Звёздная тень - Лукьяненко Сергей Васильевич. Страница 43

Что можно противопоставить существу, обладающему абсолютно аналогичными возможностями? И куда более умелому в их применении?

Сила… ловкость… точность…

Руками, оставшимися свободными, я нанёс удар по черепу Галиса. Сталь бы смялась. Кость устояла. Серия ударов — по местам, где у людей уязвимые точки…

Всё не то.

Я уже задыхался. Куалькуа прекратил прикрывать дыхательные пути, пытаясь защитить хотя бы позвоночник.

Искажённое лицо Галиса нависало надо мной. Из открытого рта капала слюна. Он сейчас напоминал какое-то чудище… того самого ставшего нарицательным Чужого из старого и запретного фильма… крепкая была тварь…

Попробуй! — взмолился я. Куалькуа, попробуй!

Это было невыносимо больно. Нет, вначале симбионт всё же изменил мне ротовую полость. И всё равно боль сверлила тело… полный рот кипятка — не слабо? А полный рот кислоты?

Я плюнул — выпихнул в лицо Галиса чудовищный коктейль из собственных распавшихся тканей и царской водки.

Галис взвыл, вскакивая. Его морда превратилась в сплошную рану. Прожжённые чешуйки дымились, из-под них сочилась кровь. Обычная, человеческая.

Наверное, тварей, плюющихся кислотой, в природе не бывает. Человеческая фантазия оказалась богаче реальности — Галис не ожидал ничего подобного.

Хотелось кричать, хотелось сказать «умри, мразь», но мой рот больше не был приспособлен для речи. Я повалил Галиса, запрокинул ему голову — и снова плюнул в открытый воплем рот кислотой.

Теперь и он не мог кричать. Мы боролись молча, оба пожираемые отравой изнутри.

Не могу… больше. Твоё тело не выдержит…

Я бил Галиса головой о бетон. Мерно и неустанно, пока куалькуа отчаянно штопал мои раны. Но и Галис, похоже, выдержал, справился с проглоченной порцией кислоты…

Чего не сможет перенести живая плоть?

Радиация… ток… микроволновое излучение…

Всё не то — я убью и себя.

Нас залило светом. Над базой снижались вернувшиеся «дельты».

Лишить его кислорода… уморить голодом… защекотать до смерти… ну что ещё можно сделать с живым организмом?..

Высушить. Сожрать живьём. Ага, замучаюсь несварением. Как я объяснял одному маленькому мальчику — инопланетная органика ядовита…

Галис уже начал подниматься — я не мог противостоять натиску. Лицо его опять менялось, рот расширился, из него торчали кривые клыки, глаза прикрыла твёрдая прозрачная корка…

К нам бежали. Из опустившихся «дельт» выпрыгивали пилоты, у них, похоже, не было никакого личного оружия, но они разорвут меня в клочья — просто числом…

Галис снова оказался наверху, прижал меня, чудовищная пасть — господи, да он словно тоже смотрел фильм про Чужого — выдвигалась вперёд. Оживший кошмар, воплощение смерти…

Хочешь убить огонь — стань огнём. Хочешь убить смерть — стань смертью.

Мастера боевых искусств имели в виду другое. И всё же это был шанс.

Я не стал повторять трансформации Галиса.

Попробую… — устало вздохнул симбионт.

Пасть Галиса щёлкнула, вырывая кусок моего лица. Боли не было. Спасибо, куалькуа…

Наверное, нам с Галисом приходили в голову одни и те же мысли — он проглотил оторванную часть моего тела. Если противник умеет видоизменять тело — логично уменьшить его массу и нарастить свою…

Отчаянным усилием я оторвал Галиса от себя, отбросил. Разорванная щека сочилась кровью, куалькуа не успевал перекрыть все сосуды.

И всё же я улыбался. Учитывая разорванное лицо, это была дьявольская усмешка.

Галис замер.

— Я… — Слова булькали, затихая прямо во рту, но я всё же пытался говорить. — Я… я… яд… дурак ты… капитан…

Он закричал, согнулся, пытаясь вытошнить проглоченное.

А я просто стоял и смотрел, как он умирает.

Чем куалькуа пропитал мою плоть, любезно подставленную Галису?

Цианиды. Простейшее решение.

Кожа на лице дёргалась, срастаясь. Кровь уже не текла. Я повернулся к подбежавшим пилотам, оскалился — они замерли.

Похоже, лишь капитан Галис здесь был метаморфом…

Не двигайся. Необходимо нейтрализовать яд. Много капилляров.

Странное ощущение… всё плывёт и воздуха не хватает. Почему я задыхаюсь? Я ведь дышу полной грудью…

На негнущихся ногах я пошёл к ограде. За моей спиной пилоты бросились к застывшему Галису.

А всё-таки я отомстил за тебя, Снег… мой неслучившийся друг…

У вас свои законы — у меня свои.

Я не успеваю! — завопил куалькуа. — Пётр, я не успеваю нейтрализовать яд!

Что ж тут поделать… расплата. Отбирая чужую жизнь — будь готов отдать свою.

Я всё ещё ковылял — хотя в глазах меркло, а сознание туманилось. Сейчас меня мог добить ребёнок — я не поднялся бы с ног после лёгкого толчка.

Прости…

Надо же. Какие человеческие слова.

Мир застилало белое сияние. В ушах звенело. Нет, я не дойду до ограды, я упаду здесь, в центре Врат…

Пётр!

Я потерял сознание.

Пётр!

Зачем он бубнит моё имя?

Неужели куалькуа не понимает, что умирать надо в тишине. Тем более теперь, когда уже нет ни удушья, ни скованности — словно плывёшь в тёплых волнах, и кажется, что всё хорошо…

Только голова — болит. Ноет в висках.

Мне уже знакома эта боль.

Пётр, очнись! Ты слышишь меня? Отвечай! Ты живой? Отвечай!

Живой? Наверное. Если там что-то и будет — то уж никак не упрямый куалькуа. Маленький, трусливый, равнодушный божок. Как долго он укрывался в своём равнодушии… но любому равнодушию приходит срок. И теперь я нужен ему — ходячее вместилище для разума, не любящего выползать в жестокий и огромный мир. Надо же — спас…

Пётр! Открой глаза. Встань.

Я подчинился. Чего доброго, куалькуа ещё решит помочь мне в управлении собственным телом. Не стоит создавать прецедент.

Закат.

Какой красивый закат.

Я лежал на траве — сухой, колкой осенней траве, покрывающей пологий склон холма. Вдали багровыми и золотыми стёжками тянулся лес.

Осень?

— Где база, куалькуа?

Присев, я провёл рукой по лицу. Мгновение назад здесь зияла рана.

Теперь осталась лишь запёкшаяся кровь, а под ней — грубый рваный шрам.

— А без следов зарастить — слабо? — спросил я.

Полная опустошённость. Я был выжат досуха, не осталось ни чувств, ни эмоций. Зелёные экологи, не любящий своё имя Снег, искорёженная «дельта», пытавшийся меня сожрать капитан Галис — всё это было далеко-далеко. Остался лишь осенний мир, осень — почти русская осень, прохладный звенящий воздух.

Рану закрывал не я.

— А кто? — глупо спросил я.

Врата сработали. Ты прошёл в другой мир.

Кивнув, я согласился с его словами. Это и впрямь не могла быть та планета. Не потому, что вместо джунглей я видел обычный лес, не потому, что было очень тихо. Просто у каждого мира — свой запах. И в прямом, и в переносном смысле. Так вот, здесь — не пахло войной.

— И кто же меня спас?

Врата. Твой организм был очищен от яда. Повреждения устранены. Все внесённые мной модификации — тоже.

— Нас опять постигли, куалькуа?

Да.

— Сколько прошло времени, куалькуа?

Сколько весит закат? Как пахнет звук флейты? Как звучит прикосновение материнской ладони?

— Да ты поэт…

Я постиг тебя, Пётр. Теперь я могу общаться отвлечёнными образами.

Я встал и огляделся.

Как тихо.

Как хорошо.

— Может быть, здесь вообще никого нет? — спросил я с робкой надеждой. Куалькуа не ответил. Пускай.

Лес, поля, вдали — змейка реки. Небо темнеет, солнце опускается за горизонт — быстрее, чем на Земле. И начинают проглядывать звёзды — на ещё светлом небе. Я по-прежнему в Ядре.

И всё же мне здесь нравится.

Я начал спускаться с холма. Оглянулся на миг, ощутил Врата. Почему они так долго не работали? И почему всё же спасли меня?

Кто-то следит, кто-то заинтересован во мне. Может быть, я всего лишь игрушка. Но мной пока не наигрались и даже готовы починить.