Мальчик и Тьма - Лукьяненко Сергей Васильевич. Страница 31

Голос в темноте стал почти вкрадчивым:

– Но я знаю, чего ты боишься, Данька. Странный такой страх, неожиданный. Ты боишься, что тебя предаст друг. Что с ним случится что-то такое, что…

– Замолчи! – крикнул я – Замолчи! Лэн меня не предаст!

– В жизни – возможно. А вот здесь, в Лабиринте Меча, предал. Но и ты не стал его спасать, так что все честно.

– Я знал, что это все не по-настоящему!

– Разве? Подозревал – но не знал. Значит, ты его предал, и теперь пришло время расплаты… Данька, а почему ты так боишься предательства друга?

Я молчал.

– Тебя всегда предавали? Или ты предавал сам? А, Данька?

– У меня не было друзей, – с трудом выговорил я. – У меня никогда не было настоящих друзей.

Летящий-Лэн засмеялся:

– У кого они есть, Данька… Впрочем, ты сказал правду. Смелый поступок.

– Со своим страхом нужно быть смелым.

– Хорошие слова. Что ж, попробуй.

Лязгнул металл, и что-то просвистело в воздухе рядом с моим лицом. Я отшатнулся, но слишком поздно. Щека стала мокрой и липкой, а по полу забарабанили капли.

– Чуть точнее, – прозвучало из темноты, – и тебе конец.

Прижимая ладонь к лицу и стискивая в другой руке Меч, я отступил. Щека болела толчками – то сильнее, то слабее.

– Тебе конец, – повторили из темноты. – Ты не видишь меня, а я тебя вижу. Даже Настоящий меч тебе не поможет.

Снова свист рассекаемого воздуха, но на этот раз я успел пригнуться. Враг был где-то рядом. Придуманный мною враг, который убивал не хуже настоящего…

Я потянул рукоять, и клинок выскользнул из ножен. Настоящий меч был виден сквозь тьму – тонкая светлая полоса.

– Решил попробовать? – подбодрили меня из темноты. – Ну что ж, давай… Не промахнись.

Я слышал, где он стоит. Прекрасно слышал. Словно Летящий-Лэн хотел, чтобы я его ударил.

– Не промахнусь, – пообещал я. – Мне будет трудно не попасть.

Развернувшись спиной к своему страху, я поднял Настоящий меч. И ударил – не целясь. Трудно промахнуться по темноте.

Раздался треск, словно бритвой полоснули по бумаге. И в глаза мне ударил свет. Я зажмурился, невольно прикрываясь руками и все же видя своим Настоящим взглядом, как клочья тьмы съеживаются и исчезают. Последней погасла тьма на том месте, где стоял Летящий-Лэн.

По полу тихо стучали капли. Кровь – она не красная, она черная. В ней есть тьма. В ней всегда была тьма.

Комната, в которой я стоял, была последней. Никакого выхода – лишь дыра в потолке, узкий и длинный колодец, в конце которого дрожала искорка света.

Я посмотрел на меч в своих руках – Настоящий меч. По светлому клинку струились белые ветвистые разряды. Капля крови, упавшая на него, зашипела, сгорая.

– Ты мне пока не нужен, – сказал я Мечу. И тот послушно исчез. Лишь ножны остались на поясе. Я взмахнул руками, расправляя Крыло. По комнате прошел ветер, сметая к стенам пыль.

Здесь не было никаких воздушных потоков, и взлетать было трудно. Но я взлетел, отдавая Крылу остатки сил. Странно, их оказалось так мало…

Я так и не поднялся к концу колодца. Где-то на полпути стены сомкнулись вокруг меня – и растаяли. Не успев толком сложить Крыло, я вывалился в комнату оружейника – не то через потолок, не то через стену. Хорошо, что Крыло смягчает удары.

Котенок по-прежнему лежал на столе. Кажется, они с оружейником о чем-то разговаривали.

Лэн спал на диване, подложив под голову руки. Ни в какой Лабиринт он за мной не спускался, и, сообразив это, я окончательно расслабился.

– Рад за тебя, мальчик, – сказал оружейник. Он ничуть не удивился моему появлению, голос его был спокойным и чуть печальным.

– Я победил, – сказал я, садясь рядом с Лэном.

– Понимаю. Иначе ты не вернулся бы, – спокойно подтвердил торговец.

Я потрогал лицо. Крови там уже не было, ни капли. Но через щеку тянулся шрам – тонкий, словно бы заживший давным-давно.

– Трудно пришлось? – поинтересовался оружейник.

Я кивнул. Мне почему-то казалось, что он примется расспрашивать меня, но он не сказал больше ни слова. Просто сидел и смотрел то на меня, то на ножны Настоящего меча.

Пихнув Лэна в плечо, я встал и посмотрел на Котенка. Тот отвернулся.

– Пойдем домой, – сказал я.

Всю дорогу Лэн расспрашивал меня о Лабиринте. А когда понял, что я не хочу говорить, надулся и замолчал. Котенок бежал рядом, непривычно тихий и молчаливый.

Мы поужинали в «Заведении» к восторгу очередной порции зевак. На этот раз Котенок не стал их мучить – оживленно беседовал с Магдой и заказывал то новую порцию рыбы, то блюдце сметаны. Потом мы поднялись в свою комнату, и обиженный Лэн, не снимая Крыла, завалился на кровать. Котенок устроился у него в ногах.

Минут пять мы молчали. Лэн уснул – у него с этим никогда не было проблем. А мы с Котенком сидели в полумраке – лишь из окна падал тусклый фонарный свет.

Первым сдался Котенок.

– Данька, ты сердишься на меня?

– Нет, – честно ответил я. – Я рад, что у меня есть Настоящий меч.

– Тогда почему…

– А почему ты мне все не рассказал с самого начала? – спросил я.

Котенок начал нервно умываться. Потом спросил:

– Ты когда понял?

– Когда ты с оружейником разговаривал.

– И что понял? – Котенок явно не терял надежды.

– Ты не случайно меня притащил в этот мир. Ты знал, что здесь нет солнца. И хотел, чтобы я ввязался в войну с Летящими!

– Я не сразу это узнал, – тихо ответил Котенок. – Веришь?

– Как это – не сразу?

– Данька, я же не мальчик. Я вообще не человек. Я просто Настоящий свет, отраженный Настоящим зеркалом и принявший форму.

– Ну и что?

– Ты не обидишься, если я все расскажу?

– А это мы посмотрим! Рассказывай!

– Когда в каком-то мире исчезает Свет, это беда для всех миров. И для обычных, и для тех, где с Настоящим светом тоже не все в порядке.

– Это ты про наш мир, что ли?

Котенок кивнул и поморщился. Потом, словно набравшись смелости, продолжил:

– Данька, Настоящий свет – это вовсе не добрый волшебник, или бог, или что-нибудь такое, разумное. Это просто одна из трех сил.

– Из трех? – Почему-то я удивился именно этому.

– Ну да. Свет, Тьма и Сумрак…

– А это еще что такое?

– Не важно, Данька, ты с ним здесь вряд ли встретишься… Свет – это просто сила, и Тьма – тоже сила. И ничего в них нет ни доброго, ни злого. И солнце в этом мире могло бы гореть по-прежнему, хоть это был бы мир Тьмы. Но получилось так, что здесь все началось с погасшего солнца.

Значит, нужно было немножко солнечного света из другого мира… и нужен человек из этого мира.

– А человек-то зачем?

– Ты что, думаешь, я могу в одиночку здесь все осветить? Ха! Ты должен помочь людям, которые здесь живут. Тогда придет и мой черед.

– А что ты сделаешь?

– Не знаю. Я просто инструмент, Данька! Я инструмент Света, которым он борется с Тьмой. Я, конечно, могу делать что хочу. Вот только сам я из Настоящего света и потому хочу лишь того, что хочет Свет.

– И давно ты это понял? – тихо спросил я.

– Недавно. Я же расту, умнею… понемножку. А я хоть и из Света, но форму-то мне дал ты. И Зеркало было человеческим. Так что я на вещи смотрю по-вашему.

– А кто тогда я, Котенок? Если ты инструмент Света, то я что, инструмент инструмента?

Котенок захихикал:

– Тоже мне молоток… Нет, Данька, ты человек. А это совсем другое. Ты сам решаешь, что тебе больше нравится – Свет или Тьма. И начинаешь бороться – на той или на другой стороне. Я твой помощник, и ты на стороне Света, а где-то здесь…

Котенок замолчал, словно подавился последней фразой.

– …есть человек, у которого в помощниках Тьма, – докончил я. – Так? И я должен его убить. Так?

– Оба раза «так», – буркнул Котенок. – Только все немножко сложнее. Тьма не с одним человеком. И ее так просто не убьешь. Ты должен поделить людей между Светом и Тьмой. И помочь победить тем, кто за Свет.