Чёртова сова - Лукин Евгений Юрьевич. Страница 7

НА БУДУЩЕЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ С АМЕРИКОЙ

Возвращайся к мирной жизни, чечен.

Шашка требует надёжных ножон.

Был ты с нами воевать обречен,

а теперича ты нам не нужон.

Отдыхай. У нас другой супостат,

о котором и мечтать не моги!

Всё Отечество замрёт на постах,

а шагнёт – так только с левой ноги.

Но не зря тебя мы брали в рожны,

разметав непротивленцев-зануд,

ибо, кореш, без войны да вражды

позабудешь, как Отчизну зовут!

Будь лоялен. Ремонтируй трамвай.

В амбразуры забивай пенопласт.

Только больше ничего не взрывай!

Да тебе уже никто и не даст.

ЧИСТО МУЖСКОЕ

Гляжу от злобы костяной

на то, что пройдено.

Пока я лаялся с женой,

погибла Родина.

Иду по городу – гляжу:

окопы веером.

Hу я ей, твари, покажу

сегодня вечером!

Мне с беседою к Сократу

подойти б!

Пусть не ровня я собрату,

мелкий тип.

Но супруга-то у типа —

а, Сократ? —

Хлеще, чем твоя Ксантиппа,

во сто крат.

Жена родная визави,

страна родная.

И обе требуют любви,

меня шмоная.

Мне говорят: «Терпи, дедусь!

Молчи, не сетуй».

Но гадом буду – разведусь

не с той, так с этой.

* * *

Оскорбил, говорите, Великую Русь?

Поцелуйте замочную прорезь!

Я с Отечеством как-нибудь сам разберусь —

помирюсь еще с ним и поссорюсь.

АХ ТЫ, ЛЕТОПИСЬ-КНИГА…

* * *

И в том, что сломалась мотыга.

и в том, что распалась телега,

и что на печи – холодрыга,

а двор не видать из-под снега,

виновны варяги, Расстрига,

хазары, наплыв печенега,

татаро-монгольское иго,

татаро-монгольское эго...

ИЗ МЕМУАРОВ О МЯТЕЖЕ

В суровом достопамятном году

удил я рыбу на кронштадтском льду.

Всю леску перепутали, поганцы!

До сей поры мормышку не найду!

НЕОКОНЧЕННОЕ ВОСКЛИЦАНИЕ

Ах, страна моя страдалица,

где извечны повторения,

где ещё при Святославиче

намечали светлый путь,

где вовеки не состарится

ни одно стихотворение,

ибо ты, богов меняючи,

не меняешься ничуть…

ЗАПОВЕДЬ

Не позволяй эмоциям

разделаться с умом —

пойми, что подлый социум

сидит в тебе самом.

Бранится по-мужичьему,

до крайности сердит.

Охрану увеличь ему —

и пусть себе сидит.

* * *

Ах ты, летопись-книга!

Что ни век – то напасть:

не татарское иго —

так советская власть!

Всяк охоч да умеюч

кинуть в небушко клич:

не Степан Тимофеич —

так Владимир Ильич...

* * *

О величии идей

говорить пока не будем.

Просто жалко мне людей,

что попали в лапы к людям.

Как-нибудь в конце концов

мы сведем концы с концами.

А пока что жаль отцов

арестованных отцами.

Покривив печально рот,

так и ходишь криворотым:

мол, хороший был народ,

уничтоженный народом.

СЮЖЕТ

Допустим, брошу. Белая горячка

дня через два признает пораженье.

Из нежно промываемых извилин

уйдут кошмары скорбной чередой:

пальба из танков, Горби, перестройка,

культ личности, Октябрьское восстанье,

потом – отмена крепостного права

и, может быть, Крещение Руси...

Hо тут заголосит дверной звонок.

Открою. И, сердито сдвинув брови,

войдут четыре человека в штатском,

захлопнут дверь, отрежут телефон

и скажут: «Зверь! Ты о других подумал?

Hу хоть о нас – плодах твоей горячки!» —

и, с дребезгом поставив ящик водки,

достанут чисто вымытый стакан.

* * *

Полистаешь наугад —

всё расстрелы да застенки.

От Памира до Карпат

нет невыщербленной стенки.

Вот и думается мне:

до чего же я ничтожен,

если в этакой стране

до сих пор не уничтожен?

* * *

Покончим с прошлым, господа, —

и православною державой,

перекрестясь, пойдем туда,

куда глядит орёл двуглавый!

ЗАПИСКИ СУМАСШЕДШЕГО

Сам и праздную, и тризную,

только в церковь не иду —

по диагнозу с Отчизною

всё никак не совпаду.