Как стать писателем - Никитин Юрий Александрович. Страница 53
Любому стоит просто взглянуть на списки лауреатов… Я бы сказал, что дело СССР живет и побеждает: мне в те времена однажды отказали в одном издательстве, мол, география перекошена, надо выправить. На мой вопрос: «Что это такое?» – мне объяснили, что слишком много было опубликовано из Харькова, вообще украинцев, надо опубликовать столько же текстов из Якутии… Не важно, есть там писатели или нет. Хоть кого-то. А потом еще и дать премию. Чтоб все видели: для советской власти нет любимых или нелюбимых регионов!
Если вы чего-то стоите, то вам не нужны все эти смешные звания и премии.
Время, место, погода, где происходит…
Вот сейчас вспомнил, что не сказал такую важнейшую вещь для любого автора, будь он начинающим или великим мастером: о времени и действии!
Обычно в голову приходит какой-то момент из будущей вещи, какая-то прекрасная идея, которую автор спешит запечатлеть, пока еще свежа, пока не стерлась, ибо завтра покажется уже не такой яркой, а через неделю для самого будет выглядеть неинтересной. И он записывает ее в виде самой идеи или же в виде сжатого диалога, что уже есть художественная ткань.
Чаще всего это вот, записанное по горячим следам, выглядит достаточно свежо, ярко, в таком виде и просится в произведение. В редких случаях в самом деле можно в таком виде, но и в этом случае начинается долгая и обязательная работа по оформлению.
Что это такое? В отличие от фильма, где сразу же появляется как герой, так и вся окружающая его обстановка, в тексте этого нет. Там – черные значки, именуемые буковками. В фильме герой еще не раскрыл рот, а мы уже видим: самец он или нет, молодой или старый, мелкий или крупняк, одет или так себе, хорош или ничего особенного…
Так же видим в самых мельчайших подробностях, зачастую излишних, где происходит действие: в помещении, на открытом воздухе, в летящем самолете, под водой или в пещере.
Конечно, почти всегда сразу же видим, зима или лето, ночь или день и прочие обязательные мелочи. В тексте это не возникает автоматически, как перед объективом телекамеры, потому вы постоянно должны помнить о таких мелочах, как весь окружающий ваших героев мир.
Признайтесь, вам тоже нередко встречались тексты, не только в Интернете, где можно встретить абсолютно все, но и в бумажных книгах, вроде бы прошедших строгий отбор в лице редакторов и корректоров, где герои беседуют, спорят, волнуются, а вы все еще не можете себе представить ни самих героев, ни обстановку: то ли они сидят за столом в кафе, то ли едут в троллейбусе, то ли бредут по снегам Антарктиды?
В старину этому придавалось столь большое значение, что Тургенев и авторы его эпохи заполняли первые страницы описанием погоды и места действия, постепенно-постепенно приближая к героям. То есть сперва погоду и описание края. Потом вдали замечали крышу усадьбы, приближались, продолжая ее рассматривать, как бы наезд телеоператора для более крупного плана, затем все крупнее и крупнее веранда, в кресле сидит человек. Все ближе и ближе, видна его фигура, подробное описание фигуры, одежды, позы, наконец крупным планом лицо, двигающиеся губы, речь…
Мы были уже из другого времени, так что уже в моем детстве это пролистывали, стремясь поскорее добраться до действия, или, как сейчас сказали бы, до экшена.
Однако же без описания места действия, природы, погоды, времени суток и прочих мелочей – нельзя, ваше произведение потускнеет и рассыплется. Другое дело, сейчас нельзя это в тургеневском стиле, ибо читающий не станет перелистывать в поисках экшена, а просто отложит ваш шадевр и возьмет книгу другого автора: не тургеневские времена – книг полно на любом прилавке!
Так что приходится вкраплять описания в сам экшен. Это намного труднее, но, что делать, как уже сказал или скажу ниже, сейчас общий уровень писателей намного выше, чем во времена Тургенева или Бунина.
Почаще возвращайтесь к тексту и проверяйте: не подумает ли читающий, что ваши герои прогуливаются под ясной луной, когда они у вас по замыслу лежат на пляже?
Что такое «боязнь белого листа»?
Да, верно, среди пишущих гуляет, как чума, от которой нет прививки, эта чертова боязнь белого листа, а теперь еще и пустого экрана компа. Это едва ли не самая распространенная болезнь пишущего. С ней может конкурировать только такая же патологическая тяга к писанию, то есть графомания…
Как известно, писатель – это человек, которому писать труднее, чем остальным людям. Потому и появился даже особый термин, настоящий наш бич, сам с ним сталкивался, это просто жуть!
А что, они в самом деле допускают, что у меня может быть страх перед белым листом бумаги? Вот уже и чашка крепкого кофе опустела, вот и детей на улицу, чтоб не шумели, пора начинать… но все слова такие неуклюжие, корявые, слабые! И вот часами автор бьется над первой фразой, наконец, плюнув, встает из-за стола и куда-нибудь в кабак к бабам за вдохновением…
Профессионалы все же как-то с этой боязнью листа справляются. Один мой знакомый просто начинает с первой попавшейся фразы, развивает тему, сворачивает на то, что нужно, а потом преспокойно выбрасывает первую страницу. Конечно, новичку такое не посоветуешь, он дрожит, как Кощей, над каждым словом, за вычеркнутую фразу горло порвет, а сам у себя буквы не вычеркнет!
Другой мой приятель поставил целью не давать себе простаивать дольше минуты. Знает, что страх перед белым листом может закрепиться, перейти в патологию… а все мы, пишущие давно, можем указать пальцем на одного из знакомых. Потому медленно, упорно, карабкаясь от слова к слову, он выдает нужные ему тысячу слов в сутки.
Не за час, как мог бы при «вдохновении», а за пять-семь часов каторжного труда, постоянно и через равные промежутки заставляя себя тыкать пальцами в клавиши. Не все время, правда, тыкая монотонно, иногда и строчит как пулемет, но когда накатывают оцепенение и этот страх, то все равно выдавливает из себя нужные буквы. Не останавливается! Потом, правда, приходится этот корявый текст править. Но готовое править намного легче, чем вылавливать по буковке в пугающем космическом пространстве!
А читающему книгу все равно, как написано: по «вдохновению» или же автор просиживал задницу час за часом. Читатель смотрит на конечный результат: здорово или слабо? Мудрый и единственно верный критерий.
«Боязнь белого листа» профессионалу противопоказана. Это болезнь начинающих и любителей. А кем вам стать – выбирайте!
А если в самом деле не пишется?
Ну а если в самом деле не пишется? Ну не пишется, хоть убей! И ничего общего нет с боязнью белого листа! Голова тупая, ни одной мысли – даже после третьей чашки кофе! И так уже пятый день подряд. А то, что через силу набивается на клаве, – ну бред, бред… Даже править там нечего, надо выбрасывать сразу, а самому хоть красивое… или как получится – сальто с балкона десятого этажа на асфальт!
Ну да, если вы не профессионал и не стараетесь приблизиться к профессионализму, бросайтесь, не жалко. А остальные знают: всегда есть на бумаге или в файлах уже набранное, можно и нужно править, улучшать, добавлять, расширять, заострять и так далее. Работа на тот нередкий случай, когда, как говорится, нет вдохновения, а, попросту говоря, в этот момент ничего яркого не лезет в голову. И вообще устал, в голове только серый туман.
Как видите, нет лекарства от, а есть лекарство для. Я говорю прописные истины, которые вы и так знаете: нужно, как простому токарю, садиться за свой литературный станок и дорабатывать написанное. Нет такой вещи, что при повторном прочтении показалась бы безукоризненной! Нет такой вещи, что после доработки стала бы хуже. Классики переписывали свои вещи по двадцать раз, всякий раз улучшая, но осталась работа и для двадцать первого.