа ошарашил ее вопросом опер.

Таня не знала, но предположила:

– Наука о жертвах? – «Что уж тут сложного, «victim» по-английски жертва». – А почему вы спрашиваете?

– А потому что, может быть, ваш Шангин не жертва? Может, он как раз сам виноват?

– А с чего вы взяли, что он мой?

– Вы ведь его начальница, вас зовут Татьяна Садовникова, правильно?

– А-а, значит, вы, – Таня припомнила чудную фамилию опера, которую упомянул Эрнест Максимович, – Комков?

– Так точно. Старший оперуполномоченный капитан милиции Комков. Но вы можете называть меня Володей.