Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями) - Бернс Джеймс Макгрегор. Страница 82

Через пять месяцев после Пёрл-Харбора военное производство развивалось так медленно, что Рузвельт предупредил Нельсона и других руководителей: поставленные им в 1942 году задания могут быть сорваны. Весной военное производство значительно улучшилось, а к середине лета основной проблемой администрации стало не столько производство, сколько распределение поставок различным национальным ведомствам и союзникам за рубеж в свете меняющихся стратегических потребностей на отдаленных театрах войны. Такого рода планирование поставок, невероятно трудоемкое и сложное, легло в конце весны 1942 года тяжелым бременем на военные службы Рузвельта и коллективные союзные комитеты Черчилля.

Частично проблема заключалась в неожиданном переходе от холодной войны к настоящей, всеобъемлющей войне. До Пёрл-Харбора президент соблюдал осторожность в расходовании государственного бюджета и запросах финансовых средств в конгрессе. В свою очередь, конгресс относился к удовлетворению запросов президента сдержанно, а временами проявлял крайнюю скупость. Все мгновенно изменилось 7 декабря: Рузвельт ставил промышленности невероятные задания, а конгресс попросту открывал государственную казну для их финансирования, выделив для этого в первые шесть месяцев почти 100 миллиардов долларов, а в следующие четыре месяца — еще 60 миллиардов.

Так же обстояло дело и с мобилизацией живой силы для войны. Конгресс, чуть не проваливший призыв, после Пёрл-Харбора одобрил финансирование громадного увеличения численности армии. В январе 1942 года президент санкционировал доведение численности армии к концу года до 3,6 миллиона человек. Через четыре месяца повысил планку до более 5 миллионов, однако Рузвельт не поддержал предложение Маршалла довести численность армии до почти 9 миллионов человек к концу 1943 года. К досаде Маршалла, президент предпочитал планировать на шесть месяцев, а не на год вперед и не делал секрета из своего предпочтения. Рузвельт прислушивался к обвинениям в адрес администрации, что военной техники закупается больше, чем можно использовать или отправить за рубеж, — например, одна газета сообщала, что накоплена и заказана военная форма, с тем чтобы одеть 50 миллионов человек.

Держать колоссальные денежные суммы на каком-то балансе стремились Доналд Нельсон и его Совет оборонной промышленности (СОП). В начале весны ему пришлось сообщить президенту, что военная продукция стоимостью 40 миллиардов долларов, планировавшаяся на 1942 год, после Пёрл-Харбора из-за инфляции стала стоить 62 миллиарда, а стоимость продукции на 1943 год, 60 миллиардов, разбухла до 110 миллиардов, поэтому увеличение производства при прежнем финансировании становится фактически невозможным. Нельсон занимал неудобное положение «царя производства» без царских прерогатив. Он доказывал министерству обороны и другим своим соперникам, что президент возложил на него обязанности руководить всей программой оборонного производства и поставок. Фактически ему приходилось конкурировать с новыми, разветвленными службами снабжения, руководимыми генералом Брехоном Сомервеллом; с учреждениями флота; агентствами по поставкам и распределению зарубежного сырья; с группой судостроительных и иных царей. Сам Нельсон был слишком деликатен, чтобы взять под свой контроль все усилия по мобилизации и распределению ресурсов. В результате снабжением занимались все. Сталь для строительства грузовых судов приобреталась у флота; флот приобретал алюминий в авиастроительной отрасли; предприятия по производству резины приобретали сталь на верфях, заводах по производству инструментов и железнодорожных рельсов. «Всякое подобие баланса в промышленном производстве исчезло, — констатировалось в исследовании Бюджетного агентства, — из-за различия в расценках на контракты и продукцию, вытекающего из стремления разместить заказы».

От Рузвельта все еще добивались создания интегрированного суперагентства под руководством сверхцаря, как предлагал задолго до войны Барух, но президент продолжал сопротивляться. Весной 1942 года стратегические планы еще ожидали разработки. Остро стоял вопрос, устоит или нет Россия в условиях набиравшего силу наступления немцев. Президент все еще возражал против планов, рассчитанных на срок более шести месяцев или на год. Как всегда, он хотел обеспечить себе возможность выбора в случае поражений в России, Северной Африке или Тихоокеанском регионе. Само влияние суперцаря в сфере производства и распределения, понимал он, свяжет ему руки в предоставлении помощи другим странам, особенно России.

Настоятельные просьбы к американцам о поставках со стороны союзников не прекращались, и никто во властных структурах Вашингтона не воспринимал их более, чем Рузвельт. Давление из-за рубежа само оформилось в виде особых учреждений. К этому времени сложилось большое число международных организаций, занимавшихся распределением американской помощи и с трудом сосуществовавших с агентствами США. Во время переговоров, получивших кодовое название «Аркадия», Рузвельт и Черчилль учредили в Вашингтоне и Лондоне отделения объединенного Совета по военному снаряжению (СВС), функционировавшего под командованием Объединенного комитета начальников штабов. В первой половине 1942 года учреждены объединенные комиссии по сырью, промышленности, судоходству и продовольствию. Вопреки предположениям некоторых политиков в Вашингтоне, что англичане получат несоразмерное влияние на распределение оружия из общего пула при СВС, внося менее значительный вклад, совет достаточно успешно действовал в качестве органа англо-американских консультаций и притирки. Однако СВС ни в коей мере не представлял собой органа с глобальными функциями, от него требовалось только «вести консультации» с Россией, Китаем и другими странами. Когда Чунцин попытался добиться членства в совете, ему отказали на том основании, что в него допускаются только страны, располагающие излишками в средствах.

Ленд-лиз после года распространения и суровых испытаний стал потенциальным инструментом внешней политики США. Он мог перейти в широкие программы поддержки гражданских отраслей экономики стран-получателей, но после Пёрл-Харбора контроль над военной помощью в рамках ленд-лиза получило министерство обороны. Товары военного и гражданского назначения, которые в теории можно легко отделить друг от друга, на практике не поддавались этому делению, например когда транспортировка морем военной техники и невоенных грузов производилась одним грузовым судном. Несколько месяцев после Пёрл-Харбора военная помощь по ленд-лизу находилась в центре межведомственных споров, административной сумятицы и бесчисленных кризисов.

Всегда возникали очевидные вопросы: кто, что, сколько и когда должен получить помощи по ленд-лизу. Те, кто потерялся в жестком соперничестве за получение помощи, отчаянно пытались пробиться в Белый дом со своими заявками — к Гопкинсу или даже к Рузвельту. Сложный и постоянно растущий аппарат, созданный, чтобы освободить президента от второстепенных проблем, мог стать причиной возвращения этих проблем в Белый дом в самое неподходящее время. Главнокомандующий не уклонялся от их рассмотрения, — часто казалось, что он испытывал удовлетворение от этого.

— Идите к Папе, — ободрял он потерпевших.

Но всегда существовала возможность, что аппарат нанесет ущерб или исказит цели президента, особенно с учетом того, что сам аппарат служил узким целям. Помощь России служит примером.

В середине марта зашел повидать президента Моргентау и принес ряд тревожных цифр. Вашингтон согласился поставить Советам к 1 апреля 1942 года 42 тысячи тонн стальных проводов, из которых при существующем графике дойдут до места назначения 7500 тонн. Министр ознакомил шефа с неприятным списком: обещано 3 тысячи инструментов — доставлено 820, нержавеющей стали вместо 120 тонн — 22 тонны, стальных листов холодного проката вместо 48 тысяч тонн — 19 тысяч, труб из стального сплава вместо 1200 тонн — ничего.

— Не хочу выглядеть как англичане, — сказал Рузвельт, просматривая цифры. — Англичане обещали русским две дивизии, но не сдержали обещания. Обещали помочь на Кавказе — не сделали. Какое бы обещание ни давали русским, оно не выполнялось... У нас хорошие отношения с русскими только по одной причине — мы верны своим обещаниям...