Рассказы и стихи - Никитин Олег Викторович. Страница 17

– Можешь цеплять, – выдохнув, сипло сказал Иван. – Она уже движется.

– Кто? – не понял Веня.

– Да крышка же! – зашипел Иван. – Отдавай мой фонарик обратно.

Веня с опаской заглянул в черноту, местами озаренную тусклым светом луны, и неловко съехал вниз – гроб глухо стукнул под его рваными кедами. Какое-то время он возился под ногами приятеля, затем выпрямился и схватил его за штанину.

– Что ж ты, гад, щель не освободил?

– И так откроешь. Топнешь – он и провалится. Пока подцеплять будем – семь потов сойдет.

– Раз такой умный – прыгай ко мне. Видишь, стою, а он не ломается.

– Ты дистрофик, что ли?

– Сам ты гнида!

– Отойди влево.

– Зачем это? Мне и здесь хорошо.

– Ты у нее над головой стоишь, – солгал Иван.

Веня сдвинулся на противоположный край гроба, ступая так осторожно, словно под ногами у него хрустело битое стекло, а сам он был босиком. Крышка мерзко поскрипывала под ним. Иван присоединился к нему, изо всех сил стараясь сделать собственный вес как можно меньше. Достав фонарик, он несколько раз пошевелил пальцем переключатель, но свет не зажигался.

– Ну! – хрюкнул Веня.

– Китайцы! – прошипел Иван в ответ. Фонарику помог только ощутимый встрях, от которого батарейка метнулась внутри корпуса и гулко бумкнула в ладонь. Тусклый кружок света озарил полусгнившую обивку гроба и черную, покрытую червоточинами древесину.

– Ну, ломай крышку, – скептически сказал Веня.

«Погоди же у меня», – зло подумал Иван и резко выбросил левую ногу вперед, согнув ее в колене, и тут же всей тяжестью опустил ее на гроб прямо перед носом приятеля. Доска треснула и провалилась на полметра вниз, а вместе с ней и Веня, тотчас же со сдавленными воплями выскочивший из провала.

– Не ори, осквернитель могил, – сурово сказал Иван, холодно наблюдая за ним с высоты своего положения, – сторож прибежит, пристрелит как собаку. Давай, занимайся своим делом. Или ты погулять сюда пришел?

– Ну ты и гад, – с трудом проговорил Веня, разгибаясь и держа левую руку на сердце.

– А не ты ли предложил мне могилку вскрыть? Я что-то запамятовал, напомни, как дело было. Ты бы до утра тут ковырялся, урод.

Веня ничего не ответил, с хрипом восстанавливая дыхание. Видно было, что больше всего ему хочется выбраться из ямы и уйти с кладбища, но остатки самоуважения не позволяют ему это сделать. Колебался он не больше минуты, после чего наклонился и протянул руку в еще более черное, чем окружающий его мрак могилы, отверстие в гробу.

Проклятый фонарик светил так слабо, что соседний, неповрежденный участок обшивки в сиянии луны виден был намного отчетливее. К тому же время от времени он иссякал, и Ивану приходилось встряхивать его, чтобы оживить. На луну наползла непроглядная туча, импортный прибор работал все хуже, и через пять-десять минут ожидания, когда Иван уже привык к равномерному шелесту, идущему со дна могилы – видимо, Веня добросовестно копался в прахе, – он спросил, скорее просто потому, что хотел услышать еще какой-нибудь звук:

– Ну как, есть что-нибудь?

– Есть, – прошелестело снизу.

– Что нашел? – Иван приписал странности голоса неважному психологическому состоянию партнера.

– Взгляни сам.

Что-то знакомое послышалось Ивану в интонациях собеседника – не тембр, а именно выражение, настроение или еще что-то настолько же неуловимое, как свет китайского фонарика, окончательно обессилевшего. Он скорее почувствовал, чем увидел, как из могилы плавно восстает черное тело с округлыми очертаниями, непрерывно подтягивающее к «голове» текучую массу, норовящую сползти обратно под землю. От этого по нему снизу вверх постоянно пробегали мелкие волны.

Иван попытался сдвинуть ступни, чтобы кинуться наутек, но голос заворожил его, лишив подвижности. Налипшая на ботинки грязь стала единым целым с почвой, мелкие корешки растений, переплетясь, заползли в дыры в подошвах и сплелись в узоры.

– Спасибо за свежую пищу, – шорохом донеслась до него речь, – протрезвел наконец?

– Что?.. А… Да.

– Ты пришел навестить меня, Ваня? Я скучаю без тебя.

Темная масса, текуче перемещаясь, придвинулась почти вплотную к Ивану, позволив ему рассмотреть в отблесках, оставляемых колышущейся листвой, аккуратно вылепленные из коротких, серых, извивающихся червей черты лица, поразительно напомнившие ему Лену. Толстые, голые черви и по цвету расположились так, что при желании можно было выделить «глаза», «волосы» и щель пухлого, буроватого «рта». Вот только «ноги» у нее не разделились, и оттого она походила на русалку, вставшую на хвост. На плечах ее, как на пугале, висели лохмотья когда-то нарядного синего платья.

– Кто ты? – скрипнул Иван, отчаявшись сдвинуться с места.

Организованная масса червей прикоснулась к телу Ивана, но, как ни странно, он не почувствовал отвращения – они были теплыми и слегка шершавыми, перекатывая свои колечки по его давно не мытой кожу, растекаясь слегка влажными ручейками у него по ногам и животу.

– Не узнаешь родную жену, – укоризненно «сказала» она. – А ты без меня скучал? – лукаво спросила она, трогая «губами» его щеку.

– Да, Лена.

Иван не открывал глаз, да они были ему и не нужны.

– Зачем ты пошла в этот проклятый магазин?

Вместо ответа она охватила его тело целиком и стала прижиматься о отстраняться так, будто была настоящей женщиной, и давно забытое ощущение теплой, выглаженной простыни и мягкой кожи Лены охватило его, поглощая и растворяя в себе все другие чувства.

– У тебя были другие после меня? – прошептала она откуда-то из области паха.

– Нет… Нет!.. – крикнул Иван.

Ее ветхое платье треснуло вдоль единственного шва и упало ему под ноги. Движения Лены ускорились, как будто каждый ее червь знал, что нужно телу, которое он гладил своими ресничками, затем плавно замедлились, давая ему время распрямить скрученные судорогой суставы и прийти в сознание.

Последняя теплая волна червей прокатилась по его телу сверху вниз, широкими шершавыми языками отделяясь от него и вновь формируя знакомые плывущие очертания. Синяя тряпка заняла свое место на «плечах» Лены. Иван попытался пошевелить ногами, и ему это удалось – корни отступили в глубины, отпустив пленника.

– Ты за этим пришел? – ее «рука» протянула ему колечко. – Возьми, у меня таких много.

– Я ведь оставил тебе только два, – пробормотал Иван, рассматривая в свете луны подарок; он не узнавал это украшение. Возможно, его подводила память.

– Здесь живу не только я, – свистяще рассмеялась Лена.

– Они отдали тебе свои украшения?

– Они – это я, глупый.

Иван сделал шаг назад, с трудом удерживаясь на ослабевших ногах.

– Мне понравилось свежее мясо, – сказала она, неуловимо быстрым движением настигая отступающего Ивана и касаясь «губами» его шеи. – За такое угощение не жалко маленького колечка. Ты придешь еще? Этого добра у меня хватит надолго.

– Да.

– А когда захочешь остаться со мной навсегда, приходи один.

Июнь 1999