Время надежд - Берристер Инга. Страница 9

Как всегда в моменты эмоционального напряжения, Мейбл неосознанно прикусила губу. Иногда ей хотелось, чтобы Одри была бы чуть менее прямолинейной и чуть более тактичной. Не совсем подходящая тема, чтобы обсуждать ее в присутствии постороннего. Впрочем, уныло подумала Мейбл, у Одри, вероятно, нет от Ричарда секретов, и потому она считает, что у матери их тоже не должно быть. Просто удивительно, до чего порой молодые люди бывают эгоистичны.

– Честно говоря, не знаю, – сказала она как можно безразличнее. Мейбл всегда старалась быть честной с Одри, но раскрывать свою подноготную в присутствии Ричарда вовсе не хотелось. Одновременно женщина боролась с острейшим желанием бросить на него взгляд, чтобы увидеть его реакцию. – Вероятно, родители заставили бы нас пожениться, но мы были слишком молоды, чтобы думать о семейной жизни. Боюсь, брак стал бы для нас обоих катастрофой. Ларри было всего семнадцать.

– А тебе шестнадцать. Ты могла бы отдать меня какой-нибудь бездетной супружеской паре.

– Нет, я никогда не пошла бы на это, – твердо возразила Мейбл. – Мне посчастливилось, что папа не отказался поддержать меня, хотя, я знаю, для него мой поступок стал ужасным потрясением.

– А для тебя? Я имею в виду, ты же не собиралась беременеть… Но тогда, наверное, противозачаточные таблетки были не так доступны, как сейчас…

– Одри, я уверена, что Ричарду не интересно все это выслушивать, – перебила ее Мейбл. Она никак не могла понять, с чего вдруг дочь решила именно сейчас затронуть столь пикантную тему.

В те времена, когда Одри вступала в пору женственности, Мейбл провела немало долгих часов, обсуждая с дочерью малейшие нюансы своей короткой связи с Ларри, с болезненной честностью обнажая душу. Тогда она призналась, что была слишком наивна и не давала себе труд хоть немного задуматься о последствиях, что она даже не особенно желала Ларри, а отдалась ему только потому, что он этого хотел. Да, она его любила, но такую же детскую любовь могла бы питать к лучшему другу или близкому родственнику. Я была слишком молода и не созрела для взрослых чувств, в моей любви не было ничего сексуального, пыталась втолковать дочери Мейбл.

– О, Ричард все знает о твоем бурном прошлом, – небрежно заметила Одри, не замечая, что глаза матери потемнели от боли. – Когда я сказала, сколько тебе лет, он сначала не поверил. Кажется, он решил, что ты подделала свое свидетельство о рождении. Ну вот, Ричард, теперь сам видишь, что я тебя не обманула.

– Да, вижу.

Странное напряжение в голосе Ричарда заставило Мейбл тревожно покоситься на гостя. Похоже, его что-то внезапно расстроило или оскорбило. На лице застыла хмурая гримаса, придавшая лицу довольно угрожающий вид, и Мейбл внутренне содрогнулась от страха за дочь. Только бы он не выместил свое раздражение на Одри! В этом и заключается проблема: Одри никогда не сможет стать ему по-настоящему равной, в их паре соотношение сил всегда будет в пользу Ричарда, а Одри отводится роль восхищенной поклонницы у его ног.

Однако Одри, видимо, тоже обратила внимание на резкость тона своего избранника, ибо в усмешке, которой она одарила Ричарда, не было ни малейшего намека на поклонение.

– Мама, тебе придется держать ушки на макушке, – шутливо предостерегла она, – у мистера Барраклоу ужасный характер, на занятиях он иногда пугает нас до полусмерти.

Тут уже настал черед Мейбл хмурить брови. Ей было не по душе, что Одри связалась с мужчиной, склонным к агрессии, хотя, похоже, саму Одри это ничуть не волновало. Будучи до конца с собой откровенной, Мейбл вынужденно призналась себе: мне не нравится, что Одри вообще связалась с этим человеком.

За ужином Одри оживленно болтала, расписывая прелести новой для нее студенческой жизни. Мейбл почти все время молчала. Она так ждала первого приезда дочери из университета, но никогда не думала, что Одри приедет не одна.

Мейбл отложила вилку и нож. Заметив, что мать почти не притронулась к еде, Одри упрекнула:

– Ты очень мало ешь. Мужчины не любят костлявых женщин, правда, Ричард?

Мейбл с тайной завистью окинула взглядом спортивную фигуру дочери. Одри была стройной и гибкой, как породистая скаковая лошадка, рядом с ней Мейбл чувствовала себя гномом.

– Ни одному разумному мужчине не нравится, когда женщина морит себя голодом в угоду моде. Конечно, вкусы меняются, но, должен признаться, в нежной хрупкости, которая отличает твою мать, есть нечто необычайно привлекательное для мужского глаза. Можете называть меня шовинистом или старомодным, не знаю, может, я и впрямь старомоден, но рядом с такой женщиной в нашем брате пробуждаются древние инстинкты защитника и покровителя.

– Но в ваших книгах героини почти всегда похожи на валькирий, – возразила Мейбл. При этом она посмотрела ему в глаза, и, только когда обнаружила, что Ричард тоже смотрит ей в глаза – с пытливым интересом, – поняла свою ошибку и густо покраснела, страстно желая лишь одного: спрятаться от его проницательного взгляда.

– Не всегда, – уточнил Ричард. – Вероятно, я слишком старался не выдать собственных предпочтений. Вы не против, если я сразу после ужина поднимусь наверх? В последние несколько часов у меня появились кое-какие мысли, и я хотел бы изложить их на бумаге. Уверен, вам с Одри есть о чем поговорить. Мы еще не обсудили вопрос о деньгах. Разумеется, я не рассчитываю жить здесь за ваш счет. Обычно, когда у меня зреет замысел новой книги, я арендую какой-нибудь коттедж и закрываюсь там примерно на полгода, пока не будет готов первый черновой вариант. Должен признаться, я поначалу сомневался, принимать ли мне ваше любезное приглашение, переданное Одри, выйдет ли из этого что-то путное. Но вы развеяли все мои сомнения.

Мейбл не представляла, что на это ответить. Пришлось удовольствоваться укоризненным взглядом на дочь, который та, впрочем, проигнорировала.

А когда Ричард ушел наверх, оставив их с Одри наедине, Мейбл с ужасом почувствовала, что делает над собой усилие, чтобы не прислушиваться к звуку его шагов на лестнице. Однако ей было что обсудить с дочерью, и, как только они остались вдвоем, Мейбл строго заметила:

– Одри, я знаю, что старею, но в старческий маразм, кажется, пока еще не впала. Я совершенно не помню, чтобы передавала через тебя Ричарду приглашение, которое он соизволил принять.

Одри усмехнулась. Похоже, она не испытывала ни малейших угрызений совести.

– Каюсь, мне пришлось слегка погрешить против правды, – добродушно призналась девушка, потом состроила милую гримаску и добавила: – Иногда Ричард бывает чересчур щепетилен, наверное, это у него возрастное.

Мейбл отметила, что последнее замечание отнюдь не похоже на слова любящей женщины, и попыталась как-то осмыслить свое наблюдение, а Одри продолжала:

– Как только он рассказал, что действие его новой книги будет происходить в Чешире и что ему требуется временное пристанище в наших краях, я сразу поняла: Ричарду лучше всего остановиться у нас. Но я же тебя знаю. – Она снова состроила гримасу. – Ты бы ни за что не пригласила его сама…

Заметив, наконец, мрачное выражение лица Мейбл, Одри замолчала, удивленно уставившись на мать.

– Ты права, я бы точно этого не сделала, – подтвердила та.

– Я так и знала, – беспечно продолжала Одри, не обращая внимания на негодующий взгляд матери, – но я знала и то, что Ричард никогда бы не согласился приехать без официального приглашения, поэтому я…

– Солгала ему? – подсказала Мейбл. Одри округлила глаза с видом оскорбленной невинности.

– Ну, нет, не совсем, ты сгущаешь краски. Я знаю, он тебе понравится, и мне будет гораздо спокойнее, если у тебя будет компания. Ты же понимаешь, наш дом стоит на отшибе, и после моего отъезда ты осталась в нем совсем одна.

– Ах, так, значит, все это было задумано ради меня? – не без сарказма уточнила Мейбл. – Какой похвальный альтруизм! – Она могла бы еще добавить, что, пока Ричард живет в ее доме, он относительно защищен от других женщин, но она вовсе не намерена выступать в роли сторожевой собаки при любовнике дочери, однако Мейбл не хватило духу произнести это вслух. К тому же, следовало отдать должное Одри, она действительно была обеспокоена тем, что мать живет одна.