Непроницаемая тайна - Берристер Инга. Страница 17

Он чуть повернул голову, чтобы отыскать губами ладонь Бренды, и прошептал целуя ее:

– Знаешь, я уже и не надеялся, что когда-нибудь встречу женщину, которая пробуждает во мне такое желание…

– Какое? – охрипшим шепотом отозвалась она, хмелея от сознания, что желанна.

– Я хочу познать тебя всю, от кончиков ногтей до кончиков волос… Хочу знать все твои мысли и чувства… разделить с тобой каждое мгновение твоей жизни.

– Этого не может быть! – слабо возразила Бренда.

– В самом деле?

И Гриффин снова принялся целовать ее пальцы, но взгляд его не отрывался от припухших губ девушки. Голова у нее пошла кругом, от сладкого нетерпения захватило дух, и она затаила дыхание, невольно зажмурившись, когда его ладони вновь обхватили ее лицо.

– Нет, не закрывай глаза, – попросил он. – Не прячься от меня, не таи своих чувств. Я хочу разделить их с тобой!

И она покорно посмотрела ему в глаза, безмолвно изумляясь тому, какое поразительное ощущение полной близости рождается в ней. Это волновало даже сильнее, чем сам поцелуй, долгий, испытующий, страстный.

Взгляд Гриффина проникал ей в душу, и Бренда, охваченная желанием, вдруг почувствовала, что может смело открыть ему свою душу. Но это, как ни странно, больше не пугало ее. Она растворялась без остатка в его взгляде, как растворяются в экстазе слившиеся тела любовников, когда их наслаждение достигает наивысшего предела.

Эти незнакомые, новые, безудержные чувства нахлынули на Бренду с такой силой, что она не выдержала. Сомкнув веки, дрожа всем телом, девушка в изнеможении прильнула к Гриффину и едва слышно пролепетала:

– Нет, не надо… Я не могу больше!

Он мгновенно понял, что с ней творится, и, бережно прижав к себе, стал ласково гладить, укачивая, как ребенка, словно знал, что больше всего Бренда нуждается сейчас не в бурной страсти, а в тихой, умиротворяющей нежности.

Если такое творится со мной от одного его поцелуя, словно в тумане подумала она, то что же будет, когда он… когда мы…

– Я боюсь, – прошептала девушка, изумляясь, что сумела вымолвить это признание.

Недоверие и скрытность, надежным барьером ограждавшие ее от всего мира, рухнули в одночасье под напором неистовых чувств.

– Знаю. Я тоже боюсь, – тихо сказал Гриффин.

Она вскинула голову, потрясенно глянув на него, и он невесело улыбнулся в ответ, но эта улыбка тут же погасла.

– Только чего же ты боишься сильнее, Бренда? – мягко спросил он. – Того, что я хочу всего лишь переспать с тобой… или того, что мне нужно от тебя нечто большее?

На лице девушки отразилось безмерное отчаяние.

– Я не хочу влюбляться в тебя! – почти выкрикнула она. – Я не хочу любви – это слишком… слишком опасно! – Бренда беспомощно тряхнула головой и в панике выпалила: – Я к этому не готова!

– Думаешь, я готов? – мрачно спросил Гриффин. – Неужели ты считаешь, что хоть один человек в мире может быть к этому готов?

– Но я… я не могу лечь с тобой в постель, – жалобно проговорила Бренда. – У меня нет… я не взяла с собой… словом, мы не должны забывать о безопасном сексе, – с несчастным видом закончила она.

– Я и не прошу тебя немедленно отдаться мне, – ответил он. – Впереди у нас еще три недели курса, и, пока он не закончится, я не буду торопить тебя. А что касается безопасного секса… – у него был такой взгляд, что в груди у нее всколыхнулась жаркая темная волна, – мне он не нужен.

Бренда изумленно уставилась на него, и он пояснил:

– Я мечтаю обладать тобой, и это желание никак нельзя назвать безопасным, да и слово «секс» для него не подходит. То, к чему я стремлюсь всем своим существом, бесконечно далеко от этого понятия. Я хочу сжать тебя в объятьях и услышать, как ты стонешь от наслаждения. Хочу смотреть в твои глаза в тот самый миг, когда мы станем единым существом, – в миг наивысшей близости, какая только возможна между мужчиной и женщиной. Я хочу ласкать, лелеять, оберегать тебя. Твое тело так нежно и хрупко, что дух захватывает! Я страшусь коснуться его и в то же время страстно желаю овладеть им, так глубоко проникнув в тебя, чтобы твоя плоть навсегда сохранила сокровенную память о моей страсти. Я хочу проснуться утром и увидеть на твоей атласной коже следы своих неистовых поцелуев. Вот о чем я мечтаю, и это никак нельзя назвать «безопасным сексом»…

– О да! – хрипло прошептала Бренда.

Ни один мужчина прежде не говорил о ней так откровенно, и ничьи слова еще не пробуждали в ней такой страсти. Один лишь звук голоса Гриффина будоражил ее и сводил с ума. Желание жаркой кровью стучало и билось в висках девушки, мучительной сладкой болью отдавалось внизу живота, и Бренда едва сдерживала потребность немедленно удовлетворить его.

– Что до остального, – продолжал Гриффин тише и немного сдержаннее, – поверь, тебе не о чем беспокоиться. Во-первых… – он запнулся, печально взглянув на Бренду, – стыдно признаться, но в последний раз я спал с женщиной из сострадания. Это была моя давняя приятельница – мы учились вместе еще в университете. Ее бросил муж, и она пришла ко мне… за утешением. – Он отвел глаза и отрывисто продолжал: – Она ужасно страдала оттого, что девушка, к которой ушел ее муж, намного моложе, и думала, что сама уже никогда и ни для кого не будет желанной. Разве мог я оттолкнуть ее?..

Бренда судорожно сглотнула, и глаза ее наполнились слезами. Господи, да разве можно не полюбить такого мужчину?

– Теперь у этой женщины есть близкий друг, и они счастливы вместе, – закончил свой рассказ Гриффин, но Бренда уже не слушала его.

Она наконец поняла, что любит Гриффина, и осознание этой простой истины потрясло ее, как гром с ясного неба.

– А до тех пор… до тех пор я довольно долго вел аскетический образ жизни. Куда дольше, чем хотелось бы…

– И я тоже, – тихо проговорила Бренда. – Честно говоря, только один раз… Это была просто интрижка, ничего больше… Я отдалась своему однокурснику скорее из любопытства, да еще потому, что боялась остаться старой девой. Потом… потом я встречалась еще с одним парнем, но тогда как раз случилось несчастье с моей подругой…

Она осеклась, старательно избегая внимательного взгляда Гриффина. Ее отношения с Биллом вот-вот должны были перейти в нечто более серьезное, чем объятья и поцелуи, когда прибежала Сандра, которая твердила, что муж ненавидит ее и женился на ней только ради денег.

Бренде пришлось долго утешать подругу, и Билл, разозлившись, заявил, что Сандра для нее значит больше, чем он сам. На этом их отношения закончились, едва начавшись, впрочем, без особого сожаления с обеих сторон.

– Так что я не… у меня совсем мало опыта, – с запинкой проговорила девушка вслух. – Секс для меня всегда был чем-то… второстепенным.

Бренда не поднимала глаз, но кожей ощущала неотрывный взгляд Гриффина. Что он думает о ней? Разочарован ее неопытностью? Многих мужчин это оттолкнуло бы…

– Мне, наверное, не следовало бы в этом признаваться, – наконец заговорил он, – и, должно быть, мои слова прозвучат неуместно и несовременно… но, честное слово, в женщине неискушенной есть нечто особенно соблазнительное, во всяком случае, для меня.

Сердце едва не выпрыгнуло у Бренды из груди.

Гриффин улыбнулся, и в глазах его заискрились смешинки.

– Впрочем, даже если б ты на всякий случай носила с собой презерватив, то вряд ли ты стала бы хвалиться, что умеешь его надевать.

– Но я действительно это умею, – краснея, шутливо отозвалась Бренда. – Проведем практическое занятие?

Гриффин тут же посерьезнел, и у девушки перехватило дыхание, когда она ощутила, как сильно он возбужден.

– Три недели, – пробормотал он, склоняясь к ней. – Господи, дай мне сил дождаться… Поцелуй меня, Бренда.

И он нетерпеливо провел языком по ее губам, еще крепче прижав к себе. Твердые, набухшие от возбуждения соски мгновенно отозвались на его поцелуй сладостной болью, и у Бренды вырвался невольный стон.

– Что такое? Что случилось? – тут же встревоженно спросил Гриффин.