Империя зла - Гущин Александр. Страница 38

Австралию исключительно ориентируясь по небесным светилам, но они так и останутся штурманами малого плавания. Они завидуют штурману дальнего плавания, второму помощнику капитана буксирного судна порта

Ленинград. Ленинградец, второй штурман буксирного судна ходит только чуть дальше Маркизовой лужи, заходит даже в Балтийское море и у него всегда есть возможность получить рабочий диплом штурмана дальнего плавания.

4-й и 3-й штурманы, пока не получат должность второго помощника капитана, по бумагам – младшие судоводители, которым может быть стукнуло уже лет по 40, они не квалифицированные штурманы. Одолев ступеньку карьерной лестницы, судоводитель меняет рабочий диплом и только тогда становится штурманом дальнего плавания. Михаил Исаевич

Федосеев считает, что такая политика властей принижает роль морских офицеров.

Май, июнь, июль и август 1990 года. Александр Гущин 2-й помощник капитана.

В те времена в отделе кадров Балтийского морского пароходства

Гущин встречался с Владимиром Гузем, который был уже не то старшим помощником капитана, не то капитаном дальнего плавания. Такая удачная карьера, как считал матерый шпион Федосеев, может состояться только из-за того, если Гузь завербован КГБ или ГРУ и работает на определенную команду. Гузь, наряду с обычными КГБешными провокациями по попыткам опущения психики на основе профессиональных знаний, пожаловался Александру о том, что жена Гузя в молодости дружила с пожарным матросом теплохода "Михаил Лермонтов" товарищем

Марцинкевич. У Марцинкевича в городе Житковичи, в Белоруссии есть родственник, который теперь крутит любовь с разведенной тещей

Гущина. Александр толком ничего не понял, только подивился осведомленностью такого простого человека, как капитан Гузь. Чтобы поддерживать хорошие отношения с такими информированными людьми,

Александр, на всякий случай, в ближайшем отпуске съездил на родину своей жены, и набил морду этому родственнику Марцинкевича.

– Дурак ты, – поучал тупого философа дед Лапа. – Гузь, когда интересовался, были ли амуры Марцинкевича с его женой, на самом деле спрашивал, не спал ли ты сам с той-то и с той-то. Тебя мгновенно закодировали для вербовки, пытались завербовать уже в отделе кадров методом опущения психики. Эти задания дают начинающим разведчикам, работающим на КГБ или ГРУ. И матрос Дейлик, у которого брат близнец, проводил с тобой опыты! Ты лишь человеческий материал для беспредельщиков от разведки! Это бессовестные люди, которых заставляют использовать и своих родственников! А ты развесил уши!

В записях Федосеева приводится фамилия Жиганшина Евгения, повара теплохода, который проводил мероприятия по вербовке подопытного, но так и не смог того завербовать. Теплоход "Новокузнецк" 2-й помощник капитана Гущин водил на Кубу; мнение советских разведчиков о моральном образе подопытном было не высокое. Об этом позаботились капитаны дальнего плавания от ГРУ.

Но для высокого начальства не вербуемый стал опасен. С ним стали заниматься повара, уборщики и дневальные, намереваясь примитивным своим мировоззрением подчинить океанского философа. Капитаны дальнего плавания Туркин Юрий Дмитриевич, Тихонов Борис

Александрович, Кожевников Евгений Александрович и другие не смогли завербовать подопытного и генералы ГРУ не хотели рисковать авторитетными людьми, занимающими не малую должность, чтобы не скомпрометировать генералитет. А в досье Гущина появился еще один компромат, когда тот стал горевать по поводу гибели бывшего кочегара, доморощенного певца Виктора Цоя, смысл песен которого не вмещался в прокрустово ложе советской идеологии.

Рейсы с ноября 1990 года по февраль 1991 года. Александр Гущин 2-й штурман.

На знакомый читателю теплоход "Валериан Куйбышев" Александр Гущин был направлен вновь в ноябре 1990 года уже в качестве 2-го помощника капитана. Первым помощником, комиссаром корабля был тоже знакомый и

Гущину и читателю – Андрей Гаус, который в 1980 году предлагал

Александру предать Родину, бежать с ним за границу. Гаус в

Балтийском морском пароходстве с помощью великих связей в разведке, а значит и в пароходстве, быстро сделал великолепную карьеру, став первым помощником капитана.

Михаил Федосеев расшифровывает приключения нашего морехода так.

По диссертациям разведчиков Гущин был закодирован собственными страхами и не должен был говорить никому о том, что Гаус предлагал предать Родину. Нейролингвистическое кодирование человеческого мозга предполагало, что говорить об этом человек не мог потому, так как он одновременно вынужден рассказывать о самом постыдном в собственной биографии. Или кодировался страх убийства. Создавался страх: расскажешь – тебя убьют.

Дед Лапа предложил мореходу рассказать о том, что Гаус вербовал его предать Родину.

– Скажи об этом, например, старшему механику Соколову, – советовал дед.

– Соколов сотрудник спецслужб, ГРУ сойдет с ума, узнав о том, что нейролингвистическое программирование мозга не сработало. Вокруг тебя начнется великая возня разведчиков, привезешь мне больше фамилий. Ты же ничего преступного не совершаешь, только рассказываешь мне приключения твоих рейсов. Свои выводы буду делать сам, – говорил семидесятилетний дед, заглядывая в глаза приятелю.

К 90-м годам двадцатого века российский народ обнищал и опустился. А дед Лапа процветал. У него не было проблем с деньгами, ездил он на собственном автомобиле – "одногорбом" "Запорожце". Этот

"Запорожец" и автомобилем нельзя было назвать, если бы не огромная скорость, которую он мог развить по желанию матерого шпиона.

Двигатель "Запорожца" явно был не отечественный. То ли для маскировки от советских контрразведчиков, то ли у деда Лапы "съехала крыша", но он стал вдруг религиозным человеком. Шпион, который легко вербовал представителей религиозных концессий, высмеивая за глаза их веру, вдруг зинтересовался старообрядчеством. Он ездил к святым местам, в район озера Светлый Яр, интересовался древлеправославными традициями.

Шпионских дел Михаил Исаевич тоже не забывал. Федосеев встречался со своим подельником перед рейсом и после каждого рейса, помогал советами. Предложение деда относительно провокации, против провокатора Андрея Гауса, было принято.

И вот Александр, говорит своему "приятелю" старшему помощнику капитана Исаеву Владимиру Георгиевичу о провокации Андрея Гауса.

Андрей Гаус уходил в отпуск, вместо него был назначен Юрий Юрьевич

Сухоруков. В каюте старшего механика Соколова Леонида, в присутствии многих моряков и нового первого помощника Александр спрашивал с невинным выражением лица:

– И как вы ходили с первым помощником капитана Гаусом? Он же провокатор!

Затем следовал рассказ о том, как нынешний комиссар советского корабля вербовал людей для предательства Родины.

Михаил Исаевич Федосеев пишет в своей предсмертной исповеди, что был прав. Активность по вербовке подопытного философа возросла. Юрий

Юрьевич Сухоруков засуетился, но потерпев неудачу по вербовке не вербуемого, стал говорить, что у Гущина слишком "богатый внутренний мир". Говорил он это с сарказмом. Федосеев выяснил, что у Сухорукова отец был преподавателем ЛВИМУ. В своих предсмертных записках

Федосеев утверждает, что Сухоруков старший тоже представитель спецслужб, который еще до экзаменов тестирует на дистанционном, секретном детекторе лжи абитуриентов на пригодность их к разведке.

Один абитуриент, приятель курсанта Сотникова настолько был хорош для

ГРУ, что его приняли в училище, несмотря на то, что он сделал в сочинении 19 ошибок. Спецслужбы, как утверждает Федосеев, заранее программировали гибель Балтийского морского пароходства, а в целом и

СССР, собирая и расставляя кадры неизвестно по какому принципу.