Я – инквизитор - Мазин Александр Владимирович. Страница 60
Но едва Ласковин коснулся посудины, поляна и все, что было на ней, вдруг затрепетало, как бумага на ветру, лицо бородача уползло назад, исказилось и пропало… Андрей снова смотрел в темную глубь зеркала на собственную безбородую физиономию за пламенем свечки. Руки его лежали на столе, а затылок прижимался к мягкой груди Антонины. Было тихо, только из соседней комнаты раздавалось ритмичное: скырр, скырр. Кот точил когти.
– Ну как тебе… владыка? – спросила Антонина, опуская ладони Андрею на плечи.– То ли тебе уже виделось во снах? Сиди, сиди! – остановила она, когда Ласковин попытался встать.– Силу еще восстановить надобно!
Андрей и сам почувствовал, как дрожат мышцы.
– Сейчас, сокол! – Антонина отстранилась и прошуршала тапочками на кухню.
Спустя минуту перед Ласковиным оказалась пиала с горячей, пахнущей пряностями и парами спирта жидкостью.
Андрей пригубил… и выпил тотчас! Залпом, хотя напиток был обжигающе горяч. Густое сладкое варево, крепкое, вкусное, немедленно всосавшееся. Сразу – в кровь. Ласковин выдохнул жаркий пряный пар и засмеялся от возникшей легкости.
– Не ошиблась я в тебе! – сказала Антонина, беря Андрея за локоток.– Пойдем, сокол мой!
– Далеко? – спросил Андрей, продолжая улыбаться. Ему сейчас все было трын-трава.
– Близехонько! – И потянула вверх, буквально поставила на ноги.
«Да, силенки у нее, для женщины, будь здоров!» – подумал Ласковин.
Оказавшись на ногах, он попробовал освободиться от ее рук, но ворожея не отпустила.
– Ты еще слаб,– мягко сказала она,– упадешь!
– Я? – Андрей хотел возмутиться (он чувствовал себя превосходно!), но понял: да, слаб. Словно молодого вина перебрал: голова светлая, а ноги не держат.
– Пойдем, пойдем,– проговорила Антонина, ведя его в сторону спальни.
Их огромные тени (свеча горела позади) переплелись и раскачивались, будто танцуя.
«Ага,– подумал Андрей не без самодовольства.– Все пути ведут в Рим!» А почему бы и нет? Такая приятная и, м-м-м, экзотическая женщина. Так он и знал, что этим кончится. Да чем еще может кончиться, когда мужчина приходит к одинокой женщине?
«Любят тебя бабы»,– говорил Митяй.
Да, любят! И он их любит! Не то чтобы всегда готов, но в данный момент – вполне. Даже со стороны заметно. А что, собственно, такого? Антонина – женщина соблазнительная. Ведьма, ха-ха! А он мужчина хоть куда! Таких мужчин так вдруг не найдешь!
«Похоже, я здорово пьян!» – подумал Андрей.
Ну, пьян. Ну и что? Мы – люди без комплексов. Как там? «Девушка, я в этом городе впервые. Не подскажете, как пройти к вам домой?» Или в данном случае больше подходит: «Прекрасные у тебя джинсы, парень! Спорим на пять штук, я сниму их меньше чем за восемь секунд?»
Американизация! Ласковин издал булькающий смешок. «Бросить палку» – это всегда в одну сторону, а «трахнуть» – вполне обратимо. Да здравствует американизация, эмансипация, демократизация и свободная инициатива!
Ласковин, ухмыляясь, передвигал непослушные ноги в сторону спальни одинокой женщины Антонины. Все они – ведьмы, неведьмы – одинаковы. Кто коньяк ставит, кто глюк наведет. Шерше ля фам! Ален Делон не пьет что-то там такое… Здоровье бережет, значит!
– Не туда! – сказала Антонина, задерживая ласковинское движение в сторону просторной кровати.– Не туда, вот сюда!
«Вот сюда» оказалось довольно высокой кушеткой, застеленной простыней. Или это был такой стол?
«Как в поликлинике!» – подумал Ласковин и прицелился взобраться, но помешала расстроенная координация – чуть не упал.
Антонина пришла на помощь, ловко подтолкнув вверх. Ласковин плюхнулся на живот и тут же расслабился – носом в пахнущую ландышем простыню, с бездумной улыбочкой…
– Перевернемся, Андрюша,– сказала женщина и умелым движением перекатила его на спину.
«Ну вот – уже Андрюша!» – подумал Ласковин, а Антонина тем временем расстегивала его рубашку.
«Все пути ведут в Рим! – с приятностью внутри думал Ласковин, пока его освобождали от одежды.– В Р-р-м-м…»
Совершенно голый, в приятном предвкушении, он глядел на сосредоточенное лицо Антонины. «Расслабься, подружка! Все будет тип-топ!»
Однако женщина не спешила воспользоваться его, хм, готовностью.
– Полежи минутку! – бросила она деловым тоном и вышла.
«Пр-равильно! – подумал Ласковин.– Гигиена прежде всего!»
Оставшись в одиночестве, он глядел в исчерченный тенями потолок. Потолок слегка покачивался.
Нечто увесистое плюхнулось на кушетку – так, что та закачалась. Пушистое и теплое щекотно прошлось по голому боку Ласковина. Андрей хихикнул, повернул голову и увидел огромную усатую морду в сантиметре от своего лица.
– А-а… – сказал он.– Коток!
Кот был что надо. Гигант в полпуда, не меньше. Полосатый, как рысь, короткошерстный, с широченной, украшенной бакенбардами рожей.
– Кс-кс… – пробормотал Ласковин и попытался ухватить его за ухо. Кот отодвинулся. У него были огромные совиные глазищи, отливающие рубиновым огнем. Кот смотрел на Ласковина в упор.
– Киса,– сказал Андрей, с трудом шевеля языком.– Давай познакомимся, киса!
Андрей любил кошек.
Вернулась Антонина и спихнула кота на пол: «Не мешай, родной!»
Перекатив Андрея на бок, она подложила под него большое махровое полотенце. Затем в руках у женщины появилась губка, которой она принялась обтирать Андрея, время от времени окуная в пластмассовое ведро. Прикосновение теплой губки, приятно массирующей кожу, было великолепно. Ласковин не обманулся в своих ожиданиях. Антонина и впрямь – нечто экзотическое.
Ассоциации с обмыванием трупа у него не возникло. Спустя примерно четверть часа Андрей был вымыт (включая и самые интимные места), насухо вытерт полотенцем и умащен неким снадобьем, от которого кожа первые несколько минут холодела, как от вьетнамской «Звездочки». Еще одно снадобье с приятным запахом было втерто в кожу его головы. Пальцы Антонины работали быстро и аккуратно, как у профессиональной массажистки.
Легкость и радостное возбуждение, испытываемые Ласковиным, все усиливались. Тело ощущалось как совершенно невесомое.
Закинув руки за спину, Антонина расстегнула платье, быстрым движением стянув его через голову, осталась в белой короткой комбинации. От нее она тоже избавилась за пару секунд и значительно медленнее распустила волосы. Они оказались очень длинными, почти до колен, хотя узел на затылке Антонины был не так уж велик. Ласковин наблюдал за женщиной с удовольствием. Он хотел ее. Но совсем не торопился.
Антонина сняла бюстгальтер и трусы. Всю одежду она аккуратно складывала на стул. Как и предполагал Андрей, у ворожеи оказалась очень неплохая фигура.
И на гладкой белой коже совсем не было примет, какие оставляют жизнь и время на теле женщины. Обнаженная, с распущенными пушистыми волосами, Антонина казалась куда моложе, чем в одежде. На западный вкус сложена она была тяжеловато, но в женственности ей не откажешь. Андрей разглядывал ее с еще большим удовольствием, чем минуту назад. Индусы говорят: созерцание женского тела способствует накоплению мужской силы. С этим Ласковин был согласен. Но с поправкой: далеко не всякого тела.
Антонина вела себя так, словно была одна. На мужской интерес обращала не больше внимания, чем на кота, уставившегося на хозяйку немигающим взглядом. Это был не больший стриптиз, чем раздевание в запертой ванной.
Сняв с себя все, Антонина вымылась сама. Той же губкой и той же водой, какой мыла Ласковина. И это приятно взволновало Андрея. Вымывшись, женщина принялась втирать в кожу розовую блестящую мазь. Сначала – в кожу ног, ставя их поочередно на стул. Ласковин мог убедиться, что ноги у женщины сильные и гладкие, с длинными голенями и своеобразной линией бедер: у промежности они словно раздвигались, образуя довольно большой просвет. Андрей так и не смог решить: эротично это или наоборот. После втирания мази кожа Антонины приобрела глянцевый блеск и янтарный оттенок. Ласковин обратил внимание на коробочку, в которой хранилась мазь: крохотный сундучок с бронзовым запором и петлями. Материал его больше всего напоминал старую слоновую кость.