Убить генерала - Нестеров Михаил Петрович. Страница 72

– Обратил внимание на «контрольки»? – спросил Свердлин попутчика, который во время беседы экспансивно жестикулировал, чем походил на фана местных «Крылышек».

– В первую очередь, Александр Семенович, – поспешил успокоить подполковник. – Есть такая метка. Я сам лично осмотрел все. Крапивин протянул тонкую нитку между наличником и обкладкой филенки двери. Пришлось поискать, прежде чем обнаружили ее. Оперативники разместились в соседней квартире, хозяйку зовут Надеждой Васильевной. Смешная старуха.

– В смысле?

– Да вы сами увидите.

К первому подъезду они подошли вдвоем. Остановились. Генерал «фирменно» улыбнулся собеседнику. Оба не исключали вероятности того, что Крапивин в это время мог наблюдать за подходами к своей точке. Он давно шагнул в ранг снайпера-террориста, поэтому не мог довольствоваться одной огневой позицией. Где-то рядом должна быть хотя бы еще одна. Из нее он просто обязан видеть как площадку для запланированного торжественного мероприятия, так и вторую точку. Хотя бы исходя из следующего момента: он – один, и если заметит на запасной базе или на подходах к ней что-то подозрительное, тотчас сменит позицию. Он уйдет. А его нужно взять во что бы то ни стало.

Можно обложить весь район, стянув сюда все силы милиции и внутренних войск. А вдруг его сейчас нет на точке? А подобная операция наделает шуму и не останется без внимания террориста. И тогда он сменит не только базу, но и район. У него на примете несколько «площадок», на которые так или иначе ступит нога президента. Вплоть до знаменитой Самарской набережной.

Офицеры обменялись рукопожатием как старые знакомые. Особое удовольствие это доставило Борису Митяеву. Жаль, нельзя запечатлеть этот момент на пленку, слегка досадовал он.

Подполковник пошел дальше, а генерал шагнул в подъезд.

Напротив дома, который так живо заинтересовал генерал-майора Свердлина, трудилась бригада рабочих, в основном молдаван. Их Самарское ГСУ-2 нанимало на временную работу – одна смена, две. Сейчас они меняли тротуарные бордюры. Дорожники были одеты в желтые безрукавки. Почти у всех под ними не было даже маек. У двоих синели наколки на плече. Невысокий крепыш носил татуировку с изображением трехглавой горы и словно брошенного к ее подножию тюльпана. Он изредка поглядывал то на первый подъезд дома, то на окна однокомнатной квартиры на четвертом этаже. Вот он подхватил совковую лопату и, не обращая внимания на недоуменный ропот рабочих-молдаван, пошел в сторону кольца. Поднял руку, притормаживая «бычка», и перебежал дорогу.

Близнец миновал жилую высотку по Московскому шоссе и свернул во двор. Зашел в третий подъезд, взбежал на седьмой этаж и открыл квартиру, выходящую окнами на Московское шоссе.

Письменный стол был выдвинут на середину комнаты. На нем лежала готовая к работе винтовка Драгунова. Магазин на месте, патрон в стволе.

Близнец устроился за огневым рубежом и приник к оптике. Он десятки раз смотрел на окна своей первой снайперской позиции и в этот раз отыскал ее автоматически. Направление, угол места цели сразу же определились, едва винтовка замерла в руках стрелка.

Расстояние до цели примерно сто пятьдесят метров. Близнец видел кухонное окно с распахнутыми шторами и часть прихожей. И в любой момент был готов увидеть цель. Он целился основным угольником по центру, а с такого расстояния пуля попадет примерно на один сантиметр выше точки прицеливания. Близнец в данном случае пренебрегал разбросом пуль по высоте. Даже с расстояния в двести пятьдесят метров, когда точка прицеливания понизится на одиннадцать сантиметров, незачем вращать маховик. Прицел под макушку, и пуля попадет между глаз.

В активе Близнеца был чертовски сложный выстрел, когда чеченский боевик взбрыкнул ногами, а этот по сравнению с ним был детской шалостью.

Свердлин неторопливо поднялся на четвертый этаж и, как было условлено, позвонил в квартиру номер 19. Она была трехкомнатной, именно там расположились оперативники и специалисты, потеснив хозяев – супружескую пару пенсионного возраста.

Общую металлическую дверь открыла хозяйка, одетая едва ли не празднично – в яркую брючную пару. Такая одежда вряд ли молодила ее, скорее подчеркивала возраст, который она тщетно пыталась скрыть. Губы накрашены, на щеках следы пудры.

– Здравствуйте, Александр Семенович, проходите, – официально заявила старушенция. – Ждем только вас.

«Да, – крякнул Свердлин, – операм тут достается по полной. Как бы не пришлось отчитываться перед этой червовой, судя по ярко-каштановым крашеным волосам, дамой».

Он ступил в коридор и в первую очередь пристально вгляделся в дверь 18-й квартиры, которая и стала для Виктора Крапивина огневой позицией. Генерал отдал бы многое, чтобы террорист в это время находился в квартире.

Он закрыл входную дверь и, напустив на лицо одну из своих милых улыбок, спросил:

– Надежда Васильевна, так, кажется?

Старуха надула губы.

– Мне только недавно начало казаться, что я Васильевна. Вообще-то я всегда была Ивановной.

«Так... – Генерал нахмурился. – То ли что-то с памятью моей стало, то ли Митяев отчество перепутал».

– Прошу прощения, Надежда Ивановна.

Пенсионерка рассмеялась:

– Да я пошутила! Васильевна я!

Свердлин не знал, что делать с веселой старухой. Невольно придумал для нее самое подходящее наказание: сделать ее «веселой вдовой». Даже порыскал глазами в поисках ее мужа. Честно говоря, в такую ситуацию он попал впервые. Но выход нашел. Заодно приструнил бабусю и заставил уважать себя.

– Тетя Надя, – сказал Свердлин. – Идите-ка... на кухню. Сварите мне кофе, если не трудно.

И догадался, почему не видит оперативников. Наверняка скрываются в комнате и ржут над генералом. Однако хватит, веселье закончилось, пора приступать к работе.

Эта опергруппа поддерживала радиосвязь с оперативниками из наружного наблюдения. Как раз в это время к ним присоединился подполковник Митяев. Он принял сообщение: «Внимание, мы начинаем».

К работе приступил специалист по замкам. Он давно определил, какая отмычка подойдет к замку 18-й квартиры, и справился с работой за считаные секунды.

Свердлин сам посмотрел, каким образом Крапивин оставил метку. Запечатлев расположение нитки в памяти, генерал отсоединил один ее конец и медленно приоткрыл дверь – на пару сантиметров, не больше. И внимательно вгляделся через эту щель. В первую очередь его интересовало, попадает ли дверь под обзор соседнего дома. Нет, не попадает. А вот дальше прихожей пройти не получится. Окна не были занавешены. В том числе и на кухне. Даже тюль намеренно сдвинут в сторону. Что еще раз доказывало: снайпер, оснащенный оптикой, видит свою базу из другой точки. Точки, которую сейчас, определив сектор наблюдения, можно вычислить с небольшой долей погрешности.

Только сейчас Свердлин почувствовал неприятный холодок внутри. Только сейчас буквально кожей ощутил, что игра ведется очень серьезная. Он не видел снайпера, но видел его тень. Тень вдруг отдалилась еще на несколько сотен метров и уже оттуда пялилась на точку, которую ему было необходимо покинуть. Фактически он не давал возможности проверить ту квартиру, просящуюся называться промежуточной. Это тоже своего рода «контролька». Он знает свое дело, еще раз убедился генерал.

Сто пятьдесят метров. Невооруженным глазом можно разглядеть отдельные кирпичи на строении, кору на деревьях. С оптикой вообще комфортно. Она позволит узнать человека, которого Близнец изучал по снимкам, найденным в Интернете. «Он всегда рядом с президентом, он разделяет его точку зрения, уважает его взгляды». Две трети дифирамбов можно смело выбросить на помойку.

Ах, как близко прошел Свердлин! Всего в паре десятков шагов от снайпера. Но в то время – просто от стрелка, который мог воспользоваться и пистолетом, добавив в генеральскую голову свинца. Но Близнец был снайпером, а не самоубийцей. Он должен иметь возможность покинуть свою огневую позицию.