Дорогой широкой - Логинов Святослав Владимирович. Страница 41
– Ври, да не завирайся! – коренастый побагровел. – Я в тех краях двенадцать лет председателем колхоза оттрубил, кого другого, а директора лесхоза я отлично знаю! А ну отвечай, кто ты такой?
– Я директор лесхоза, – морячок был неумолим.
– Ну всё. Конец моему терпению! Я ведь времени не пожалею и завтра же к тебе в Харовичи приеду. Я узнаю, кто ты таков!
– Я директор лесхоза.
– Я прямо сейчас поеду в Харовичи вместе с тобой! Пошли, поезд через двадцать минут.
– Куда пошли? У меня день рождения, я праздную. Мне сто шесть лет стукнуло!
– Интересно, сколько ему на самом деле? – шепнул Юра Богородице. – На вид вряд ли больше шестидесяти, так что он и сыном полка быть не мог. А сколько на самом деле?
– Говорит, сто шесть, – ответил Богородица.
– Но ты же знаешь, сколько на самом деле.
– Раз говорит, значит, сто шесть и есть. Зачем же человеку врать-то?
– Бывали мы с Италии, где воздух голубой! – запел директор лесхоза.
Коренастный председатель плюнул и, не допив компота, пошёл на поезд. Засобирались и Юра с Богородицей. Облегчённый, потерявший третий валец каток стоял на прежнем месте у киоска «Металлоремонт». Коля Ключник, так и не ушедший домой, а продолжающий дорабатывать горячий базарный день, высунулся в окошечко, придирчиво оглядел усечённый вариант катка и предложил напоследок:
– Может, и вам машину модернизировать? Задешево, только за материал, а за работу ничего не возьму, для интереса сделаю. С ветерком полетите.
– Спасибо, – отказался Юра. – Он у нас и без того модернизированный, дальше некуда. А с ветерком ездить нам без нужды, много их, любителей кататься с ветерком.
– Какой же русский не любит быстрой езды, – произнёс Коля, помолчал, но не дождавшись отклика, вздохнул: – Эх вы, неначитанные! Ладно, поезжайте, как умеете. А если что, возвращайтесь, починю ваш экипаж.
– Не можем мы возвращаться, – пояснил Богородица. – У нас слово дадено, назад не поворачивать, пока до Москвы не доедем.
– До Москвы крюк не велик. Шофёры, что домики возят, за сутки оборачиваются. С вечера выезжают, ночь в пути, день там, а к утру следующего дня – дома. Так что, как назад будете – заезжайте.
– Непременно, – обещались путешественники. Подобные обещания всегда даются искренне, хотя редко выполняются.
Когда отошли от ларька, Юра наклонился к Богородице и испуганно шепнул:
– Ты видел, что он там пьёт?
– Нет, а что?
– Молоко наше нетронутое стоит, а он пиво хлещет.
– И что? Не водку же…
– А ты на бутылку посмотрел? «Балтика» № 9! Получается, что один, два, три он уже выпил, до девяти добрался! Сколько же можно?
– Может, у него обратный отсчёт? Десять, девять…
– Ага, а как до единицы допьётся, тут и стартует. Вот так и пропадают русские самородки. Кулибин, говорят, так пропал, художник Саврасов, писатель Помяловский… А ещё говорят, губит людей не пиво… Нет уж, именно пиво и губит.
Интересно, откуда Юрий Неумалихин, никогда не отличавшийся чрезмерной грамотностью, знает такие подробности культурной жизни России XVIII–XIX веков? Не иначе автор вложил в уста героя собственные свои мысли и думает, что всех перехитрил, что читатель ничего не заметит. А читатель, он умной! – он всё замечает…
– Молока мы ему купили, – успокоительно произнёс Богородица. – Может, одумается ещё или хотя бы номер у «Балтики» снизит. Взрослый человек, изобретатель, должен понимать, в конце концов.
Повздыхали, а затем начали собираться в дорогу. Зачем-то подъехали к вокзалу, возможно, желая убедиться, что Москва есть на свете, раз туда ходят поезда. Поездов до Москвы в расписании не было, был лишь беспересадочный вагон, что дважды в неделю прицепляется к сандовскому поезду. Сандовский поезд, вместе с прицепленным беспересадочным вагоном ушёл пять минут назад. Должно быть, разозлённый председатель переезжает сейчас реку Мологу, глядя в окно, потихоньку успокаивается и забывает встречу с бессовестным вралём, объявившим себя директором лесхоза. Сколько таких вралей встречается на нашем пути, каждого к стенке не припрёшь, да и незачем это.
А вот морячок по-прежнему гулял, празднуя своё ежедневное столетие.
Даже композитор Жарковский не смог бы признать свою музыку в этом исполнении.
– Подвезти его, что ли? – вслух подумал Юра, глядя на нелёгкую походку певца. – Харовичи вроде по пути.
«Пьян, да безобиден», – рефреном прозвучала несказанная мысль.
– Зачем? Ему и так хорошо, – возразил Богородица.
– Ой, ребятки, а нас не подвезёте?..
Опять старуха с вечными кутулями и чумазый внучонок за руку, и надо подвозить, хотя старухина деревня лежит совсем не в той стороне.
До Сандово они всё-таки добрались, а там их снова подвело любопытство. Три главные беды, не позволяющие странникам попасть в Москву: старушки-попутчицы, майор Синюхов и любопытство. Последнее самое обидное, ибо некого клясть, кроме самих себя. Ехали себе ехали по ровному асфальту, надеясь, что в Тверской глубинке майор Синюхов не водится, и правильно надеялись, между прочим, поскольку Синюхов к тому времени был уже не майором, а подполковником, и тут вдруг указатель: «Найдёнка – 3 км». Разумеется, свернули. Деревня оказалась как деревня: пять жилых домов. Только этим она и сходствовала с Юриной родиной, так что не стоило вальцы тереть. Но сделанного не вернуть, и пришлось колесить просёлками, выслушивая ни с чем не сообразные советы аборигенов. Чаще всего почему-то предлагали дождаться автобуса, который будет через два дня. Оно бы хорошо, погрузил каток на автобус и езжай себе, ни о чём не беспокоясь… Одно беда – не лезет каток в двери старенького пазика. Сначала автобус через два дня ожидался на Сандово, потом на Красный Холм, из чего можно было заключить, что путешественники всё же куда-то двигаются. К несчастью, Юра вовсе не знал этих мест и путал город Холм Новгородской области с Красным Холмом – таким же райцентром, но области Тверской. Что делать, предки не особо озабочивались разнообразием названий и в одинаковых местах давали сёлам схожие имена. Посчитать, сколько проехато Горок и Борков – так наверняка собьёшься, никакого образования не хватит. И Сандово с Сонково тоже нетрудно спутать, если сами не местные и едете куда глаза глядят и язык ведёт. Язык, как известно, может довести до Киева, но никак не до Москвы.
И всё же Москва приближалась. Была бы у путешественников хоть какая ни на есть карта, поглядели бы и поняли: сейчас, главное, никуда не сворачивая, добраться в Кашин (даже катку всего день езды!), там мост через Волгу и город Калязин, а ещё через день – Сергиев Посад. А это уже только по названию отдельный город, а на самом деле – Москва.
Главное – никуда не сворачивать.
– Слушай, тебя как зовут?
Почему-то русский человек стесняется задать этот простой вопрос и придумывает массу безличных обращений, начиная от хамоватого «Мущина!», бытующего на юге России, и заканчивая по-домашнему ласковым «Жаланненькой!», которое только от новгородских старушек услышать можно. Но все эти добрые и не очень слова преследуют одну цель – обратиться к человеку, никак его не назвав. Боимся мы, что ли, узнать имя минутного знакомого, опасаемся, что произнесённое имя привяжет нас к нему, или ещё какое мистическое значение вкладываем в стремление не знать, с кем имеем дело? Ответить на эти вопросы могут разве что мудрые знатоки семиотики. Во всяком случае, инородцы, которых много теперь стало в российских городах, с лёгкостью свои имена называют и с той же небрежной лёгкостью спрашивают, как зовут собеседника.
Вот и лицо кавказской национальности, обратившееся к Юре, прежде всего поинтересовалось, как того зовут.