Придон - Никитин Юрий Александрович. Страница 69

– Эх… Иногда хочется стать волхвом! Не насовсем. На время.

Волхв спросил с подозрением:

– Зачем?

– Хочется ощутить эту мощь, – признался Меклен. – Хоть и понимаю, что мужчины должны своими руками, своим топором… но я бы хотел вот так двинуть стену огня… Это же мы, артане! Мы носим огонь в крови, в сердцах, в душах. А эти жалкие трусы, что засыпают на ходу, они – вода… да не простая, ха-ха, а болотная!.. И лед – тоже они.

С поля доносился треск, ледяные глыбы раскалывались, рушились, оплывали, как расползается воск под жарким солнцем. Воздух трепетал из-за восходящих потоков, затем вообще начал подниматься пар.

Волхв выждал, махнул рукой:

– Можно.

– Уже не опасны? – спросил Меклен. – Я бы не хотел оказаться на коне с изрезанными копытами.

Волхв скупо улыбнулся:

– Острые зубы тают в первую очередь.

Придону почудилось, что с разбегу ворвались в жарко натопленную баню. Лицо обожгло, огромное поле скрыл туман, пришлось перейти на осторожную рысь. Под копытами хрустело, трещало, чавкало. Иногда охватывало холодом, кое-где, напротив, прямо из земли били жаркие струи огня.

Фигуры воинов слабо проступали в тумане. Придон ощутил, что все стараются держаться друг к другу поближе. Меклен ехал рядом, крутил головой во все стороны.

– Здорово, – сказал потрясенно. – А можно этими… огневушками выжечь всю дорогу до самой Куябы?

Волхв ехал по другую сторону Придона, ответил нехотя:

– Не получится.

– Сил не хватит?

– А у тебя хватило бы проскакать до Куябы, стоя в седле на руках?

Сзади засмеялись. Меклен, ничуть не смутившись, поинтересовался:

– А если пустить огневиков?

Волхв буркнул:

– То же самое. Вообще они не столь сильны, как кажется. И справиться с ними бывает просто. А сил на их вызывание уходит столько, что проще пустить в бой тысячу орущих удальцов с топорами в руках, чем одного огневика.

Придон наконец проронил:

– Я слышал, что когда-то они правили миром.

Туман впереди начал постепенно рассеиваться, а горячий влажный воздух стал прохладнее. Волхв ответил вежливо:

– Да, говорят. Тогда Огонь сражался со Льдом. Не помню, кто начал, но старые люди говорят, что по белу свету прокатывались то стены огня, выжигая все-все, то двигались льдины с версту в высоту, в два-три конных перехода вширь, а в длину так, как отсюда до Арсы!.. Люди прятались кто на вершинах гор, кто закапывался глубоко в землю. Там, говорят, до сих пор не только пещеры, но и целые города… Потом наши пращуры как-то приспособились, потом вовсе нашли управу на всех противников. Да-да, нашли! Вы даже не представляете, сколько у человека их было… Но перебили всех. Драконы еще, правда, остались где-то далеко в горах, но на то мы и артане, чтобы последних чудовищ извести под корень… Не знаю, как справились с самим огнем, но теперь даже малый волхв может призвать огневушек и велеть разжечь костер под дождем, огневику приказать оградить стоянку огненным кольцом, чтобы волки ночью не тревожили, а огне-яру идти ночью впереди отряда, освещая дорогу и отпугивая ночных тварей.

Придон оглянулся, туман постепенно истончался, ветерок сбивал его в комки, поднимал вверх и разметывал в быстро тающие клочья. Земля потемнела от влаги, кое-где в траве чернели пятна выжженной почвы.

Меклен вскрикнул, далеко на горизонте заблестели золотые искорки.

– Куяба?

Придон медленно наклонил голову, стараясь не выдать своего состояния лихорадочным блеском глаз.

– Она самая.

– Это правда, что крыша дворца Тулея золотая?

В глазах честного Меклена и во всем лице было столько недоверия, что застывшее лицо Придона дрогнуло и распустило окаменевшие мышцы. Губы чуть раздвинулись, а уголки приподнялись, он на минутку стал похож на того прежнего Придона, каким был до первой поездки в эту страну колдунов.

– И не только у Тулея, – ответил он гордо, будто сам создал эти дворцы. – У многих князей и даже беров крыши покрыты золотом. Это очень богатый город… Но там немало колдунов, магов, чародеев и даже волшебников. Но самое главное…

– Что?

Придон сказал со злостью:

– Скоро увидишь две черные башни. Исполинские башни из черного камня! От них веет холодом даже в самые жаркие дни. Обе за городом, но их мощь достигает, если Вяземайт не ошибся, на три полета стрелы от городских врат. В нашу сторону. Так что лагерь надо разбить не ближе чем за четыре.

Меклен посерьезнел, брови сдвинулись, в глазах появилось расчетливое выражение. Он подозвал к себе воинов и начал отдавать четкие короткие распоряжения.

На голубом, даже ярко-синем небе угольно-черные башни выглядели как оскорбление этому цветному миру, где трава – зеленая, стены города – белее снега, далекие фигурки на воротах и стене – в красном, желтом, лиловом, синем… Даже все артане за его спиной – бронзовотелые, на гнедых в большинстве конях, на белых, на саврасых и каурых, а эти башни…

Придон привстал в стременах, сердце стучит сильно и часто. Солнце освещает их с этой стороны, но все равно нет блеска на каменных плитах, что вознеслись от земли чуть ли не до хрустального свода небес.

– Сюда не достанут? – спросил он.

– Нет, – сказал Вяземайт. – Видишь вон там копье с прапорцем? Это я воткнул. Когда? Не твое дело, в мелочи не суйся. Ты – тцар, забываешь? Вот за это копьецо пусть никто, понял? Если дальше, то колдун может, может…

Придон обернулся, глаза пробежали по серьезным лицам Щецина, Меклена, Волина, Ральсвика, Бачилы. Даже Канивец и Шульган здесь, слушают очень внимательно.

– Забить там шесты с красными лентами, – распорядился Придон. – Придет время – нас ничто не остановит! Но кто раньше переступит черту – это будет не храбростью, а дуростью. Тот будет лишен оружия и послан в обоз.

Аснерд хмыкнул.

– Если выживет, – добавил Придон. – А там кому нужна в обозе горстка пепла? И никто не пожалеет за дурнем.

Старался говорить громко, четко, отрывисто, а в груди бушевала буря, сердце тряслось, как насмерть перепуганный воробей. Блещущая белым городская стена разрастается, за этими стенами… Итания, к которой шел так трудно, долго и кроваво.

Измученное долгим переходом войско подтягивалось, остановилось от города на безопасном расстоянии, чтобы никакой внезапности вылазок. На равнине запестрели шатры военачальников, быстро выросли шалаши для сотников, а десятникам и простым воинам хватит и места у костров.

Он не мог остановиться и выехал далеко вперед. Обеспокоенный Крок понесся вперед, с высоких стен в его сторону полетели стрелы.

– Придон! – закричал он, вскидывая щит. – Здесь уже опасно!

Придон заставил себя остановиться, хотя сердце едва не захлебнулось кровью.

– Возвращайся, – велел он.

Крок послушно подал коня назад, но все равно поставил его так, чтобы защищать вождя от стрел.

– Вроде бы всех перебили! – крикнул он. – Откуда их столько?

Весь верх высокой и длинной стены блистал металлом. В несколько рядов, закованные в железо, с длинными баграми в руках на тот случай, если артане вот прямо с ходу приставят лестницы и полезут на стены. А ведь все войско Куябы вышло навстречу… и полегло целиком.

– Набежали из соседних сел и весей, – сказал Придон недобро. – Ничего, сейчас возьмем Куябу в кольцо, мышь не проскользнет. А защитников поубавим, поубавим…

Крок зачарованными глазами смотрел на дивный город.

– Боги… Неужели в самом деле Куяба? И мы стоим под ее стенами?

– Отдыхаем! – велел Придон. – А то кони стерли копыта, а наши обозы неизвестно где тащатся. Пусть куявы видят нашу силу. Это взвеселит наши сердца, а их подлые души затрясутся в страхе.

Куяба – огромный город, но костры артанского войска опоясали его со всех сторон. Даже со стороны гавани не подойти, туда артане с ходу бросили отборные отряды лучников, а те моментально расстреляли горящими стрелами корабли.

С той стороны огонь поднимался до небес, ветер гнал черный дым в сторону города. Горели корабли, что не успели отойти от причала, а также те, кто не ушел достаточно далеко. Корабли вантийских купцов вышли в море и бросили якоря на безопасном, как они полагали, расстоянии, однако толстые металлические стрелы ударили в борта, а затем прилетела толстая и длинная стрела, роняя горящие масляные капли, и корабль вспыхнул, как просушенное на солнце тряпье нищего.