В конце времен - Мансуров Дмитрий Васимович. Страница 74

– Да кто бы поверил, что он – настоящий? – воскликнул Доминик. – Тот, по описаниям, – страх божий, от его вида жить не хочется, а Змейго совсем не такой. Но получается, что кто-то знал о тебе и сундуке задолго до твоего появления и таким образом пытался от тебя избавиться?

– Вот это меня и тревожит. Но кто это мог быть? Нас было четверо, и мы переместились в прошлое одновременно. Да я и не заподозрю никого из них, потому что мы давние друзья, и подобные шуточки в стиле графа не для нас, – Кащей налил себе еще одну кружку чая и выпил ее одним глотком. Было видно, что он сильно озадачен и на самом деле многое не понимает. – Теперь сообразить бы, что к чему и кому оно понадобилось?

– У тебя нет никаких версий?

– Абсолютно! Ни версий, ни кандидатур! Вот не верю я в то, что Бог пойдет на подобную авантюру. Это не укладывается в моей голове, несмотря на то, что я привык ко многим неожиданностям за свою жизнь.

– А сколько тебе лет? – решил уточнить Доминик. Почему бы и не уточнить, раз пошел разговор о тайнах, раскрытых и до сих пор еще закрытых.

– Лучше я не буду об этом говорить, – сказал Кащей, – просто считайте меня вечно молодым. Я, конечно, далеко не Питер Пэн, но в какой-то мере мы с ним похожи. Разве что он остался на всю жизнь мальчиком, а я успел немного подрасти, прежде чем стал бессмертным.

– А кто такой Питер Пэн? – спросил царевич. Кащей задумался.

– Ладно, давайте дочитаем дневник. – Советник налил себе в кружку чай, заметив, что она уже пуста, но так и не вспомнив, когда он успел его выпить. – Охота узнать, чем закончились поиски? Если граф обнаружил сундук, то у нас будут большие осложнения, я правильно понимаю?

– Как бы не было еще хуже, чем ты думаешь, – ответил Кащей, забирая дневник с тумбочки и протягивая его царевичу.

– Но почему он выбрал именно это царство? – воскликнул Доминик. – Всё могло быть совсем не так, как сейчас, если бы не он!

Кащей тяжело вздохнул.

– Мне очень жаль, что так вышло, – сказал он тихо. – И я клянусь, что сделаю всё от меня зависящее для того, чтобы исправить ситуацию и спасти царство от графа!

И прикусил нижнюю губу: всё-таки он не сказал им о том, что этот мир был создан ради того, чтобы ему и Богу было где показать молодецкую удаль. Кащей понимал: известие о том, что их судьбы их страдания и радости проходили только для того, чтобы быть фоном грандиозного по масштабности спора, показалось бы и царевичу, и советнику необычайным кощунством. И он был абсолютно уверен в том, что их дружбе пришел бы конец, и с этого мига у него появились бы два злейших врага. Кащей не знал, как Бог собирался выкручиваться из создавшейся ситуации – ведь количество душ сильно возросло, и он надеялся на то, что по окончании спора Бог не нашлет на людей эпидемию смертельной болезни, дабы все они попали в Рай, не откладывая это удовольствие до естественной смерти.

Вопрос оказался настолько серьезным, что Кащей озадачился, понимая, что в споре они с Богом преступили некую черту и вернуться обратно уже не получится. Решив, что он вернется к этой проблеме, как только снова повстречает Бога, Кащей приготовился слушать продолжение записей охотника на графа.

– «…Граф устроил для меня экскурсию и показал строящиеся дома – одно– и многоэтажки, прочитал целую лекцию о том, каким прекрасным должен стать город в недалеком будущем, и даже показал небольшой макет столицы, стоявший у него в кабинете, – то, какой именно ему виделась столица после завершения грандиозной перестройки ее облика. Я был шокирован тем, как сильно город должен был измениться. Новый город выглядел так необычно, что мне захотелось сделать всё от меня зависящее, чтобы стройка закончилась еще при моей жизни. Граф был весьма любезен, позволив взять несколько макетов и рассмотреть их поближе. Он поведал мне, что его грандиозный план, которым я так восторгаюсь, в скором времени потерпит абсолютный крах. А всё потому, что он случайно обнаружил, что царских сбережений от силы хватит на год или полтора. И единственное, что может помочь, – это тот самый сундук, в котором его далекий предок запрятал алхимическую формулу по производству золота из всего, чего пожелаешь.

Идея показалась мне фантастичной, но граф заверил, что именно так всё и было и что найди я сундук, каким-то «чудом в перьях» украденный и перевезенный в это царство, то страна будет купаться в роскоши, как сыр в масле кататься».

– Так вот в чем дело! – воскликнул Кащей. – Если бы сундук не привезли сюда, то и графа здесь бы не было! Доминик, ты должен поблагодарить того, кто сумел украсть сундук и привезти его из дальнего царства в это. Неприятности случились из-за этого.

– Но ты говорил, что там лежит обычная иголка! Какие же формулы ищет граф?

– Доминик, я сам еще ничего не понимаю! – Последние часы перевернули всё с ног на голову, и теперь Кащей не знал, что думать и за что браться. Он не паниковал, но на самом деле растерялся.

– Дочитываем дневник, вдруг там найдутся ответы на наши вопросы. Пусть не на все, но найдутся!

– Очень на это надеюсь, – сказал Доминик. – Слушайте дальше.

«…Я с удовольствием принял его предложение и приступил к поискам сундука. Макет города не давал мне покоя, и могло показаться, что уничтожение графа значит для меня теперь намного меньше, чем я думал до сих пор. Да, при царе о подобном строительстве невозможно было мечтать: старые дома столетиями стояли на одном месте, постепенно оседая. И тем, кто в них жил, через несколько десятков лет периодически приходилось достраивать сверху новый этаж: нижние год за годом уходили под землю, превращаясь из первого этажа в подвальный, а после и вовсе исчезая в толще пород. С деревянными домами такой проблемы не было, они по мере старения разваливались сами собой или сгорали. Но в столице с самого начала были тяжелые каменные постройки, ибо каждый из наших предков знал, что такое пожары, на собственном опыте.

Три прежние столицы сгорели, пока до тогдашнего царя не дошло, что намного дешевле выстроить каменный город на новом месте, чем понапрасну изводить людей и восстанавливать деревянные постройки. Именно тогда он и постановил: основать город, полностью выложенный из камня.