Восьмой цвет радуги - Лукьяненко Сергей Васильевич. Страница 9

Шон сидел в пилотском кресле и ныл. Это не было обычным заурядным брюзжанием. Это было красочное, яркое нытье, в котором описывалась вся жизнь Шона, неудачная с самого рождения, его родители, которые больше любили сестру Шона, его учителя, придиравшиеся к нему без всякой причины, его начальники, поручающие лучшему пилоту Компании самую скучную работу. Потом общая часть кончилась, и Шон стал жаловаться на «ТК-4» – неуклюжую и ненадежную машину, на дурацкую Крепость, в которой так трудно приземляться, на ее глупых обитателей… Смутно угадывалось, что наиболее глупой Шон считал прекрасную половину Крепости, с дикарскими, а точнее, пуританскими, представлениями о сексе…

Растянувшись на откидной койке, Хосе вполуха слушал болтовню Шона. Странно, но первый пилот турбокондера, при всей его занудливости и нередком цинизме, не вызывал у него неприязни. Может быть, оттого, что был действительно хорошим пилотом, куда лучше, чем Шон, например…

– Хосе, а на равнины тебе летать доводилось? – спросил вдруг Шон. Жаловаться на судьбу ему, наконец, надоело.

– На равнины? Там же кочевники… – Хосе удивленно посмотрел на Шона. Тот, словно почувствовав его взгляд, повернулся, уставился на него поверх высокой, подогнанной под его рост спинки кресла.

– А ты летал на равнины?

Шон неопределенно пожал плечами. Подумал секунду и буркнул:

– Да. Давно, еще до этой свары между кочевниками и Крепостью… Черт, видел бы ты, какие у них девчонки! И ни-ка-ких предрассудков!

Дверь пилотского отсека открылась, и вошел Энди. Оглядел узкую длинную кабину, спросил:

– Где остальные?

– Спят, – коротко бросил Шон. Хосе понял, что первый пилот недоволен появлением его командира группы, и снова ощутил к Шону невольную симпатию.

– Денис не у вас?

– Это кто, молодой штурман с твоей машины? Что ему у нас делать…

– Где он бродит, мальчишка… – Энди взглянул на Хосе, и тот невольно напрягся. Но его мучитель явно не собирался острить. Он принуждено усмехнулся – улыбка тенью скользнула по жесткому, но обычно ухмыляющемуся лицу, и произнес:

– Что-то не то, нутром чую. Тишина такая, что давит… Честное слово, будь все экипажи на месте, не стал бы дожидаться утра, полетели бы сейчас.

Денис допил чай и поднялся из-за стола. Смутное, неясное беспокойство нарастало в груди.

– Ребята, мне пора уходить…

Подсознательно он ожидал, что его попытаются задержать. Но Родэк только пожал плечами.

– Как хочешь. Мог бы переночевать у меня, ведь уже поздно… Спасибо, что разделил мой праздник.

– А вообще, ты такой же, как мы, – сказала Инга. Хотела еще что-то добавить и вдруг замерла, глядя как-то в ну тр ь себя .

– Что, сестренка? – Полак мгновенно оказался рядом с ней. Инга прижала руки к голове и медленно массировала виски.

– Это Рик… Там, на западной стене, что-то странное. Такого еще не было. Рику страшно…

– Рику? – с сомнением переспросил Родэк и шагнул к стене, где висели, перекрещиваясь, два коротких широких меча.

– Я не взял оружия, – с сожалением произнес Полак. – Одолжишь меч?

– Сломаешь – голову оторву, – Родэк посмотрел на Дениса и досадливо махнул рукой. – Семь цветов, ты же не найдешь дорогу отсюда к Каменной Плеши…

– А можно… с вами?

Все трое обитателей Крепости переглянулись. Инга осторожно произнесла:

– Вы же не воюете с кочевниками…

– Воевать я не собираюсь.

Поколебавшись секунду, Родэк сбросил с плеч плащ, протянул Денису.

– Надень.

Дэктор открыл дверь не сразу. Он слышал, как уходили из дома приятели сына, и решил, что это вернулся кто-то из них. Но стук в дверь не прекращался. Может быть, Родэк провожал друзей, и дверь случайно закрылась? Дэктор поднялся с постели. Идти вниз не хотелось. Он сосредоточился и услышал грохот выползающего из пазов засова. На лбу выступили бисеринки пота. Такие напряжения не для его возраста, да и не для его цвета… А по лестнице стучали торопливые шаги. Вот они миновали комнату сына и направились к спальне… Дэктор взял лежащий у изголовья меч – шаги были чужими, Родэк ступал иначе…

Дверь отворилась. В слабом свете из окна начальник Стражи узнал лейтенанта Арта.

– Дэктор… – спокойно и громко позвал тот.

Закипая от ярости, Дэктор протянул руку к лампе. Тоненькая струйка люминофора брызнула на платиновую чашечку, и комнату залил слепящий белый свет.

– Как ты меня назвал? – выходя на середину комнаты, поинтересовался Дэктор. Лейтенант молча протянул ему разорванный бумажный пакет.

– Я прошу прощения. Полчаса назад капитан Ивьен направил меня с донесением к Красному Рыцарю. Но по дороге пакет случайно разорвался…

– Случайно? – еще не осознавая сказанного, воскликнул Дэктор.

– …И я решил вначале показать донесение вам. Возможно, необходимость в нем уже отпала?

Начальник Стражи опустил глаза к смятому бумажному листу. Увидел торопливый, знакомый по рапортам почерк. «Я воин, но буду говорить от имени желтого цвета – сомнения. Сталкивать силу Крепости и силу Летучего Народа… Еще никогда… Победа на час, но поражение – навсегда…»

– Ты прав, Арт, – комкая в пальцах плотные листы, произнес Дэктор. – Необходимость в этом донесении отпала. Не нужно беспокоить Красного Рыцаря.

Они внимательно смотрели друг другу в глаза.

– Ты уверен, что донесение было одно?

Лейтенант пожал плечами. И в то же мгновение в двери застучали снова – тяжело, в несколько рук…

Они миновали уже несколько лестниц, поднимающихся на стену. Лестницы были разными – и железные лестничные марши, зигзагом ползущие по стене, и отвесные, похожие на пожарные, и даже винтовые лестницы, проложенные где-то в толще камня, так что снаружи оставались лишь узкие, с тяжелыми запорами двери. К облегчению Дениса, именно в такую дверь и нырнула Инга – именно она шла впереди, выбирая направление.

Подниматься пришлось долго. Похоже, лестница шла на высоту не менее ста метров, что, впрочем, не было удивительным при полукилометровой высоте стены. Кое-где по стенам горели тусклые масляные светильники, но гораздо больше было потухших, и по нескольку минут приходилось идти в полной темноте. Денис с сожалением вспомнил, что подаренные им инфракрасные очки Родэк забыл дома…