Зубы настежь - Никитин Юрий Александрович. Страница 92

– Для веселья наша страна мало оборудована. Если же вдруг взбредет такое, то кликну профи. А то конюхи лезут в артисты, сапожники тачают книги, актеры поют…

Он поклонился, попятился, но, когда бросил на меня взгляд, полный преданности и желания услужить, я все же уловил некую тень сомнения в моем благородном происхождении. Словно не плод запретной любви королевы и герцога, а какого-нибудь заучившегося мага-книгочея с непорочной девицей из племени богатырей.

Я встал, чувствуя, как врезается широкий ремень, а наеденное пузо старается набросить навесом хотя бы складочку. Отяжелел, но герои имеют привычку наедаться впрок, все путем.

Повел дланью с растопыренной пятерней:

– Гуляйте, гуляйте!.. Я малость отлучусь. Да не блевать пошел, дела у меня.

Тролль, весь внимание, уже шел рядом, угодливо склонив несклоняемую голову. Железные статуи под стенами брали на караул, иные бодро звякали щитами. Гости подбадривающе кричали вслед, выражали надежду, как говорят в народе, что я, облегчившись, вернусь и продолжу самое достойное мужчины занятие: пить вино и жрать сильно поперченное мясо. А баб… ну баб любой козел может, а вот мяса козел не ест, вина не пьет…

Когда мы оказались в соседнем зале, я спросил в упор:

– А где дверь в подземный ход?

Головка тролля дернулась, будто в лоб угодили тараном. Крохотные глазки уставились в изумлении:

– Подземный ход?.. Какой подземный ход?

Я бросил с раздражением:

– Не прикидывайся. Какой замок без подземных ходов? А под этим их и вовсе как в муравейнике. Старый? Старый. Древний? Древний. А чем старше, тем тайн больше.

Тролль отступил на шаг, пробормотал:

– Хозяин, вы спросили про дверь… А какая дверь? Если бы двери, то какая тайна из такого хода?.. Мне знать не положено про тайные ходы…

Я сказал насмешливо:

– Но все же знаешь?

Он пробормотал, ковыряя взглядом пол так, что на каменных плитах вспыхивали короткие злые дымки, будто по ним палили из боевого лазера.

– Ну, случайно… я подозреваю, что один там странный такой камень… Сам я его не трогал, но заметил…

– Ты хороший управитель, – сказал я покровительственно, – все замечаешь. Показывай!

– Как угодно будет вашему лордству, – пробормотал он. И добавил льстиво: – Вот что значит – королевская кровь!

Я поморщился:

– Да никакой я не королевский отпрыск. Ни тайный, ни явный. Что вы все заладили!

Он с упрямством во всей коренастой фигуре покачал ушастой головой:

– Врожденное благородство за милю зримо. От вас просто веет привычкой повелевать! Ваша упрямо выдвинутая вперед челюсть, ваши горящие отвагой глаза, ваша привычка бросать ладонь на рукоять меча, ваша тупость и нежелание никого слушать – разве это не признаки благородного происхождения?

Я посмотрел подозрительно, но глаза тролля светились преданностью. Это был настоящий слуга, преданный всеми фибрами души раб. Таких в моем мире воспитывает церковь, такими были суворовские чудо-богатыри, на таких людях держалась наша православная держава.

– Всяк чело… э-э… рождается свободным, – продекламировал я основное правило Кодекса. – И благородным. А скотиной становится уже в процессе обучения.

Он отступил к двери, створки распахнулись под натиском его зада, но в глазах было сомнение:

– Может, не сейчас все-таки?

– Почему? – удивился я.

– Вы, ваше величество, несколько отяжелели… Все-таки изволили двух гусей усвоить, бараний бок с кашей, три блюда перепелок, всякую мелочь вроде сомиков и тазика карасей в сметане… А лебедя я вам самолично подавал, вы в королевской рассеянности изволили скушать целиком, я половинку подноса едва успел у вас выдрать, пальцы у вас по-королевски цепкие, что ухватите… хе-хе… с налогами будет все в порядке!.. А уж благородных вин ушло немало, вам бы в королевскую постельку сейчас, да право первой брачной ночи, чтобы девки пятки чесали да тазик подставляли… все-таки кувшинов пять вина… да и со стола метали в себя все подряд, как сладкое, так и кислое…

Он шел следом, бубнил, укорял, усовеществлял, журил с фамильярностью старого дядьки, на коленях которого я вырос, а я двигался по замку, ведомый интуицией, ибо когда пятью кувшинами вина заглушаешь голос тупого рассудка, вовсю начинают говорить мощные и древние инстинкты, мудрые и всепонимающие, спинной мозг активизируется, загоняет в дальний угол тупенького щенка головного, ведет правильно и безошибочно, указывая путь чутьем, а не каким-то там умом, которому-то и миллиона лет еще не натикало, щенку мокроносому.

То ли сам инстинкт вел меня куда-то вниз, то ли вниз просто проще, но меня занесло в странные дебри, где двери скрипели, как колодезные цепи, визжали, как тормоза, всюду дорогу перегораживала паутина, я вламывался в нее, словно буй-тур, она рвалась с сухим треском, но попадались нити, в которых я зависал, как муха. Тролль принес короткий мифрильский меч, двинулся, как Симфрильская скала, первым, собирая на себя всю пыль, паутину, странные космы, свисающие с потолочных балок. Волк унесся далеко вперед, вернулся с виноватым видом, потащился сзади, а ворон еще и немелодично накаркал ему что-то ехидное.

Впереди проступила из сумрака темная стена из массивных глыб, угрожающе надвинулась, покачалась перед мной как кобра, потом резко прыгнула навстречу, но не укусила, а только ударила в лоб. Я ухватил обеими руками за покрытые плесенью глыбы, постоял так, прижавшись щекой. Пахло сыростью, воздух был холодный. Краем глаза я видел в сторонке высокий штабель из сорокаведерных бочек. Оттуда мощно несло старым, выдержанным вином.

Голос тролля громыхнул, едва не прикусив мое ухо:

– Милорд, чутье привело вас в самый лучший подвал!.. Чувствуется королевская кровь, чувствуется!.. Здесь самое древнее вино. Говорят, давили из винограда, который рос не здесь…

Голос бубухал таинственно. Я на всякий случай отстранился, опасаясь новых раскатов:

– Не в этом подвале?

– Не здесь, – повторил тролль. – Не на землях вовсе. Его принесли с собой Первые!.. Ну, которые были до нас. Да не родители, пусть на них черти воду возят, а те Первые, что стали потом Первыми Магами, Первыми Кузнецами, Первыми Вообще…

Сзади пахнуло волчьей шерстью. Тролль вежливо отступил, дал волку ткнуть меня мокрохолодным носом. Захлопали крылья, ворон сделал круг под низким потолком и сел мне на плечо:

– Чего у вас тут интересное?

Под моими пальцами камень дрогнул. Перед глазами у меня качалось, я не сумел отлепиться от этой каменной плиты, шагнул, все еще наваливаясь всем варварским телом. Открылся темный проход, пахнуло еще большей сыростью. Слышно было, как срываются крупные капли в невидимую лужу.

Сзади голос тролля гагахнул, словно сама плита раскололась надвое:

– Я ж говорил… королевская кровь!.. Древние воспоминания!..

– Чего? – рыкнул волк.

– Откуда он мог знать, что здесь подземный ход? – спросил тролль ликующе. – Это его кровь древних властелинов этой земли рекла во весь древний голос!.. Может быть, даже кровь последнего из Первых Магов… Хотя вряд ли, уж скорее – просто Первых, которые еще ничего не умели, потому стали правителями…

Я протянул руку, сорвал факел со стены, мои ноги сами шагнули в темный проход. Волк протиснулся вперед, какие к черту факелы, когда в запахах все видно как на ладони в солнечный день, ворон перелез по спине, вгоняя когти в жилетку, на другое плечо, подальше от факела, а я повернулся к троллю:

– Возвращайся в зал.

– Но, милорд…

– И проследи, чтобы все пили, ели и веселились, – добавил я строго. – А мы втроем сходим поглядим…

Ворон немелодично каркнул:

– Герои мы аль не герои?

Я поморщился:

– Проследи, чтобы гостям подавали лучшие вина. Верность верностью, но вассалитет надо упрочивать материально. Вернусь, раздам пряники покрупнее. А пока дуй наверх!.. И задвинь плиту с той стороны.

– Но, милорд!.. А как же вы?

– Найду способ, – ответил я невнятно, язык начал заплетаться. – На поводу мудрых инстинктов… Спинной мозг – это все!.. Женщины только спинным мозгом… и вот уже президентши… Разум – это болезнь, а мы… и-ик!.. здоровые как наше правительство…