Заговор небес - Литвиновы Анна и Сергей. Страница 54

Обед (или ужин?) Катя доедала уже безо всякого вкуса и удовольствия.

«Маша… – растерянно думала она. – Маша…» Мысли роились в голове, они были разрознены и никак не хотели укладываться в логическую цепочку.

«Маша… Единственная из нас, кто не пострадал… Она летала к О'Гару… – В том, что коль скоро Маркелова летала в Кливленд – значит, она летала к О'Гару, у Кати сомнений не было. – Она собиралась разбогатеть… О'Гар – мультимиллионер… Но у нее, кажется, ничего не вышло… Она вернулась из Америки ни с чем…»

«Ну, и что с того?.. При чем здесь все мы?.. Зачем нас-то убивать (если, конечно, допустить, что все это делала Машка)?.. Она, к примеру, собиралась за О'Гара замуж, а он сказал: «Нет, дорогая, я люблю Настю!..» Вот Маша из ревности Настю и убила… А зачем она тогда Вальку хотела убить?.. И меня?.. Значит, О'Гар должен был сказать: «Нет, дорогая, я люблю Настю, Валю и Катю – но только не тебя!..» Чушь какая-то!..»

Катя поставила грязную тарелку в раковину.

Прошлась по кухне, глянула в окно: «Пунто» стоял на месте. На улице совсем стемнело, зажглись фонари.

Катя вернулась в кабинет. Села в свое кресло, включила настольную лампу.

«А что, если Машка набралась наглости и попросила у О'Гара денег?.. А тот сказал: нет, мол, тебе лично ничего не дам… А вам, всей команде, всем четверым – дам… Или, скажем, отпишу вам по завещанию – миллиончиков этак десять… Ну, или хотя бы миллион… А что: он мог бы. Почему нет?..

Денег у него куры не клюют. А ведь мы когда-то, вчетвером, командой, ему жизнь спасли. Правда, сперва чуть не угробили этой горкой – но потом-то спасли! Если б не мы – так бы он и разбился тогда в Колосове. Соскребали бы с летного поля… Так что вполне он может нас за это отблагодарить, раз такой богатый… И вот, представим себе, он нам что-то отписал в завещании… Но пока мы никто ничего об этом не знаем. А Мэри – знает. И она решила нас, всех троих, замочить… Чтобы ей самой больше досталось… Точнее – досталось бы все…»

Катя встала и прошлась по комнате.

«Вот это уже больше похоже на правду… Но неужели Маша могла предать нашу четверку, нашу дружбу – неужели способна убивать нас?.. И ради чего? Ради денег… Ах, да что мы там знаем о женской дружбе!.. – досадливо перебила сама себя Катя. – И о Маше тоже!.. Она всегда была темной лошадкой… Что-то было в ней такое – что-то черное, запретное, куда она нас даже в те, прежние, времена не допускала. И разве я могу, например, сказать, что знаю Машу? Что понимаю ее? Вот Валентину – понимаю. Всю, до донышка… И Настю – понимаю… Точнее —понимала… А Мэри – нет. Никогда я ее – да и никто из нас! – не знал… А она к тому же в последнее время сильно пила… Кто ж там поймет, что с мозгами у алкоголиков делается… Алкаши ведь и родную мать за бутылку убивают… А тут не о бутылке речь – о миллионах. Миллионах долларов…»

«Да что же это я все фантазирую? – спохватилась Катя. – Почему не узнать все точно? Позвонить господину О'Гару – и напрямую спросить? А что?.. Домашний его телефон у меня есть… Вряд ли он куда-то из своего Огайо переехал. Американцы вообще-то люди мобильные – но, наверно, не тогда, когда им за шестьдесят… Вон он и в статье говорил: собираюсь, мол, жить в своем поместье на берегу озера Эри… Почему б не позвонить? Жена у него умерла…»

Катя глянула на часы. Было пять минут седьмого. Значит, там, в Огайо (она не помнила точно) – девять утра с копейками. Или даже начало одиннадцатого. Штатовцы в постелях не залеживаются. Наверняка Джейк уже встал.

Катя схватила визитку мистера О`Гара. Да, вот они, его домашние телефоны. Писаны его рукой.

«Что я теряю? – подумала она. – Всего-то пятнадцать рублей за минуту разговора… Павел в конечном итоге обходится мне дороже…»

«Восьмерка» была свободна, и Катя дозвонилась с первого же раза. А вот там, в Огайо, телефон не отвечал. Кате вдруг представилось: другой конец Земли, у нас вечер – у них утро, чужой лес, чужое озеро – все чужое! – огромный старый дом на берегу и там звонит-надрывается телефон… С седьмого гудка раздался писк факса.

Катя положила трубку. Ладно, в запасе есть еще один номер. Она отщелкала двенадцать цифр. Через пару секунд установилось соединение. И с первого же гудка трубку взяли.

Молодой свежий женский голос – его было слышно лучше, чем если бы звонила соседка по лестничной клетке – проговорил:

– Good morning, You've called mister O'Ghar's residence. I am his personal secretary, can I help you? [27]

Катя в первую секунду растерялась, а затем довольно бодро сказала:

– Good morning, I'm calling from Moscow, Russia. My name is Katya Kalashnikova, I'm the old mister O'Ghar's friend. Could I talk to him? [28]

– I'm so sorry, but he's out now, – искренне огорчился американский голос. – What should I tell him? [29]

Времени на раздумья у Кати не было, и она тут же залепила американке бодягу:

– Я знаю, – продолжила она на лучезарном английском, – что господин О'Гар занимался экстремальными видами спорта – в том числе парашютным. И он какое-то время прыгал в России. Я представляю русский журнал «Адреналин», который посвящен экстремальной культуре. – Как-то Кате на глаза попадалось это издание: она отобрала его на семинаре у своего студентика с тремя сережками в ухе – потом вернула, конечно, но пролистать успела. – Я бы хотела взять у господина О'Гара интервью о его впечатлениях.

– О, это будет большая честь для него! – с энтузиазмом воскликнула американская секретарша. – И вам повезло: господин О'Гар сейчас как раз находится в поездке по Европе! Я непременно, сегодня же, доложу ему о вашем звонке! Вполне возможно, вы сможете встретиться с ним довольно скоро!.. Как я могу связаться с вами?

Катя не сомневалась: раз юная леди говорит, Гар в поездке по Европе и она свяжется с ним, а после перезвонит ей, – так оно и будет. Штатские секретарши, в отличие от наших, не лгут – без настоятельнейшей в том необходимости. Но Кате не очень-то хотелось, чтобы среди ночи их с профессором будил телефонный звонок с другого конца света. Объясняй потом Дьячкову, с каким таким мистером О'Гаром она хочет встретиться. Посему она мармеладно сказала:

– А не могла бы я сама перезвонить вам? Дело в том, что в Москве уже скоро ночь… Могла бы я, допустим, – она посмотрела на часы и прикинула разницу во времени, – позвонить вам около одиннадцати-двенадцати ночи – по-огайскому времени, разумеется?

«Как раз юная побрякушка свяжется с Джейком, – подумала она. – А в Москве будет уже завтрашнее утро».

– Конечно, – оговорилась Екатерина Сергеевна, – я прошу заранее простить меня за столь поздний звонок…

– Естественно! Конечно! – энтузиазм американки перехлестывал через край. – Всегда к вашим услугам!.. Не сочтете ли вы за труд проспеленговать ваше имя?

Катя сказала по буквам свою фамилию – длиннющую, варварскую, на взгляд америкашек, но в общем-то на Западе известную – по автоматам: Kalashnikova.

«Если Джейк на интервью для русского журнала не клюнет, может, хоть мою фамилию вспомнит», – подумала она.

– Спасибо! Спасибо большое! – прокричала американка. – Всегда рада помочь вам!

На мажорной, любезнейшей ноте они распрощались. Тот, кто послушал бы их диалог и не знал бы при этом американского делового этикета, наверняка подумал: вот беседуют две ближайшие, закадычнейшие подруги, которые наконец-то встретились после многовековой разлуки.

Катя положила трубку. Значит, Джейк в Европе! Правда, это может означать, что он в Лиссабоне, Хельсинки или Париже. Оттуда, из Штатов, Европа воспринимается такой, будто бы Москва – пригород Варшавы, а Прага – предместье Вены.

«Поехать мне к господину О'Гару – это вряд ли, – подумала Катя. – Но телефон-то Джейковой гостиницы я в следующий раз у сахарной секретарши выведаю. Уж завтра мы с ним лично поговорим.