Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями) - Бернс Джеймс Макгрегор. Страница 83
Я заставлю разыскать нужные материалы в любых закутах складов, заплачу любую цену, но погружу их на грузовики и отправлю на корабли... Нет ничего хуже, чем поражение русских... Лучше потерять Новую Зеландию, Австралию или что-нибудь еще, чем допустить разгром русских.
Президент поручил Моргентау лично проконтролировать, чтобы материалы были отправлены в Россию. Набросал министру записку: «Это крайне важно, потому что а) мы должны быть верны своему слову, б) сопротивление русских сегодня важнее всего остального». Моргентау сообщил своим сотрудникам о поручении президента передать им, что шеф подозревает их в стремлении «делать из него шута» в вопросе о помощи русским и не намерен терпеть этого.
Несколько недель подгонял в работе свои ведомства, которые имели много поводов для промедления и бездействия, в том числе и по вине советской стороны. К середине лета (истек год после принятия решения о помощи русским) доставка грузов стала соответствовать обязательствам. Благодаря этому Рузвельт сохранял оптимизм даже в то время, когда русские вновь откатывались назад под ударами немцев.
Выслушав рассуждения Рузвельта о холокосте в России, Моргентау в сентябре записал в своем дневнике: «Самая поразительная черта президента состоит в том, что в моменты успехов или поражений в войне он способен констатировать эти факты в спокойной и бесстрастной манере. Больше всего меня ободряет, что он действительно озабочен этими проблемами и ни на минуту не обманывается насчет войны. Я полагаю, именно так должен вести себя Верховный главнокомандующий».
В эти трудные недели лета главнокомандующего беспокоила перспектива еще более зловещая, чем разгром России, — возможность, что нацисты раскрыли секрет атомной бомбы и даже создают ее.
Исполнилось три года, с тех пор как Альберт Эйнштейн сообщил в письме президенту: последняя работа Энрико Ферми и Лео Сциларда наводит его на мысль о превращении в ближайшем будущем элемента уран в новый и важнейший источник энергии; в значительной массе урана можно вызвать цепную реакцию, способную генерировать большие количества новых радиоактивных элементов; «вероятно — хотя менее определенно, — что таким образом могут быть созданы чрезвычайно мощные бомбы нового типа»; бомбы настолько мощные, добавил Эйнштейн, что они могут уничтожить целый порт с прилегающей местностью. Письмо Эйнштейна явилось кульминацией энергичных усилий ученых-эмигрантов и других деятелей внушить администрации свое понимание атомной энергии; это произошло вслед за заявлением Нильса Бора о том, что Отто Ган и Фриц Штрассман в Берлине добились расщепления атомов урана и высвобождения колоссального количества энергии.
Немыслимо допустить, чтобы атомная бомба оказалась в руках Гитлера. Каким образом насторожить американскую администрацию? После того как Ферми в 1939 году не удалось заинтересовать проектом министерство ВМФ, было решено обратиться прямо к президенту, — лучше всего предпринять это под эгидой знаменитого Эйнштейна. Но время таково, что даже это имя не быстро открыло двери в Белый дом. Август и сентябрь 1939 года — месяцы предвоенного кризиса и войны в Европе. Письмо передали Александру Саксу, финансисту и на тот момент советнику президента, но до середины октября 1939 года Сакс не мог увидеться с президентом.
— С чем вы пришли, Алекс? — весело спросил Рузвельт, когда вошел Сакс.
Ответ Сакса прозвучал экстраординарно не только в связи с письмом Эйнштейна, но и в связи с более поздними событиями вокруг атомного проекта. В ходе длинного разъяснения интерес Рузвельта к продолжению разговора падал. Он постарался закрыть вопрос замечанием, что, хотя все это очень интересно, участие администрации в проекте в данный момент преждевременно. Сакс ухитрился, однако, получить приглашение на завтрак и провел вечер в размышлениях — как заинтересовать президента. Когда утром Рузвельт спросил советника, какая светлая мысль посетила его на этот раз, Сакс рассказал шефу историю о том, как Наполеон пренебрег Фултоном, когда изобретатель парохода предложил императору свой проект.
— Это пример того, как была спасена Англия благодаря близорукости противника, — продолжал Сакс.
Президент некоторое время молчал, размышляя.
— Алекс, вы, очевидно, заботитесь о том, чтобы нацисты не разнесли нас вдребезги. — И позвал Уотсона: — Папа, это требует работы.
Работа началась урывками, с постоянным опасением, что немцы опередят в реализации проекта. Бор сравнивал ученых-атомщиков с «алхимиками прошлого, блуждающими во тьме в тщетных попытках получить золото». Создали Консультативный комитет по урану в составе представителей служб материально-технического снабжения армии и флота под председательством директора Национального бюро стандартов Лимэна Дж. Бригеса. Президент не хотел, чтобы предварительные исследования и оценка полученных результатов монополизировала одна из служб. Представители комитета встречались со Сцилардом, Ферми, другими учеными, но в первый год продвинулись ненамного. И теоретические, и практические проблемы реализации проекта оказались чересчур сложными.
Рузвельт не торопил. В конце 1939-го — начале 1940 года время отнимали события, связанные с войной в Европе. Президент 10 мая 1940 года выступил с речью на VIII Панамериканском научном конгрессе в Вашингтоне и заявил, что «крупные достижения науки и даже искусства могут быть использованы тем или иным способом в целях разрушения либо созидания... Если хотят смерти — наука может это устроить. Если хотят полнокровной, богатой и полезной жизни — наука может дать и это... В долговременной перспективе, если необходимо, мы с вами будем действовать сообща, чтобы защитить любыми средствами и сохранить в своем распоряжении нашу науку, культуру, свободу Америки и цивилизацию...». Среди слушателей президента находился молодой ученый по имени Эдвард Теллер. Он не собирался участвовать в работе конгресса, потому что недолюбливал политику и считал политические речи пустой тратой времени. Но в этот день нацисты совершили нападение на Нидерланды, и потрясенный физик все-таки пришел на конгресс. Слушая речь, он пришел к выводу, что Рузвельт считает долгом ученого создавать совершенное оружие, которое можно использовать в случае необходимости. Теллер, долго сомневавшийся, следует ли посвящать себя изобретению новых видов оружия, отбросил последние сомнения относительно работы над атомным оружием.
В следующем месяце президент учредил Национальный комитет по научным исследованиям в области обороны в составе таких научных светил, как Джеймс Б. Конант из Гарвардского университета и председатель Карл Т. Комптон из Института технологии в Массачусетсе. Наконец интенсивные исследования в области расщепления атомного ядра, финансируемые из правительственных фондов, начались. Продвигались они медленно. К работе подключились также английские ученые, более оптимистичные в отношении результатов исследований, чем американские коллеги. В начале октября 1941 года директор Агентства по научным разработкам и развитию Ванневар Буш сообщил Рузвельту и Уоллису о точке зрения англичан: бомба может быть создана на основе урана-235, который производится в диффузной установке. Он дал ясно понять, что эти прогнозы носят предварительный характер. Президент одобрил полный обмен данных с англичанами и распорядился, чтобы политическая оценка хода исследований и полученных результатов осуществлялась ограниченным кругом лиц, состоящим из него самого, вице-президента, Стимсона, Маршалла, Буша и Конанта. Накануне Пёрл-Харбора он приказал вести работы с максимальной скоростью, но, как обычно, проявил осмотрительность. Если через шесть месяцев проект даст весомые результаты, он санкционирует использование всех наличных промышленных и технологических ресурсов страны для производства атомной бомбы.
К середине 1942 года ученые опробовали несколько различных методов выделения изотопа урана-235 и плутония. Гаролд К. Урей использовал в Колумбийском университете метод газовой диффузии; физики университета Вирджинии и «Стандард ойл компани» — метод центрифуги; Эрнст О. Лоуренс проводил в университете Беркли опыты по разделению ядра воздействием электромагнитных волн. Ученые металлургической лаборатории Чикагского университета проводили под руководством Ферми исследования плутония и планировали построить первый в мире ядерный реактор. В то время еще не хватало данных, чтобы сделать выбор между методами центрифуги, диффузии и электромагнитных волн, используемыми для выделения урана-235, и урановыми графитными реакторами и урановыми реакторами на тяжелой воде, применяемыми для производства плутония. Как утверждали, Конант обладал дерзновенным духом пионеров Новой Англии. Не уступал ему и Рузвельт — без колебаний одобрил идею ассигновать десятки миллионов долларов на создание экспериментальных ядерных установок.