Битва Деревьев - Новак Илья. Страница 42

– Не знаю, кто ты… – начал седой, но Эльхант, махнув рукой, уже сбегал с баррикады. Волна мракобестий захлестнула ров, первые твари лезли на камни. Отведя кэлгор в сторону, Септанта пронесся мимо удивленно поднявших головы карликов возле железной трубы, и рубанул по одному из шестов, поддерживающих навес. Посыпалась солома, затрещали доски, и навес рухнул, когда шест переломился в нижней части. Отскочивший назад Эльхант метнулся к нему, ухватил и дернул. Развернулся с шестом наперевес, удерживая его почти за самый конец, увидел мертвоживых, что напали на суетящихся у железной трубы карликов… Он присел, положил кэлгор, рванув завязки плаща, бросил его сверху и выхватил из ножен нож с каменной рукоятью. Сжав лезвие зубами, обеими руками взялся за шест и побежал.

Ладони в перчатках абиатского слепца не скользили по дереву. Когда агач взлетел на баррикаду, там уже кипела схватка, лязг клинков заглушил треск и стук костей. Другой конец шеста ударил в череп и снес его – позвоночник на костяных ногах, с занесенной рукой, сжимающей дубинку, застыл неподвижно, а после рассыпался, когда один из карликов пнул его палицей. Пространство между рвом и баррикадой заполняли мракобестии. Грязно-белые жгуты частым веером протянулись от черного дукса на ощетинившейся пиками овальной телеге. Она стояла в дюжине локтей за рвом, окруженная высокими зомби. В схватку они не вступали, охраняя повозку.

Все это агач окинул взглядом в то мгновение, пока находился на вершине. Не останавливаясь, он устремился дальше, промчался между двумя скелетами, увернулся от клинка и перед рвом, резко опустив дальний конец шеста, оттолкнулся. Палка с хрустом вонзилась в груду костей и черепов, заполняющих в этом месте расселину, пробила их, проворачиваясь: Септанта взлетел по дуге, удерживаясь обеими руками, тело его вытянулось назад. Шест достиг вертикального положения, внизу громко хрустнуло, он рывком опустился, пробив те останки, что еще были под ним, и застрял. Руки агача дернуло, он разжал пальцы; шест, прекратив поворачиваться, выгнулся, бросив тело вперед. Один из зомби вскинул лапы, пытаясь дотянуться. Схватив нож, агач упал на дукса. Враг увидел, что кто-то несется сверху, поднял голову – Эльхант свалился на него, своим весом вбив лезвие в черное забрало.

На повозке был высокий узкий помост, где стоял массивный табурет со спинкой, и черный восседал там, как на троне. Он откинулся назад, ножки табурета хрустнули; вместе с агачем они рухнули в телегу позади помоста. Эльхант привстал, выдирая нож из забрала, коленом прижимая к днищу руку черного, плечом прикрываясь от ударов другой руки, и принялся всаживать лезвие в решетку, стараясь попасть в щели между ржавыми полосками металла: раз, второй, третий – из-под забрала доносились хруст, чавканье, будто враг, не закрывая рта, жевал что-то мягкое и сочное. Дукс дернулся, тяжело заелозил ногами. Из-под решетки поползла темно-коричневая кашица. То, что находилось под ней, превратилось уже в сплошную рану, состоящую из нескольких глубоких дыр в голове. Черный замер, разбросав руки и ноги. Септанта ударил еще раз и вскочил, когда повозка качнулась.

Сбоку на нее пытался влезть зомби, но двигался он вяло и неуверенно. Другие охранники теперь не защищали телегу, – покачиваясь, расходились в разные стороны. Эльхант пнул зомби в голову, сбросив его назад, повернулся ко рву. Там все смешалось, большинство мракобестий двигалось теперь так же, как и охранники, почти не сопротивляясь и пытаясь ударить лишь тех карликов, что находились совсем близко. Нападать не прекратили только кроты-оборотни – но их было мало.

Эльхант отвернулся, глядя вдоль баррикады. Все то время, пока агач бегал по ней с шестом и без него, в гигантской пещере постепенно становилось темнее. И вот теперь он заметил вдалеке, у стены, лес черных каменных деревьев. А еще увидел, как молочно-белые клубы со всех сторон катятся к ним, втягиваются в стволы, – и, по мере того как свет отступает, подземная тьма заполняет пещеру.

– Джард, – повторил седовласый. – Меня зовут мудрый старейшина Джард, запомни. Слово "карлик" кажется мне оскорбительным. А племя наше называется гномами.

На лице его был виден лишь нос картошкой, низкий лоб и зеленые глаза – все остальное скрывала пышная седая борода и усы.

Эльхант присел возле дерева. Под ногами была совсем мелкая щебенка, почти песок из раздробленных камней. У карлика-гнома имелся светящийся предмет, который он назвал "фонарем": нечто размером с голову, округлое и мутно-прозрачное, заключенное в черную клетку с железным кольцом сверху, за которое седовласый и держал его. Внутри горел ровный яркий огонь – красное с примесью синего.

– Газ, – пояснил Джард, когда Эльхант поднял взгляд, присматриваясь к огню. – Стекло и горючий газ внутри.

– Стекло?

– Твердое, но хрупкое. Сквозь него можно видеть. Мы делаем его, эти знания пришли к нам от отцов.

– А газ?

– Особый подземный воздух.

– А это?.. – Пальцы агача коснулись гладкого черного ствола. Стрела на дозорной башне и доспех – но не шлем – дукса мракобестий были сделаны из этого материала.

– Деревья, – сказал гном.

Септанта провел ладонью по теплой поверхности, встал, отломил тонкий кончик ветки и поднес к глазам, рассматривая.

– Деревья… – он повернулся к спутнику, – коричневые и серые. Или белые, как березы. На них растут листья, они зеленые. Как нам нужна пища и вода, так же они нужны и деревьям. Они питаются землей и пьют солнечные лучи. Поэтому они не растут в пещерах, даже если пол земляной. И они не растут из камня, даже если над ними – небо. Вот что такое деревья. Это… – агач щелкнул пальцами, и обломок ветки упал, – не деревья.

– А я?

– Что? – спросил Эльхант.

– Я не такой, как ты. Я меньше, у нас разные формы ушей. Я живу под землей и годами могу не видеть солнечного света. Так я – не живое существо?

– Абиатские слепцы тоже живут под землей и не видят солнца. Они вообще ничего не видят. Хотя хорошо слышат.

– Это каменные деревья, Эльхант Гай. Чернокаменные, вот как мы их называем. Они растут из взрыхленных камней, – подошва маленького сапога стукнула по щебенке, – и питаются ими. Еще мы добавляем сюда измельченный кристаллуголь. Хотя деревья могут расти и без него, но он – как перегной, он дает им силы.

– Кристаллуголь?

– Позже я расскажу тебе, если захочешь. Древесина этих деревьев… их каменная древесина чуть тяжелее, чем у растущих там, – Джард ткнул пальцем вверх, – но прочнее. Хотя и она может ломаться или крошиться. Она не плавится, как железо, но выгорает. Из нее можно вырезать то, что тебе нужно, а если бить по ней молотом, она плющится, меняет форму.

– Ясно. – Септанта пошел обратно, и гном, опустив фонарь, затопал рядом.

– А еще, – добавил он, – каменные деревья дают нам свет.

Эльхант сказал:

– Темнее становилось все время, пока я был здесь, пока вы дрались с мракобестиями. А потом, когда я вспрыгнул на повозку их дукса, потемнело очень быстро. Что произошло?

– Деревья выдыхают свет утром, – пояснил Джард. – Конечно, это мы так называем – "утро", по привычке. Хотя и не знаем точно, совпадает ли оно с восходом солнца на поверхности. Свет льется из стволов и веток, расползается во все стороны. Это длится недолго, всего полчаса. Он растекается по пещере, поднимается к своду… у нас наступает день. Ну а вечером – в то время, которое мы называем вечером, – они втягивают свет обратно, будто тот, кто медленно и глубоко наполняет воздухом свою грудь. Вдохнув весь свет, деревья засыпают, и у нас наступает ночь. До тех пор, пока утром они вновь не выдохнут.

Гном замолчал, когда они достигли края рощи, что росла под стеной пещеры. Вдалеке открылось селение карликов – огни в окнах каменных домов, фонари на высоких шестах, сараи, мастерские, навесы и загоны, в которых на ночь заперли жирных неповоротливых кристаллоедов.

– Это очень необычно, – задумчиво признал Эльхант. – То, что ты рассказал… я удивлен.