Приют ветеранов - Михайлов Владимир Дмитриевич. Страница 72

Тут была небольшая комнатка, из мебели четыре койки, тумбочки – и все. Странный, не очень приятный запах – если лекарства, то какого-то незнакомого, но во всяком случае то был не природный запах, а скорее химия. Принюхиваясь и прислушиваясь, они выждали недолго. Было тихо, только под полом проскреблась, похоже, какая-то африканская мышь. Встали, бесшумно подошли к двери. Милов снял конец шнура с руки, пошарил, ища ручку, за которую можно было бы привязать; ручки, однако, не обнаружилось. Тогда он велел Докингу отойти в дальний угол, сам тоже отступил и, вытянув руку с автоматом, слегка толкнул дверь. Она без скрипа приотворилась, никаких дополнительных эффектов не было. Милов перевел дыхание.

– Идемте, – сказал одними губами.

Докинг только кивнул, вытащил пистолет. Милов снял ноктовизор. Стало вдруг светло: взошло солнце.

Первое помещение, куда они попали, оказалось, судя по обстановке, конторой – тем самым местом, откуда прослушивали и просматривали Милова с Евой, и где велся полный угроз разговор, который ему, в свою очередь, удалось услышать. Милов с любопытством глядел на множество экранов, сейчас темных, на пульт управления ими; попробовал посидеть в одном из глубоких кресел – сидеть было удобно. Но больше здесь делать было нечего: никаких бумаг, дискет – ничего, все было вывезено под метелку либо надежно спрятано неизвестно где.

В другой комнате конторы пришлось задержаться подольше: здесь внимание привлек сейф – внушительный, массивный; судя по звуку, каким его стенки откликнулись на удар рукояткой пистолета, изготовлен он был из броневой стали. И замок был подстать крупному банку.

– С этим придется повозиться, – сказал Милов озабоченно. – Даже при моей технике.

– Не сейчас, – остановил его Докинг. – Пока просто возьмем на заметку. Закончим осмотр – тогда. Тут могут быть еще всякие сюрпризы вроде затаившихся убийц. Сейф не убежит. Идем дальше.

Дальше пошли комнатки совсем другого пошиба: маленькие, тесные, со скудной обстановкой. Явно не господские.

– В одной из этих спаленок, – сказал Докинг задумчиво, – какое-то время содержался наш Томпсон Одинга. Хороший работник… был.

– Если бы он оставался в сознании еще полчаса… Поверьте: мы ничем не могли помочь ему.

– Не сомневаюсь. Но мне хочется найти именно его комнату.

«Сентиментальность, – подумал Милов. – Впрочем, не ему одному нужно что-то найти именно тут…» Вслух же сказал:

– К сожалению, тут на дверях нет табличек. Будем просматривать все подряд.

– Да, придется. Вы же знаете, Милов: мы всегда стараемся оставить в таких местах след, понятный лишь своим.

– Ну что же, раз вы считаете нужным…

Они пошли осматривать спальню за спальней. Докинг внимательно обследовал двери, стены… И в третьей по счету нашел то, что искал.

– Докинг! Посмотрите сюда!

Милов всмотрелся.

– Единица по-моему. Тройка…

– Сто тридцать два! Это его номер. Ну-ка, помогите отодвинуть койку.

Отодвинули без усилий. Докинг наклонился, стал всматриваться в ту часть стены, что была прежде загорожена от взглядов изголовьем.

– Вот! Вот! Он выцарапал…

И разочарованно выпрямился:

– Всего два слова: «Смотреть внутри». Не совсем понимаю.

– Возможно, – сказал Милов, – это значит, что мы должны осмотреть весь дом, как следует?

– Не уверен. Но осмотреть, конечно, нужно.

Двинулись дальше. Вскоре комнаты стали попадаться уже другие: куда более комфортабельно обставленные, и рассчитанные, судя по всему, каждая на одного обитателя. Вместо больничных коек – нормальные кровати, столы, шкафы, тумбочки, зеркало на стене, а в одной даже трюмо. Докинг смотрел кое-как, поверхностно: покойный Одинга к персоналу не принадлежал, а это явно были помещения если не хозяев, то, во всяком случае, служащих. Милов же вглядывался во все очень внимательно, открывал шкафы, ящики столов. В комнатах в смысле всякого барахла было по-разному: в большей части их в шкафах висела одежда (очень немного, и главным образом – солдатские защитные брюки и куртки), валялось по паре обуви – где солдатские башмаки, где легкие здешние сандалии. Кое-где – по книжке-другой в пестрых мягких обложках. Обитатели этих комнат явно намеревались вернуться – иначе вряд ли оставили бы свои бритвы, флаконы с пеной, лосьоном… В общем, все выглядело достаточно безлико, как в провинциальной гостинице. Докинг совсем заскучал – они теряли время зря. Милов же был более любопытным. В комнате, где стояло трюмо, он даже принюхался, уловил запах духов: здесь наверняка располагалась женщина. Милов настолько был увлечен осмотром, что задел за стоявший перед трюмо кожаный пуф и едва не упал – налетел на зеркало, во всяком случае. Медленно выпрямился, сунул руку в карман, вынул платок, вытер ладони, лоб. Докинг, отвернувшись на шум от окна, в которое глядел, только покачал головой. Двинулись дальше. Милов положил платок в карман, стараясь не очень помять уже лежавшую там записку, крохотный клочок, засунутый между стеклом и рамой зеркала. Послание это он хотел прочесть потом, в одиночестве. Кивнул Докингу, и они двинулись дальше.

Через час с небольшим они уже точно знали, что Приют покинут. Хотя, надо полагать, не навсегда: оборудование осталось, даже кое-что из съестного (консервы, ничего из портящегося), в кладовой – запасные халаты, постельное белье, коробки с ампулами – там были, впрочем, лишь новокаин и дистиллят, ничего более выразительного. Выезжали отсюда в немалой спешке; это было понятно хотя бы по тому, что в операционной, например, – а судя по столам, инструментальным шкафам, бестеневым лампам, это помещение именно для операций и предназначалось, – было не убрано: валялись окровавленные бинты, салфетки, на грязном плиточном полу – следы какой-то каши, что ли?.. И запах стоял удушливый, чуть сладкий: запах недавней крови.

Милов опустился на корточки; ножом соскреб с пола остатки этой самой каши. Понюхал осторожно – держа на расстоянии, пальцами другой руки создавая легкий ветерок; поморщился. На одном из операционных столов, отыскав местечко почище, разворошил кашу клинком ножа, вгляделся, пригнулся почти вплотную, еще посмотрел. Оглянулся: Докинг в этот миг рассматривал инструменты в шкафу. Милов быстренько сунул горсть этой каши в карман. Не в тот, где лежала записка, все еще не прочтенная. Вытер руки. Поднялся, отряхнул колени. Спросил Докинга:

– Кстати: куда и почему все отсюда сбежали, как вы думаете?

– Пока никак. Возможно, это мы их спугнули. Но теперь их просто необходимо найти – вы понимаете, Милф, эта операционная полностью укладывается в мою версию относительно тканей. Мы на верном пути! Обождите минутку, я тут еще кое-что хочу посмотреть… Дьявол, а это еще что за грязь?

– Просто грязь, – ответил Милов спокойно. – В спешке все бывает.

– Да, конечно, – пробормотал Докинг рассеянно, перебирая ампулы и бутыли. – По-моему, Милф, мне здорово повезло. Все совпадает. В кладовой контейнеры для тканей и баллоны с газом. Тут – консерванты. Только где же сами ткани? Все увезли? Но, понимаете, впечатление такое, что всем этим довольно давно уже не пользовались: посмотреть хотя бы на редукторы баллонов, на крышки контейнеров – все в густой пыли. И вот, нет тканей. Может быть, они еще в доме? Надо поискать как следует, Милф. Но странно – ни одной холодильной установки. Хотя мы не все еще осмотрели.

Милов тем временем бегло просмотрел найденную записку. Чуть усмехнулся. И вернул ее в карман. Сейчас он был согласен с Докингом, потому что в доме могли найтись не только ткани, Милова весьма мало интересовавшие, но и кое-что другое – некие сорок килограммов… Однако, соглашаясь, честно предупредил:

– Давайте искать. Но мы рискуем: если ткани увезли, то с каждой минутой у нас остается меньше шансов догнать их, задержать…

– Думаю, Милф, что таких шансов у нас вообще нет. Африка велика, и кто знает, сколько у них здесь может быть сообщников.

– Нельзя опускать руки! Мы должны опередить их – если ничего не найдем здесь.