Непроницаемая тайна - Берристер Инга. Страница 15

Порыв ветра расплющил гладкий шелк, бесстыдно очертив ее полные тяжелые груди, и она смутилась, украдкой глянув в сторону мужчины, работавшего неподалеку.

Впрочем, беспокоиться было не о чем – Гриффин стоял спиной к ней и был полностью поглощен своим занятием. Тот же своевольный ветер ерошил его густые темные волосы, а под рубашкой явственно проступали напряженные мускулы плеч и рук.

Бренда невольно залюбовалась мужественной атлетической фигурой, которая источала сдержанную силу. Странное дело, раньше игра накачанных мышц какого-нибудь культуриста оставляла ее совершенно равнодушной, но теперь, наблюдая за тем, как работает Гриффин, она испытывала уже знакомые признаки физического желания – во рту у нее пересохло, а по телу пробежала сладкая предательская дрожь.

Покраснев, Бренда торопливо отвела глаза.

Дура! – выругала она себя. Ты ведешь себя так, будто никогда не видела привлекательных мужчин, а на самом деле их были сотни – в той же Италии, например, полной загорелых темноволосых красавцев с классическими чертами лица, да и в других странах… Впрочем, Гриффина вряд ли можно было назвать красивым. Слишком мужественное, даже грубоватое лицо, резкие скулы, жесткий рот…

Где это видано, чтобы человек с таким безжалостным, проницательным взглядом мог смотреть на женщину так, что внутри у нее все переворачивалось? Нет уж, если б я выбирала мужчину для себя, подумала Бренда, то могла бы подыскать и более подходящий объект!

Она нахмурилась, пытаясь сосредоточиться на книге, которую дал ей Гриффин. Взгляды ее автора выглядели вполне достойными, но не произвели на Бренду впечатления.

– Это чистейшей воды идеализм! – не преминула высказать она свое мнение Гриффину, прочитав несколько страниц.

– Знаете, в чем ваша проблема? – заметил он в ответ. – Вы пытаетесь быть циничной, потому что ощущаете себя уязвимой. Вас преследует страх оказаться обманутой, оттого вы и воздвигаете барьер между собой и остальным миром.

– Возможно, – согласилась тогда Бренда, – но так я, по крайней мере, чувствую себя в безопасности…

– От чего? – напористо перебил ее Гриффин.

– От того, что случается с чересчур доверчивыми простаками! – отрезала она.

– И что же с ними случается? – не отступал он, но Бренда лишь покачала головой, не желая развивать эту слишком болезненную тему.

Она продолжала винить себя в том, что так легко поверила сладкоречивой лжи Клайда Фостера. Ведь если бы ему не удалось убедить ее в том, что Сандра страдает от депрессии, а все подозрения насчет его неверности – просто истерические выдумки больной женщины, она смогла бы выслушать и понять свою подругу, и, быть может, та и сейчас была бы жива.

Но тогда Бренда поверила Клайду – блестящему, красноречивому, но лживому.

– Значит, вы когда-то оказались чересчур доверчивы? – негромко, но настойчиво спросил Гриффин.

– Я не желаю говорить об этом! – огрызнулась она.

– И вам нанесли такой удар, что вы до сих пор не опомнились от боли, а потому твердо решили больше никому не доверять, – проницательно продолжал он.

Неприятное ощущение, что он видит ее насквозь, охватило Бренду, и она почувствовала, что больше не может оставаться наедине с этим человеком.

– Кто же это был? – мягко спросил Гриффин, когда она вскочила. – Мужчина? Вы любили его?

– Нет! – отрезала яростно девушка. – Он был мужем моей лучшей подруги, лгуном и мерзавцем, который разбил ей сердце и довел до самоубийства. Он…

Она осеклась на полуслове. Непостижимо, как Гриффину все время удается вызывать ее на совершенно не нужную, непривычную, опасную откровенность!

Он называл эти беседы высвобождением личности и утверждал, что они помогают людям разобраться в себе и обрести душевное равновесие. Но Бренда считала, что ей это вовсе не нужно! Она вполне устраивала себя такой, какая есть…

Вспомнив сейчас этот спор, девушка зябко обхватила руками колени и перевела взгляд на дом, где ей предстояло провести еще несколько недель. Он ей нравился – неброский, ладный, добротной постройки – и отчего-то напоминал тот, где она в детстве жила с родителями.

Когда они умерли, она стала мечтать поскорее вырасти, выйти замуж и родить ребенка, чтобы вновь обрести любовь и безопасность, которых лишилась, потеряв близких. Однако повзрослев, Бренда поняла, что лишь наивная девчонка могла безоглядно верить в такие сказки! Отнюдь не всегда мужья любят своих жен, а дети – родителей. Уж лучше быть одной, совсем одной…

– Пора обедать.

Погруженная в свои мысли, девушка не заметила, как к ней подошел Гриффин, и сейчас, вдруг остро ощутив его близость, вздрогнула всем телом, словно под воздействием электрического разряда.

Он наверняка увидел, что со мной творится, с досадой подумала она и торопливо опустила голову, скрывая предательский румянец, вспыхнувший на щеках.

– Да вы вся дрожите! – заметил Гриффин. – Надо одеваться теплее.

Слава Богу, он ничего не понял! – с облегчением перевела дыхание Бренда.

– И практичнее, – добавил он и, прежде чем она успела оттолкнуть его руку, коснулся пальцем пятнышка на ее брюках.

Девушка отпрянула, словно обожженная этим прикосновением. Там, где палец Гриффина тронул бедро, мгновенно вспыхнула раскаленная точка, и волны жара расходились от этого места все шире и шире, пока не достигли самых сокровенных уголков ее тела. Желание нахлынуло на девушку с такой мучительной силой, что слезы едва не брызнули из ее глаз.

Если Гриффин сейчас обнимет меня, прижмет к себе… – лихорадочно промелькнуло в ее мозгу, но краем глаза она заметила, как горько сжались его твердые губы, и наваждение отхлынуло, уступив место такой же пронзительной тоске.

– Мы должны, не мешкая, приступить к горным прогулкам, – сообщил он. – К концу следующей недели синоптики предсказывают снегопад.

– Прогулкам? – смятенно повторила Бренда. Слова Гриффина были так далеки от ее чувств и мыслей, что она с трудом понимала его, как будто он вдруг заговорил по-китайски.

– Вот именно, – кивнул он, не сводя с нее пристального взгляда. – В нашей брошюре подробно объясняется, что важную часть курса составляют прогулки в горах, в том числе и финальный, когда слушатели разбиваются на пары и должны добраться до условного места, полагаясь лишь друг на друга.

Вот теперь Бренда отлично все расслышала!

– То есть вы хотите сказать, что оставляете их в горах без инструктора? Разве это не опасно?

– Возможно, так и было бы, – сухо признал Гриффин, – если бы их действительно бросали на произвол судьбы. Но мы внимательно следим, чтобы с нашими подопечными не случилось беды. Цель такого испытания не в том, чтобы напугать людей до полусмерти, а в том, чтобы укрепить в них доверие друг к другу и доказать необходимость поддержки и взаимопонимания.

Бренда содрогнулась.

– Но что, если беда все-таки случится? Вдруг кто-то сломает ногу?

– Это вряд ли возможно, но если бы такое и произошло, пострадавший знал бы, что его спутник не бросит его и сумеет оказать помощь.

– Я никому не смогла бы настолько довериться, – с силой проговорила Бренда. – Никому!

И она украдкой покосилась на горы, с ужасом представив себе, что оказалась там, наверху, одна, да еще со сломанной ногой. Нет, никакая сила в мире не заставила бы ее довериться своему спутнику и покорно ждать, пока тот приведет спасателей. Ни за что! Скорее уж она ползла бы, пока хватит сил, но справилась бы с трудностями самостоятельно.

– А вам никогда не приходило в голову, что страх довериться другим, возможно, вызван ранней смертью ваших родителей? – как всегда неожиданно переключился на другую тему Гриффин.

Бренда оцепенела от ярости и гневно бросила ему в лицо:

– Да с какой стати? Они же не виноваты, что погибли, а у меня оставалась бабушка, которая дала мне приют и свою любовь…

– Но все равно не могла заменить вам родителей, – все так же негромко, но напористо продолжал Гриффин. – Ребенок, в отличие от взрослого, не всегда способен мыслить логично. Это теперь вы понимаете, что родители покинули вас отнюдь не по собственной воле, а в детстве наверняка не только испытали страх и боль утраты, но и гневались на отца и мать за то, что остались одна.