Приказ обсуждению не подлежит - Нестеров Михаил Петрович. Страница 53

Отец такой.

О девочке по имени Каролина.

И мать хороша!

Все перепуталось, переплелось. Прошлое и настоящее. И ничего вроде бы не изменилось с тех пор. Также «втихаря» от Отца готовят «лучших разведчиков и забрасывают их за линию фронта».

Намеки, намеки…

Кто-то намекнул, и стройная шеренга, перед которой двадцатилетний пацан Серега Марковцев читал слова присяги, повалилась, словно ее расстреляли. И он, по его же словам, реализовывал себя на другом поле – но также усеянном костями: «Я клевал глаза бизнесменам, чиновникам, бандитам… В конце концов это занятие мне стало нравиться».

Сейчас стало казаться, что не реализовывал, а мстил. Стало казаться, что разобрался наконец-то с вопросом, который не давал покоя много-много лет.

Сейчас надо снова играть с чистого листа, с первого такта. Генеральная репетиция на оригинал-макете пройдена. На «ура». Тренировка, как и положено, сожрала много сил, придется работать на выжимке. Обратиться к немцу: «Стофф, ты, как всегда, оказался прав: мы арендовали тюрьму для тренировок. Сидеть хорошо, но лучше – медленно идти. Хреново тебе? У тебя нет права на ошибку? А у меня есть – я всего лишь живой человек».

«А ты – тупая машина», – это в адрес Иваненко.

Только для Макса, «готового в одиночку напасть на весь арабский мир», слов не находилось. С молчунами так и надо общаться – молча.

И – снова к «тупой машине». Сергей не изменил решение – его горячность, вылившаяся «через душ», который он посоветовал принять Хирургу, – лишь реакция на прокол, не больше того. Иваненко останется здесь, поскольку оставлять без контроля западное крыло тюрьмы нельзя ни при каких обстоятельствах. Нож, пистолет с глушителем – этого «джентльменского» набора Хирургу хватало за глаза. Теперь времени – хоть отбавляй, и специалист широкого профиля сможет вплотную заняться своей основной работой даже через полчаса, не опоздает.

Наверное, Сергей Иваненко был готов к этому. На сухое предостережение Марка: «Аккуратно тут» – Иваненко кивнул и занял место в камере с двумя мертвыми охранниками.

– Да, аккуратно, – продублировал командира Стофферс. – Если будешь взрывать им ноги, то делай это тихо.

Северное крыло следственного изолятора. Зачистка. За те несколько минут, в течение которых освобождали товарищей, в СИЗО ничего не изменилось. «Южане» по большей части мертвы, «северяне» ждут своей очереди. Единственная тактика – открывать подряд все двери и стрелять во все одушевленное. Мерзкая работа. Такую обычно доверяют новичкам, чтобы «обкатались» и привыкали к крови, к смертям, чтобы закаляли свой желудок.

«Готов?»

«Да».

Сергей Марковцев распахнул дверь, давая дорогу Максу. Пистолет с глушителем в руках израильского коммандос шарит по стандартной обстановке в кабинете следователя. Он больше походит на видеокамеру, фиксирующую действия спецгруппы. Оперативная съемка, слившаяся с оперативными же мероприятиями.

Макс работал как автомат. Едва цель попадала на мушку, он мгновенно жал на спусковой крючок. Ни мгновения на размышления и анализ. Стрелял очень точно – в голову.

Если Марковцев мог сказать про себя, что в данный момент как бы не на своем месте, то Макс – наоборот. Был ли он мстительным или нет – сказать прямо нельзя, но он сам мог сказать, наверное: «Я убил не следователя, я убил араба».

Во всяком случае его хладнокровие при горящих глазах расшифровывалось именно так.

К помещению, в котором находилась опергруппа госбезопасности, подошли втроем. Центральное место занял Стофферс, вооруженный штурмовой винтовкой. Конечно, ему больше подошел бы пулемет или снайперка дальнего боя. Но и с массивным «гренделем» в руках он, облаченный в штурмовую униформу, смотрелся впечатляюще. Выражение лица изменилось в лучшую сторону. Вот сейчас Инопланетянин не показывал себя, просто сел в свою тарелку.

«Пять, – показывал командир группы на пальцах. – Четыре. Три. Два. Один. Пошли!»

Марк распахнул дверь, давая дорогу товарищам. Макс шагнул вперед и вправо, в свою очередь, давая дорогу «центровому». Стофферс без промедления придавил спусковой крючок, едва завидев первую цель. Марк видел его со спины, автоматическая винтовка не попадала в поле зрения. Казалось, немца хватил удар и он бьется в агонии. От сильной отдачи сотрясались его плечи; в такт шипящим пулям и гильзам, разлетающимся веером, дергалась голова; изо рта вылетали отрывистые выкрики, которые глушились стиснутыми зубами. И этой агонии не было видно конца. Конвульсии прекратились на короткие мгновения, когда немец отточенным движением поменял магазин.

Стофферс выполнял основную работу – «проливал» помещение акцентированными очередями, пресекая любую попытку противника к контрмерам. Сергей и Макс, пользуясь мощным огнем немца, вели огонь более прицельно, каждый на своем фланге.

Марк вошел последним, успев прикрыть за собой дверь, сместился влево и тут же включился в работу. Короткая очередь, и оперативник, одетый как десантник – в рубашку с коротким рукавом и берет с орлом, повернувшим голову на восток, – опрокинулся вместе со стулом, на котором сидел.

Тяжелые пули отшвырнули к стене другого оперативника, запоздало вскочившего на ноги. Ни один из них, заметил Марк, не упал, не повалился на пол, чтобы ответить огнем. Это называлось взять врасплох. Пожалуй, это помещение было единственным в следственном изоляторе, где огонь можно и нужно было вести из винтовок. Плюс на первом этаже, непосредственно в закрытом крыле, где содержат приговоренных к смертной казни.

Стофферс во второй раз поменял магазин на своей винтовке – оружия, которое подбиралось под специфику одного плана, тогда как обстоятельства внесли свои коррективы. Словом, «грендель» не был «чисто» штурмовым оружием.

Почти что полуметровый массивный ствол-глушитель винтовки замирал на мгновение, чтобы вскинуться при очередном контрольном выстреле.

Чисто…

А на душе муть. Каждый, был уверен Марк, мысленно затягивал это и без того короткое нападение на опергруппу. Была бы возможность, расстреляли бы все часы в этом здании. Был бы результат.

Бойцы быстро покинули помещение, где плотным туманом повисло облако пороховых газов. Только теперь Иваненко мог приступить к своей основной работе. Теперь головная боль – караул, разбросанный по центральному зданию тюрьмы и караульному помещению. Головная боль в виде шести часовых на башнях. Но и СИЗО оставлять без присмотра нельзя. Кого-то придется оставить здесь. Одного. Без прикрытия. Надолго. Иваненко провел в одиночестве всего несколько минут.

– Макс, – Сергей Марковцев, сделав выбор, подозвал бойца, – занимай место у выхода из СИЗО. Там пять мертвых охранников, минимум столько же снаружи – но только живых. Помнишь, куда ведет дверь из изолятора?

– Да, – кивнул Макс. – На внутреннюю дорогу. Слева вышка.

– Дозорная башня, – поправил его Сергей. И мысленно дополнил: «Дорога огибает южную башню и выводит к центральным воротам». За которыми его ждет машина с конвоирами.

Однако относительно военных Марк особо не беспокоился. Допрос может проходить и час, и два. Так что они будут терпеливо ждать. Другое дело – экстренный вызов оперативной группы по факту какого-нибудь преступления («город-порт, преступлений на порядок больше, чем в столице»). А опергруппа наряду со следователями не отвечает.

Взяли под контроль стратегически важный объект, но что толку?

Генерал Ленц в данное время рассуждал на тему «чистоты» диверсионного подразделения, ликвидировавшего международного террориста. За многие сотни километров от Москвы разворачивались важные события, и начальник разведки, дабы не оставаться в стороне от них, поддерживал мысленный контакт темой, близкой к тем событиям. Эффект присутствия, что ли. И это давно вошло в привычку начальника ГРУ. Это как два человека, читающих один и тот же документ. Оба «идут» строка в строку, слово в слово. Но только один, знающий содержание назубок, отрывается на короткий миг от чтения, чтобы проверить реакцию другого.