Семь дней Мартина - Мансуров Дмитрий Васимович. Страница 56

Правич втащил ступу и внезапно почувствовал, что ему в шею уперлось острое лезвие.

– Слушай, парень, этот праздник устроили по твою душу, и я не желаю больше в нем участвовать! – яростно прошипел колдун ему на ухо. – Признавайся, что такого ты натворил, раз тебя готовы убить, уничтожив при этом непричастных и невиновных?!

– Понятия не имею! – прохрипел Правич. – Я никому ничего не делал, только набил морду одному выскочке и забрал у него ступу.

– А он оказался членом королевской семьи, и теперь жаждет мести?

– Нет, он слуга царевича Ивана из три-девятого царства.

– Блеск! – вырвалось у колдуна. – К утру от моего дома и моей работы останутся рожки да ножки, и знаешь, что?

– Что?

– Если ты не отдашь мне ступу в качестве возмещения ущерба, то эти рожки-ножки окажутся твоими. Учти, магия моего ножа сильнее твоего защитного заклинания, ибо я сам себе не враг. Намек понял?

– Конечно! – просипел Правич: трудно не понять подобное, для этого надо родиться полным идиотом. – Не оставляйте меня здесь, я вам пригожусь!

– Ты мне уже пригодился: надоумил переехать в теплые края и понежиться на берегу моря в оставшиеся годы жизни, – колдун сунул кошелек за пазуху, отобрал у Правича ступу и пнул его самого ногой под зад. – Свободен!

Правич кубарем покатился по лестнице, упал на пол и облегченно выдохнул: при падении не только не сломал себе шею, хотя ступеньки прошлись по ребрам, но и не почувствовал никакой боли.

Колдун забрался в ступу и прокричал Правичу:

– Так и быть, уговорил! Теперь сейф твой, забирай и пользуйся!

Он взмахнул руками, и черепичная крыша разлетелась тысячей глиняных осколков и деревянных щеп, осыпая стражников и зрителей. Люди с криками попрятались за соседние дома, бранясь, на чем свет стоит.

Ступа взмыла высоко над городом.

Влетавшие в дом горящие стрелы вонзались в стены и полы, Правич вскочил на ноги и бросился наверх, но тут влетевшая в дом по высокой дуге стрела ткнулась прямо ему в грудь. От испуга Константин вздрогнул, но стрела застыла в сантиметре от него, задрожала, словно вонзилась в дерево, покачнулась и упала к ногам. Тепло от огня лизнуло лицо и сменилось морозным холодом. Правича пробрала крупная дрожь.

– Действует… – пробормотал он, поежившись. – Честное слово, действует!

Ступа поднималась все выше и выше, желтые полосы горящих стрел прочерчивали небосвод и возвращались на землю, не долетая до ступы, а довольный собой и новым приобретением колдун приветственно размахивал руками и передавал пламенные приветы-заклинания из серии «Чтоб вы все сгорели!». Костры появлялись тут и там, и стражники больше не стреляли. Они бегали и катались по земле, сбивая с себя пламя, но зеваки боялись подойти и окатить их водой: опасались, что колдун подожжет и их тоже.

Дом заполнился дымом, и Правич сообразил, что пора делать ноги: стало трудно дышать.

– Я тебя достану! – пообещал он колдуну на прощание, и мрачно проговорил: – Радуйся, Мартин, наступил час твоего отмщения!

Наверно, избитый слуга испытывал точно такие же неприятные чувства к врагу, когда вылетел из ступы и ударился о землю.

– Руки коротки! – откликнулся Сабарак из поднебесья.

Константин вздрогнул от неожиданности: не может быть, чтобы маг обладал настолько мощным слухом.

«Это он стражникам, больше некому! – пронеслось в голове. – А смешно получается: история-то кругами ходит». Оставалось надеяться, что Сабарака самого выбросят из ступы где-нибудь в краю пальм и кусачих акул, и тогда он тоже поймет, что чувствует брошенный на произвол судьбы человек.

– А ведь я только что открыл закон развития человечества, – пробормотал Правич, – оно развивается по спирали. Вот, почему все открытия происходят, когда ты находишься в полной…

Последнее слово заглушил пронзительный свист и грохот взрыва: светло-голубая молния ударила в ступу, и на ее месте появилось расползающееся по небу облако белого дыма. Обломки ступы посыпались на город.

– Есть! – воскликнула Яга. – На этот раз колобок от нас не ушел!

У Константина подкосились ноги: световые лучи пришельцев запомнились ему навсегда. А когда в видимую через чердачный проем часть неба медленно выплыла мигающая мощными огнями летающая тарелка, ему стало совсем плохо. Он сглотнул и сломя голову бросился в подвал.

– Успели-таки найти, мелкие уроды! – сквозь зубы бормотал Правич, торопливо сбегая по ступенькам.

Оставшиеся от ступы щепки догорали и падали на замерзшую землю, на крыши и на чердак дома колдуна, а толпа пожарных и охранников с уважительным страхом смотрела на то, как в небе над домом медленно и величественно кружит дискообразный катер инопланетян.

– Что это? – удивленно спрашивали друг у друга озадаченные горожане. Ответа никто из них не знал.

– Мишень сбита, что дальше? – спросил пилот.

– Уничтожить дом! – приказал Ор Лисс. – Не хватало еще, чтобы кто-то из горожан зашел в него и заразился.

Нижний люк летающей тарелки открылся, и сброшенная точно в центр аптеки морозильная бомба в один момент превратила здание из лубяного в ледяное. Полоса льда протянулась по земле до бочек с водой, превращая их в ледышки, и стражники с горожанами дали деру, не дожидаясь, пока полоса дотянется до них и превратит в снеговиков.

Ледяная полоса прошла двадцать метров и остановилась. Оставшаяся на границе полосы бочка с водой наполовину заледенела. Полностью замороженные бочки с водой одна за другой трескались и ломались, не выдерживая давления расширявшегося льда.

Решивший выстрелить по летающей тарелке стражник потерял драгоценное время для того, чтобы сбежать, и застыл ледяной скульптурой.

Правич захлопнул за собой дверь и прижался к ней спиной. Услышав пронзительный и нарастающий свист, он зажал уши и приготовился умереть, но вместо этого ощутил спиной ужасающий холод и отскочил от двери, как ошпаренный.

Тусклый огонек масляной лампы, не потушенной при уходе, освещал подвал, и Константин увидел, что задняя часть тулупа осталась на ней, примерзшая и замороженная до хрупкого состояния. Дверь и стены покрывались тонким слоем инея прямо на глазах, температура ощутимо понижалась.

Под конец раздался знакомый по вчерашнему сражению протяжный свист: из тарелки выстрелили убивающим светом, и над головой у Правича дико загрохотало: осколки дома посыпались по коридорам: заполняя свободное пространство. Белесый туман проникал сквозь щели между дверью и стеной, и лениво расползался по подвалу.

Правич отошел к противоположной от двери стене и поднес к лампе пучок травы. Огонь перекинулся на траву и сразу же превратил ее в пепел, на миг обдав теплом. Завибрировал деревянный сейф: началось уничтожение хранившихся в нем документов погибшего колдуна.

«Сотни заклинаний… я мог ими воспользоваться… сейчас уничтожит…» – пронеслись в голове Константина разрозненные мысли.

Решение пришло неожиданно: подхватив сейф, он прижал его задней стороной к замерзшей двери. Досчитал до десяти и дернул его на себя. Сейф треснул на границе промороженного участка, заледеневшая задняя стенка осталась на двери, а сотни бездымно сгорающих бумажек с заклинаниями разлетелись по подвалу.

Стало светло, как днем.

Константин хватал записи одну за другой в надежде прочитать заклинание до того, как оно превратится в пепел, но не успевал прочесть и трети, как листок обжигал пальцы языками пламени и превращался в тонкие черные кусочки пепла, лениво подлетавшие к потолку.

Перестав гоняться за отдельными листками, Правич подхватил кучку слипшихся и оттого медленно тлеющих бумажек. Сорвал с них горящий слой и осветил им еще не загоревшиеся бумажки. Сорванные листки полыхнули в руке и озарили заклинания.

Текст отпечатался в памяти за миг до того, как бумага почернела и полыхнула огнем, и Правич произнес его, одновременно срывая новый слой загоревшейся бумаги и открывая новое заклинание.

Он успел прочесть три текста до того, как бумажки полностью сгорели в его руках. Он понятия не имел, что дают эти заклинания и что с ним станет, но знал, что хуже быть уже не может.