Приют ветеранов - Михайлов Владимир Дмитриевич. Страница 73

– А вы знаете, куда они направились? Каким путем?

Милов усмехнулся:

– Думаю, что догадываюсь. Да и вы сами, друг мой, подсознательно уже знаете – куда. За дело, Докинг. Начнем с…

Он умолк. Вслушался. Повернулся к англичанину.

– Где наши сумки?

– В коридоре.

– Скорее забираем их. И надо где-то основательно спрятаться.

– Что случилось?

Но Докинг тут же и сам услышал голоса.

– Кто-то возвращается… Вы правы. Спрятаться? Лучше всего – обратным путем…

– Через окно и забор? Не годится. Могут заметить и подстрелить. Но не только это. Надо если не видеть, то хоть слышать, что здесь будет происходить. Черт, если бы был микрофончик – всадить хотя бы в коридоре…

Докинг усмехнулся:

– У меня есть. И здесь устанавливать не нужно: прекрасно прослушаем все строение из любой точки. Но мы медлим. Милф, вы здесь были. Где надежнее всего?

– Здесь есть погреб. Я там не был, но полагаю…

– Ведите.

И, подхватив сумки, оба бесшумно заскользили по коридору.

Голоса раздавались уже на крыльце.

Звонок. Мерцалов снял трубку.

– Да? А, Пал Палыч? Ваша оперативность приводит меня в восхищение. Ну как, проверили?

Он немного послушал.

– На свой страх и риск взяли несколько пошире? Ну что же, такая инициатива не наказуется. Хотя – все зависит от результатов…

Генерал снова выдержал паузу.

– Значит, там – никого… Вы меня огорчаете, старый друг… Ну а где?

Он прижал трубку плотнее. Нахмурился:

– Вы уверены?

На этот раз слушал достаточно долго, лишь изредка вставляя:

– Так… Понятно… Понятно…

Потом спросил:

– А насколько это достоверно?

Медленно произнес:

– Да, конечно, это уже моя задача. А вас попрошу: весь материал незамедлительно ко мне. И – никто, понимаете – никто… Да, конечно. Прошу извинить. Я и не сомневаюсь. Так, вырвалось…

Он положил трубку и долго сидел, опустив голову, бессознательно шевеля челюстями, как будто жевал резинку, хотя никогда в жизни этим не занимался. Потом снова ухватился за телефон.

– Виталий? Ну, как игралось?

– Да нормально…

– Приходится тебя огорчить. Срочно вылетай в Элисту – есть сигнал, что там готовится крупный прорыв по линии наркотиков. Надо их на пару дней усилить. Кроме тебя – больше некому.

– Слушаюсь, – ответил Надворов после крохотной паузы. – Лечу.

– Шеф! – мисс Кальдер прикоснулась к плечу Урбса. – Пора делать привал.

– По-моему, еще рано.

– У меня точный отсчет. Ветеранов надо питать. Потом – прогулять. Сменить повязки…

– Черт, – пробормотал Урбс, зная, что она права. – На сколько же это нас задержит?

– Три с половиной – четыре часа.

Урбс сморщился.

– Почему мы не можем везти их в выключенном состоянии?

– Хотя бы потому, что отекают мышцы, плохо вентилируются легкие, которых у них и так недочет…

– Вы что – заботитесь об их комфорте?

– Ничуть; о нашем благополучии. Если они не получат возможности регулярно двигаться и глубоко дышать, то там, где нам придется ставить их на ноги, они будут напоминать компанию перепившихся солдат – и непременно привлекут к себе внимание полиции: вы знаете, в аэропортах сейчас немалые строгости. И там они должны выглядеть нормальными инвалидами. А у нас, не забудьте, всего один генератор повышенной мощности.

Урбс успел уже справиться с досадой.

– Что же: действуйте. Но не теряйте ни минуты.

И он скомандовал каравану остановиться. Вышел. Огляделся.

– Вот, пожалуй, в той роще будет удобно – подальше от лишних глаз.

Он распорядился – и колонна, съехав с дороги, направилась в указанном направлении. Доехав до рощи – рассредоточилась, машины остановились в тени деревьев, и санитары распахнули дверцы микроавтобусов. Уже через минуту мисс Кальдер в сопровождении санитара повела первых двух ветеранов к длинному мерседесовскому автобусу – походной операционной, где успевший уже прийти в себя доктор Курье готовился делать перевязки. Осмотрев первого пациента, он кивнул удовлетворенно: у этих выродков раны заживали на удивление быстро. Доктор решил на досуге подумать о возможных причинах этого. Где-то в глубине души у него еще теплилась мысль когда-нибудь сказать и свое слово в медицинской науке. Как только он заработает достаточно, чтобы создать лабораторию, заняться самостоятельными исследованиями. Совсем скоро, наверное?

Урбс наблюдал, пока не показалась вторая пара. Сверился с часами. Да, девица, похоже, знала, что говорила: в таком темпе они справятся за три с небольшим часа.

Но и то была чувствительная потеря времени, тем более что такие остановки придется делать еще не раз.

Урбс не боялся опоздать в Москву; напротив, если он немного задержится, там, надо полагать, будут даже довольны. Но до Москвы надо было еще добраться. Долететь. Чтобы долететь, следовало вылететь. А для этого необходимо запастись билетами на всю команду. В Майруби, куда они сейчас направлялись, задерживаться, мозолить глаза было совершенно ни к чему: слишком неординарными были его подопечные, неизбежно привлекут к себе внимание, значит – запомнятся, и, следовательно, если кто-нибудь пойдет по их пятам, то легко отыщет правильное направление.

Будь Урбс один или вдвоем-втроем, он сделал бы пару пересадок, улетел хотя бы в Буэнос-Айрес, оттуда – в Стамбул, возможно, и лишь потом… Но его группа была слишком громоздкой: с персоналом – полсотни голов. С нею не обернешься. Да и такое количество билетов стоило бы ему чертову уйму денег. Жаль, что ветеранов нельзя отправить багажом. «В гробах хотя бы», – подумал он и невольно усмехнулся, представив, как он отправлял бы сорок гробов; ну, пусть тридцать восемь…

Через полчаса размышлений он выработал программу действий: колонна пусть движется, как и полагается, со всеми привалами, ночлегами и прочим. Но сам он немедленно отправится в Майруби. Возьмет билеты – наверняка не на самый ближайший рейс: пятидесяти билетов может и не оказаться на первый и даже на второй московский борт. Но первые же полсотни он возьмет – целый салон туристического класса, по сути, – вернется к колонне, и они поедут так, чтобы прямо с дороги – в аэропорт, а там из машин – непосредственно в самолеты. Потом Вернер поведет караван обратно в Приют, а он, Урбс, со своей командой покинет этот континент и полетит навстречу богатству и покою, как следует надеяться.

Билеты надо обеспечить как можно быстрее. Иначе можно неожиданно засесть надолго. Жаль, что он сообразил это только сейчас. Что же – придется дополнительно потратиться на вертолет. Хорошо, что отсюда можно до него докричаться…

Урбс вытащил свой телефон, действовавший в радиусе ста миль. Если бы они отъехали еще миль на двадцать-тридцать, сигнал могли бы и не принять.

Он настроил аппарат на нужную частоту и принялся вызывать пилота.

Подвал оказался надежным, с бетонными стенками; обставлен он был странно: три длинных, узких металлических стола, длинная же – в рост – каталка, несколько табуретов, три канистры – двадцатилитровые и, судя по весу, сейчас полные, несколько простых табуретов и в противоположной от входа торцевой стене – невысокая металлическая двустворчатая дверь. Пахло тут холодной гарью и еще чем-то – керосином, что ли? А у левой, считая от входа, стены располагался дизель-генератор, выхлопная труба была вмазана в стену и вела, конечно, наружу, а провода от генератора, в надежной изоляции, уходили в бетон над дверью и дальше, наверное, расходились по всему хозяйству. Был тут и верстак, и шкаф с инструментами. Вентиляционное отверстие затягивала крепкая сетка. Да, тут можно было бы, в случае нужды, долго отсиживаться. Но сейчас Докинга это, похоже, не очень радовало. Опустив за собою крышку лаза, повернув запорный штурвал, он озабоченно покачал головой:

– Боюсь, что слышимость будет слишком плохой.

– Если мы не очень наследили, – ответил Милов, – то вряд ли они станут обыскивать дом. Возможно, это вообще посторонние – ищут, чем поживиться. Да и заблокироваться мы успеем в любом случае: услышим, если кто-то пойдет сюда. Так что лаз надо приоткрыть; важно – понять, чего они хотят.