Картежник - Логинов Святослав Владимирович. Страница 17

В единственный сколько-нибудь прикрытый угол Казин поставил рюкзачок, а сам присел рядом. Положеньице складывалось щекотливое: все и всё на виду у всех и даже на минуту не уединиться. Была бы дверь, можно было бы разобрать рюкзак, одеяло достать и полотенце. Они хоть и разодранные сдуревшей Ганной, а всё не на полу сидеть, а по-человечески, как на пляже. Опять же, фиговина и малявина – предметы самые необходимые, упакованы не в сдутом галактоптере, а прямо в вещмешке. И жратва там кой-какая имеется… Вытаскивать подобные вещи под недреманным оком Петра Ивановича Казину очень не хотелось.

Словно подслушав казинские мысли, Иванов возник в проходе и, бросив изучающий взгляд на рюкзачок, поманил Казина.

– Осторожнее с этим… Пресняком, – оглушительно зашептал генерал в самое ухо. – Он старый диссидент, из самых зловредных.

– Так это сейчас модно! – не выдержал Казин. – Сейчас западло диссидентом не быть. Любую газетку почитайте.

– Мода проходит, Родина остаётся! – афористически изрёк Иванов.

– Высоко сижу, далеко гляжу! – напел из своего закута Пресняк. – Господин Иванов, неужели вы так не уверены в стойкости ваших сотрудников, что должны ежечасно проводить политинформацию?

Пётр Иванович скривился, но сделал вид, что не расслышал.

– Всё понятно?

– Ага! – сказал Казин. – Только сейчас мне спать охота.

– Так утро ведь!

– А и что? Я, может, целую ночь телогрейку пылесосил, вы же мне фрака нового не выдали.

– Правильно не выдали, – возразил Пётр Иванович. – Никто не знает, отчего они нас сюда пустили. Нарядили бы тебя во фрак, а они бы тебя не признали – и всё, конец переговорам. Нет уж, в телогрейке понадёжнее.

– Ну, пускай, я разве против? Только у меня всё равно так: в поезд сажусь – сразу на верхнюю полку и храпака давить. Что ещё делать в дороге-то? Другие пить начинают, но я – завязал. Я так скажу: человечество спасать нужно на трезвую голову, а то хуже гибели получится. – Олег облапил любимый абалаковский рюкзачок и склонил на него голову, давая понять, что больше разговаривать не намерен.

– Ладно, – сдался генерал. – Спи. А я покуда с этим бывшим одесситом покумекаю. Зря мы его тогда из страны выдворили, теперь не знаешь, как и разбираться…

Оставшись один, Казин осторожно извлёк из набитого рюкзака фиговину, прижал дидактическую цапфу ко лбу, а цапфой аналитической коснулся стены, поскольку больше ничего в помещении не было. О-го-го, чего там только не было, в стенке – и всё инопланетное! Большому институту – сто лет изучать. Но Казин, благодаря обучающей фиговине, разобрался в полторы минуты, во всяком случае, на уровне квалифицированного пользователя. А больше нормальному крановщику знать и не нужно.

Первым делом выяснилось, что Казина вселили в навигационный пункт, откуда осуществляется управление межзвёздным модулем. Конференц-зал по задумке строителей предназначался для обитания гражданина Казина, а шесть боковых вольерчиков – для содержания существ, обеспечивающих комфортное функционирование перевозимого гражданина. Всё это было спроектировано, выстроено и закинуто на Землю специально для того, чтобы доставить гражданина Казина в арбитражный суд.

Следом Казин полюбопытствовал, чем занимаются его попутчики. Жаклин Шамо с терпеливым видом стояла у стены, видимо, намереваясь простоять так до самого центра Метагалактики. Альфонс Дуэтто мерил комнатёнку шагами, а Филипп Домашен сидел на корточках, прислонившись спиной к стене. Иванов и Пресняк беседовали с виду вполне мирно, что удивительно, если учесть разницу во взглядах.

Понимая, что долго так дипломаты не просидят, Казин спешно вырастил семь штук запертых дверей. Конечно, обустройство площадей удобнее было проводить не из навигационного пункта, а из центрального зала, но крановщик, привыкший ко всякого рода неудобствам, справился. Семь дверей возникли словно ниоткуда, разгородив землян и доставив Олегу Казину столь необходимое одиночество.

Сначала в закутках, неожиданно обратившихся в одиночные камеры, случилась лёгкая паника. Все ринулись к дверям, принялись дёргать их и толкать, Альфонс Дуэтто даже попытался высадить дверь с разбега, но где там иностранцу биться против инозвёздных материалов… Вот если бы Пётр Иванович за дело взялся! Но генерал Иванофф оказался не в одиночке, а вместе с экс-одесситом, и потому, толкнувшись в двери пару раз, антиподы занялись любимым делом: выяснять, кто виноват.

Казин с хозяйским видом прошёл в конференц-зал, сыскал розетку портала, подключился и принялся обустраивать будущее жильё. В каждой комнате, в углу пол вздыбился возвышенностью постели. Возвышенность размягчела полосатым матрацем, от которого отслоилось одеяло и ком поролоновой подушки. Бельё Казин сделать не сумел, да и не пытался.

Стук в двери смолк, очевидно, запертые поняли, что жильё запоздало обустраивается к проживанию, и теперь ожидали новых выперших из ниоткуда удобств.

Под удобства Казин выделил резервный объём рядом с переходной камерой, где нашлись системы регенерации и утилизации. Совмещённый санузел – такое под силу представить лишь инопланетянину и советскому человеку. С точки зрения Жаклин Шамо, подобные понятия непостижимы. Хорошо ещё, что невесомости в корабле не было, иначе пришлось бы жертвовать для обустройства ватерклозета гравитационной дурылиной. Почему-то ни в фантастических романах, ни в репортажах со станции «Салют» не говорится, как справлять нужду в невесомости. А так Казин соорудил в резервных объёмах клозет типа «сортир деревенский», а рядом душевую кабинку. Даже полочку для мыла присобачил, хотя мыла, судя по всему, ни у кого, кроме Казина, не имелось, да и у него завалялся случайный обмылок, хранящий отпечаток Ганниного каблука.

Покончив с наиважнейшим, Олег обновил удобства и вновь взялся за работу. Рядом с кроватями после нескольких неудач возникли массивные и вместительные тумбочки. Что там могли бы хранить незапасливые дипломаты, Казина не очень интересовало, а у него – полный мешок барахла, да и в законсервированной муровине тоже запасено, и хотя бы часть следует разложить.

Кроме комодообразных тумбочек, Олег поставил в каждом помещении по столу и по табуретке. Столы получились огромные, директорские, лишь у самого Казина за недостатком места поместился скромный обеденный столик. В центральном зале новоявленный демиург также сотворил стол, достойный короля Артура: круглый и очень большой. В комплект к столу также полагалось семь табуретов. Теперь всякий обитатель галактического ковчега мог, если хотел, обедать в собственной каюте, а мог – в общей столовой. Вот только Казин серьёзно подозревал, что в карманах дипломатических одеяний нет никаких запасов: ни на месяц, ни на год, ни на единый самый неофициальный завтрак. У Казина имелось кой-что, успел затариться в заезжей автолавке, но немного, поскольку своих денег не оставалось, а Степан Минеич ссудил старого знакомого такой суммой, что вспоминать о ней просто неловко. Потому и не хотелось делиться скудными запасами.

Напоследок Казин создал в навигационной розетку портала, чтобы при желании управлять кораблём не вставая с койки.

В обустроенных комнатах царила тишина, очевидно, путешественники осваивались с обстановкой и ожидали новинок. Казин связался с навигационными системами и узнал, что курс у них правильный, а скорость охрененная. Затем оставалось лишь разблокировать двери и освободить пленников, истосковавшихся по живому общению.

На этот раз никто не пытался выяснять, кто виноват, все дружно списали происшедшее на нечеловеческую заботу хозяев.

– Будем надеяться, – пробормотал Альфонс Дуэтто, – что они не только столы поставят, но не забудут и про угощение, раз уж своё нам захватить не позволили.

– Кто ж не позволил? – возразил Казин. – Могли бы нести хоть центнер всякой жратвы.

Господин Дуэтто изумлённо глянул на крановщика, вдруг заговорившего по-итальянски, но возражать не стал, лишь посетовал (по-английски, чтобы и прочим понятно было):