Последний контракт - Нестеров Михаил Петрович. Страница 46
Сергей вышел из машины, девушка поспешила за ним.
Снова открылась дверь. Потом вторая. Рукавишников забыл о сне, когда увидел в глазок дочь своего босса. Потом какого-то мужика, резко подтолкнувшего Миранду в спину, пистолет в его руке. Но взгляд Рукавишникова остался спокойным. «Ну и что?» – говорил он, коротко глянув в черную шахту ствольного глушителя. Было бы время, «японский киллер» привел случай из своей практики: «Знаешь, если стрелять в упор, тело забавно подскакивает». А вообще его не смутил бы и пушечный ствол с накрученным на него глушителем.
– Пошел в комнату! – приказал Марк, закрывая свободной рукой дверь.
Эта сцена не подействовала и на Миранду. Ничего захватывающего или интересного, а точнее – ничего нового. Все жевано-пережевано. Хотя и не театрализовано. Такие сцены можно наблюдать на каждом шагу. Все московские улицы превратились в сценические площадки, и это уже давно перестало удивлять.
Марк немного ошибался, видя в Рукавишникове человека, который изо всех сил старался казаться бесстрашным. За то говорил его невозмутимый облик, лицо, источающее неустрашимость и беспредел. Сергей мог легко сорвать с него эту маску и увидеть его кипящую от страха плоть.
– Ответишь на пару вопросов, – сказал Марковцев, когда Рукавишников сел в кресло и небрежно закинул ногу на ногу.
– Не напарывайся на разборки, мужик, – решил предупредить он.
Сергей опустил ствол пистолета и прострелил ему колено.
Миранда вскрикнула. Спектакль для нее кончился и ей захотелось бежать отсюда, где на ее глазах пролилась кровь.
– Понравился отдых в Афинах?.. – Сергей сдвинул брови. – Когда кончатся патроны, я начну ломать тебя руками.
«Марковцев, Марковцев…» – билось в голове Рукавишникова, но больше в колене, словно Сергей, приложив стетоскоп к груди жертвы, попадал в ритм колотящегося за решеткой сердца, выпуская пулю за пулей. Он никогда не видел Марковцева, только слышал и всегда одобрительно кивал: авторитетная личность. Он рассекретил себя одним-единственным вопросом. Но должен задать два. Когда? Когда закончит мысленный отсчет и прострелит вторую ногу?
Но Сергей повторно выстрелил в горящую огнем рану. Коленная чашечка разлетелась на мелкие осколки. Как будто Рукавишников отпустил ее, налитую до краев свинцом и кровью, не в силах удерживать.
– Марковцев, – сквозь зубы простонал хозяин, – при чем тут я, подумай? Мне сказали, я сделал.
– Значит, в Афинах ты был в деловой командировке. Принято. Второй вопрос: что сказал священник перед смертью? Ведь вы не сразу убили его.
Сергей ждал одного ответа.
«Кровь козлов уничтожает грехи».
Сергею показалось, что искривленные болью губы Рукавишникова прошептали именно это.
– Так что сказал священник перед смертью? Что он говорил?
– Что кто-то придет за нами.
Сергей глубоко выдохнул и ощутил в руках и в груди слабость.
– Вот видишь: он сдержал слово. – Сергей поднял пистолет, целясь в голову Рукавишникова.
– Ты не убьешь меня. – На хозяина квартиры будто обрушилась уверенность. С ним творилось что-то непонятное. Он смотрел на пистолет и не видел его. Но ощущал страшную боль. Он видел себя на хирургическом столе, где ему делают операцию. «Будет жить» – это не слова хирургов, а его собственные; это успокаивающее, лошадиная доза обезболивающего.
На другом столе, похожем на капот «Фольксвагена», развалился окровавленный Дудников. «Черная метка, Володя! – кричит он. – Черная метка! Пора топать на городской могильник».
Рукавишников тряхнул головой и с этого момента уже не отрывал взгляда от Сергея.
– Что ты поимеешь с этого, Марковцев?
«Я приду за каждым, и каждый будет ждать меня. Когда ты на очереди, это сильно вразумляет».
Марковцев нажал на спусковой крючок, и пуля тяжелым сквозняком влетела в голову Рукавишникова.
– Пойдем, Миранда, – позвал Марк девушку. – Теперь мы все заодно – ты, я, твой отец.
Сказать, что она была напугана, значит, ничего не сказать. Она была смертельно напугана.
И все же нашла в себе силы спросить:
– Зачем вы это сделали… при мне?
На это у Сергея был готовый ответ:
– Чтобы образ твоего отца, его регалии и финансовые кубки ожили для тебя и наполнились смыслом. Ну, как тебе это на вкус и на взгляд?..