Война нервов - Нестеров Михаил Петрович. Страница 36

– Я буду называть его тем именем, под которым он и был внедрен в ведомство Риббентропа, – продолжил швейцарец.

«Карл фон Фрикке», – улыбнулся Габриель. Он мысленно повторил это имя еще раз, смакуя, ощущая прилив сил, словно советский разведчик был его родственником и он долгие годы ничего не знал о его судьбе. Габриель подумал о следующем: если он все же услышит его русское имя, то оно рядом с немецкими именами будет звучать контрастом. Он не хотел слышать диссонанс.

Лобингер приступил к делу.

– Итак, его имя Карл фон Фрикке. Родился Карл в 1918 году. На момент главных событий, о которых пойдет речь, ему было двадцать семь.

– Всего двадцать семь… – Габриель недоверчиво покачал головой. Он изучил паспортные данные Карла и все же не верил в его возраст так, как не мог представить себе Рейтера в этом же возрасте.

– Пока я не стану утомлять тебя легендой Карла, ты найдешь ее в отчетах и подлинниках. Она, как сказали бы советские аналитики, чиста и безупречна.

– Иначе и быть не могло.

– Именно. Речь пойдет о последнем задании Карла. – Лобингер взял паузу. – Когда я расследовал это дело, мне пришли на ум определения: «он дорвался», «были варианты»… Главными действующими лицами в этой истории были три человека: вице-консул германского посольства в Мадриде Карл фон Фрикке, шифровальщик посольства Томас Хассель и секретарь Вильгельм Рейтер. Все трое работали в Мадриде с 1940 года. Сдружились. Образовали некий тройственный союз. Menage a trois, – на безупречном французском сказал Пьер, уроженец французского кантона. – Штаб-квартирой выбрали дом испанки Марсии Гонсалес, любовницы, а впоследствии жены Вильгельма Рейтера. Избегали политических тем. Гиля, обилие имен тебя не сбивает с толку?

– Я привык к массивам любого рода, – ответил Габриель. – На самом деле имен немного: ты назвал пять. Включая мое. – Он повысил голос: – Не называй меня Гилей!

Лобингер кивнул и продолжил:

– Томас Хассель. Его можно назвать зачинщиком. Он давал приятелям темы для обсуждений, что сейчас принято называть информацией к размышлению. В 1943 году через руки Хасселя прошла шифровка, содержание которой говорило об агенте швейцарского МИДа и о том, что он был не последним человеком в операции по переброске двух тонн золота из Швейцарии на адрес немецкого посольства в Мадриде.

– Эти данные ты получил от швейцарских источников?

– В основном из архивов «Штази». Много очень интересных документов ждут своих покупателей. Кстати, я потратил двенадцать тысяч долларов.

– Отлично, – равнодушно отозвался Габриель. Эта мизерная сумма вызвала на его губах презрительную усмешку. Всего двенадцать тысяч долларов не за тайну, а за подлинную историю и подлинные документы…

– К счастью, мне не пришлось иметь дело с американцами, – продолжил Лобингер, бултыхая ногами в бассейне. – Как ты знаешь, весной 1990 года документы службы безопасности «Штази», содержащие ценную информацию, в результате денежной сделки попали в руки заинтересованных сотрудников ЦРУ. Затем контрабандой были вывезены в Штаты. Значительную часть разведывательного архива восточным немцам удалось переправить в Советский Союз. Другая часть документов уцелела благодаря расторопности офицеров службы безопасности Восточной Германии, имевших доступ к хранилищам и успевших опередить разъяренные толпы восточных немцев: в январе 1990 года они штурмом взяли здание штаб-квартиры службы безопасности на Норманнен-штрассе в Берлине. Офицеры безопасности должны были сделать все возможное, чтобы архивы не попали в руки рядовых немцев, потому что папки с документами содержали имена секретных сотрудников «Штази». По горячим следам в те бурные времена их могли просто размазать по останкам Берлинской стены. Еще одна часть документов «Штази» пошла на продажу. Кто-то передал сведения в частные руки как залог спокойной жизни в новых условиях [17].

Лобингер выставил ладонь, как бы говоря, что он уже подходит к концу и рассказал все, что считает нужным.

– И, наконец, последняя категория. Есть агенты-наводчики. Маклеры. Они связаны с владельцами документов, которые уже давно обеспечили спокойное будущее своим детям. Это кадровые сотрудники Министерства госбезопасности ГДР. Незадолго до объединения двух Германий они разъехались в различные страны, прихватив значительную часть документов. Они занимаются исключительно продажей, – подчеркнул Лобингер. – Искать выгоду из самих документов – дело других людей. Они говорят себе: «Не распаляйся». И правильно делают. Продавцы же зарабатывают деньги на шантаже, включая, конечно же, шантаж политический. В ведомстве Гельмута Коля, к примеру, разведка «Штази» не прослушивала разве что туалетные комнаты. Стали всплывать такие подробности, после которых люди обычно сами подают в отставку, или их убирают с глаз подальше. Или пускают себе пулю в висок.

– Я понял, – быстро-быстро покивал Габриель. – Восточногерманская разведка не могла не проявить интерес к «мадридскому золоту», потому на протяжении ряда лет вела собственное расследование. И за дополнительной информацией ее сотрудники обращались в КГБ.

– Конечно, – улыбнулся Лобингер. – Но вернемся к нашему «тройственному союзу». К слову сказать, псевдоним швейцарского агента – Сокол. И это имя попало на глаза Хасселю лишь дважды. Последний раз – в 1945 году. «Согласовать место встречи с „Соколом“, – это первая телеграмма за подписью личного секретаря Риббентропа. Вторая, наоборот, ушла из мадридского посольства в Берлин через два дня: «Передача груза „Соколу“ тремя поверенными состоится у церкви Сан-Каэтано послезавтра в 22.30». Собственно генезис этих телеграмм лежит в основе операции по переброске золота в германское посольство в Мадриде. Советский разведчик сделал однозначный вывод: в последних шифровках, где снова упоминался агент Сокол, речь шла именно о золотых слитках.

– Он передал сообщение в Москву?

– Да. И получил спешный ответ: на все про все ему давалось два дня. Ему надлежало «пресечь попытку гитлеровского руководства вывезти золото из страны».

– Выяснил, кто был у Карла фон Фрикке на связи?

– Мадридское подполье.

– Имеешь в виду сторонников независимости?

– Да, да. Но Карл не мог воспользоваться их помощью. Объясню…

Габриель покачал головой, отказываясь от пояснений сыщика.

– Я все прекрасно понимаю. Информация о золоте, полученная от Хасселя, была озвучена в присутствии Рейтера и фон Фрикке, то есть о ней знали все три члена «тройственного союза». Нападение на транспорт с золотом третьих лиц говорит об утечке информации конкретно и о получателе информации – это мадридское подполье, криминальные элементы. Информатора вычислить проще простого: он один из трех.

Лобингер кивнул: «Правильно». И продолжил:

– Поэтому руководитель советского разведчика не стал подвергать его опасности. Карл фон Фрикке подогрел ситуацию, играя на окончании войны, молодости и так далее. Он добился согласия Хасселя и Рейтера и предложил свой план нападения на транспорт. И его план сработал. Нападение, с одной стороны, можно считать успешным. Но с другой… – Лобингер развел руками. – Судьба двух тонн золота до сих пор неизвестна.

«Только не мне», – мысленно произнес Габриель тоном «каждому свое».

– Карла фон Фрикке и в Союзе, и в Германии объявили предателем и заочно приговорили к смертной казни, – продолжал Лобингер. – Хасселя – только в Германии, как ты понимаешь. Где эти два человека – тоже неразгаданная тайна.

– Какова основная версия исчезновения Карла? – спросил Габриель, отчетливо представляя два трупа в доме Рейтера.

– Версий несколько, и все они основные. – Лобингер изобразил неопределенный жест рукой. – Но чаще всего в документах говорится именно о предательстве советского разведчика. В НКВД считали, что он, воспользовавшись информацией, присвоил золото и скрылся. Возможно, вместе с Хасселем. Но скорее всего – один, избавившись от шифровальщика. Судьба третьего участника нападения на транспорт с золотом прояснилась еще в 1945 году.