Лабиринт отражений - Лукьяненко Сергей Васильевич. Страница 32

– Правда, что ли? – спрашивает Вика.

Киваю.

– Никогда бы не подумала, – говорит Вика.

– Должен же и я тебя удивить.

– Стрелок, ты смотри в «Лабиринте» не бедокурь! – восклицает Маг. – А то я у Мадам отпуск возьму, двину в «Лабиринт» да все разнесу! Я вообще-то мирный, но когда разозлюсь – кошмар! Держите меня трое, двое не удержат! Вот однажды…

– Маг, – говорит Вика. – Мы беседуем. У нас серьезный разговор. Поболтай с Тиной или с Леночкой.

Маг грустно кивает:

– Вот всегда так… Ухожу, ухожу. Никто меня не любит…

– Я тебя очень люблю, – говорит Вика. – Но Тина со вчерашнего дня в депрессии. Развлеки ее, ты же умеешь.

– Без проблем! – сияет Маг. Прихватывает бутылку и приплясывая движется к столику, за которым черноволосая пышная девушка сосредоточенно пьет водку.

Я только качаю головой.

– У нас здесь свой мирок, – говорит Вика. – Довольно тихий и мирный. Кстати, здесь все девочки появляются только в базовых телах. Не в тех, что мы надеваем для клиентов.

– Так это твое основное тело в виртуальности?

– Да.

Я делаю следующий шаг.

– Имя – тоже? Тебя зовут Викой?

– В глубине – да. Я потому и позволила тебе прийти, что ты угадал.

Она грустно улыбается.

– Вначале даже подумала, что ты какой-то шпион, хакер или дайвер, что ты выяснил мою личность…

У меня начинает бешено колотиться сердце.

– А сейчас так не думаешь?

Вика пожимает плечами:

– Кто знает? Но ты мне нравишься. Хочется, чтобы все само собой так совпало. Удивительно и красиво.

Я не успеваю ответить, шторы на двери раздвигаются, высовывается на секунду девичье личико:

– Наташа, Тина, на выход. Зеленый и желтый альбомы.

Пышная девица, к которой уже пристроился Маг, швыряет в дверь бутылку. Вика привстает.

– Элис! – негромко, но отчетливо говорит она. – Подмени Тинку!

Девушка за соседним столиком кивает, но Тина протестующе вскидывает руки:

– Вика, я в порядке.

Она говорит через программу-переводчик, но даже та доносит отголоски усталости и злости.

– Поработаю малолеткой. Все в порядке. Меня Кепочка достал вчера.

Один из геев встает, быстро идет между столиками. Обнимает Тину за плечи, что-то шепчет, усаживает обратно. Вопросительно смотрит на Вику.

– Хорошо, Анджей, – соглашается она. – Спасибо.

Гей и одна из девушек выходят в дверь. Вика садится, залпом пьет шампанское. И неожиданно свистящим шепотом говорит:

– Козлы. Все вы, мужики, козлы.

– Кто такой Кепочка? – спрашиваю я.

– Клиент. Постоянный. Я обычно сама с ним работаю, а вчера… была занята.

– Со мной?

– Да, – жестко говорит Вика. – Девчонкам нельзя с ним работать, они после этого сами не свои.

– А что ему нужно?

– Красный альбом.

Вспоминаю вчерашний вечер.

– Не помню такого.

– Это вкладка в черный альбом. Ее не показывают кому попало. – Вика встает. – Черт. Леня, извини…

Я тоже поднимаюсь.

– Ты хотел меня куда-то пригласить?

– Да.

– Ну так приглашай!

В холле я озираюсь, ожидая увидеть Мадам, но она так и не появляется. Ловлю машину, называю адрес – «Три поросенка»… Вика медленно остывает. Мне очень хочется расспросить ее про красный альбом и про Кепочку, но я молчу.

Нельзя. Пока – нельзя.

– Вот, я тебе показала, как мы живем, – говорит Вика. – Интересно?

– Ничего, – говорю я. – Нормально.

– Ничего… – Вика достает из сумочки сигареты, щелкает зажигалкой. – Нормально…

Мне не нравится, когда девушки курят. Даже в виртуальности.

– Вика, а чего ты ждала? Воплей – «какой ужас»? Я не ханжа. Восторгов? Тоже причин не нахожу.

Она мимолетно касается моей руки.

– Извини, Леня. Я немного переживаю за девчонок. Понимаешь, ты – случайный клиент. Сваливал от погони, забежал в бордель, съехал на моей фотке… Извини. Ты – ни при чем.

Мы подъезжаем к «Трем поросятам». В виртуальности нет часов пик – поясное время стерло это понятие. Но какие-то случайные приливы-отливы случаются. Вот сейчас, например, зал набит до отказа.

Проталкиваемся к стойке, я кричу бармену:

– Привет, Андрей!

– Привет-привет, – протягивая какому-то клиенту бокал с коктейлем, говорит Андрей. – А ты кто такой?

Ух. Это и впрямь он, а не программа-бармен.

– Леонид, – говорю я.

Андрей морщит лоб. В этом теле он меня не видел и перестраховывается.

– Мужик! – страшным шепотом говорю я. – Ты чего? Опять налоги замучили? Рэкет файло спер? Так скажи, найдем…

Андрей перегибается через стойку, вопит:

– А! Не признал! Вырос-то как! Мужчина!

Вика терпеливо мнется рядом. Ей, кажется, не по себе.

Как и мне в зоне отдыха публичного дома.

– Тебе как обычно? – интересуется Андрей, тянет руку к бутылкам.

– Джин-тоник, один к одному, – усмехаюсь. – Я это, я. Только мы лучше над рекой посидим. В одиночестве.

Андрей слегка морщится и косится под стойку – там у него терминал.

– Все каналы забиты? – ужасаюсь я.

– Тебе один найдем, – решает Андрей. Протягивает руку, нажимает что-то. – Делов-то на копейку… Как удачно! Обрыв связи, один канал освободился! Валяйте, только быстро!

Хватаю Вику за руку, тяну к двери в каменной стене ресторана. В тамбуре приказываю:

– Индивидуальное пространство для нас обоих. Никакого допуска.

– Принято, – шепчет потолок. – Никакого допуска. Вы – гости ресторана. «Три поросенка» желают вам приятного отдыха.

– Как круто, – иронично говорит Вика. – А ты здесь постоянный клиент?

– Да.

Я не вдаюсь в мелкие детали, вроде той маленькой дайверской аферы с розыском и осаживанием рэкетиров, сперших у хозяина ресторана подлинные финансовые файлы. Если бы я не переубедил ту шайку недоученных хакеров, то Андрею пришлось бы очень крупно раскошеливаться. Либо рэкету, либо налоговой инспекции Диптауна. А так… все обошлось миром, даже рэкетиры в итоге остались довольны. Тем, что так дешево отделались.

Мы выходим в осень.

Вика на миг останавливается, осматриваясь. Подбирает с земли прелый лист, мнет в пальцах. Касается коры дерева.

Я жду. Я тоже так топчусь, входя в новые виртуальные пространства. Я при этом, правда, еще и из глубины выхожу, оцениваю подлинный облик местности. Вике это недоступно, но у пространственных дизайнеров свои методы.

– Здорово, – говорит она. – Может быть, сам Карл Сигсгорд работал… Завидую.

– У тебя не хуже, – утешаю я, но Вика качает головой:

– Не во всем. У него потрясающее чувство меры. А я увлекаюсь…

Она по-детски пинает листья ногой, те вяло вспархивают и падают. Они уже свое отлетали.

– Пойдем. – Я беру ее за руку, веду к реке. Столик накрыт, словно бы для банкета. На большом блюде – фирменная жареная свинина «По-поросячьи». Есть и мой любимый глинтвейн, и приличный набор вин.

Вика на стол не глядит, она стоит над обрывом, вглядываясь в даль. Я становлюсь рядом. У противоположного берега поток полощет ветви поваленного дерева. Наверное, была буря. Это пространство тоже живое, как и Викины горы.

– Спасибо, – говорит Вика, и мне становится хорошо. Я думаю, что надо еще показать ей морской берег и кусочек старой Москвы, которые примыкают к ресторанчику. Но это тоже – потом. У нас еще будет время, я уверен.

Иначе зачем все?

– Знаешь, я очень редко выхожу из своего пространства, – говорит Вика. – Не знаю почему. – Она колеблется, но продолжает: – Наверное, боюсь увидеть тех, кто приходит к нам… увидеть их такими, какими они могут быть. Веселыми, добрыми, славными людьми.

– Почему?

– Тогда получится, что все люди двулики. Мы ведь помойка, Леонид. Помойка, куда выкидывают всю дрянь, что скопилось в душе. Страх, агрессию, неудовлетворенные желания, презрение к самим себе. В твоем «Лабиринте», наверное, то же самое.

– Он не мой. Я там по делу.

– Тогда тебе легче. А к нам приходят сопляки, которым не терпится стать мужчинами, мужчины, которым надоело ими быть, затюканные подругами парни с желанием покуражиться… Порой приходят, пробуют все альбомы. Говорят: «Надо все в жизни испытать».