Голый завтрак - Берроуз Уильям Сьюард. Страница 19

Мальчик падает, мягко и нутряно засасываясь в лабиринт грошовых галереек и непристойных картинок.

Его жопа прямо выстреливает острой какашкой. Пердеж сотрясает его стройное тельце. Сигнальные ракеты взрываются зелеными купами на другой стороне реки. Он слышит слабое тарахтенье моторки в сумерках джунглей…. Под неслышными крыльями комара-анофелеса.

Воротила снова натягивает мальчика себе на хуй. Мальчик извивается, насаженный, точно рыба на острогу. Воротила раскачивается у мальчика на спине, тело его пульсирует жидкими волнами. Кровь струится у мальчика по подбородку изо рта, полуоткрытого, сладкого и надутого в смерти. Воротила плюхается вниз с жидким, насытившимся шлепком.

Конурка с синими стенами без окон. Грязная розовая штора закрывает дверь. По стене ползают красные жуки, собираются по углам. Нагой мальчик посреди комнаты тренькает на двухструнном уде, ощупывает взглядом арабеску на полу. Другой мальчик развалился на постели, покуривая кайф и обдувая дымом свой напряженный хуй. Они играют на постели гадальными картами, чтобы посмотреть, кто кого ебет. Жульничают. Дерутся. Катаются по полу, рыча и плюясь, как юные животные. Проигравший садится на пол, уперев подбородок в колени, зализывает сломанный зуб. Победитель сворачивается на постели, делая вид, что спит. Всякий раз, когда второй мальчик подбирается поближе, лягает его. Али хватает его за лодыжку, зажимает ее под мышкой, рукой перехватывает ляжку. Мальчик отчаянно брыкается, стараясь попасть Али в лицо. Вот зажаты и вторая лодыжка. Али нажимает и ставит мальчика на лопатки. Хуй мальчика вытягивается вдоль живота, паря и свободно пульсируя. Али закидывает его руки себе за голову. Сплевывает на хуй. Второй глубоко вздыхает, когда Али вводит свой хуй внутрь. Рты трутся друг об друга, размазывая кровь. Резкий затхлый запах взломанной прямой кишки. Нимун загоняет внутрь как клин, выжимая спермь из второго хуя длинными горячими струйками. (Автор наблюдал, что хуи арабов имеют склонность быть широкими и клинообразными.)

Сатир и нагой парнишка-грек в аквалангах выделывают балетные па в поисках чудовищной вазы из прозрачного алебастра. Сатир ловит парнишку спереди и вихрем разворачивает к себе. Они движутся рывками рыб. Парнишка выпускает серебристую струйку пузырьков изо рта. Белая сперма извергается в зеленую воду и лениво парит вокруг извивающихся тел.

Негр нежно поднимает утонченного китайского мальчика в гамак. Он закидывает ноги мальчика ему за голову и оседлывает гамак. Он проскальзывает своим хуем в мальчиков изящный тугой зад. Он нежно раскачивает гамак взад и вперед. Мальчик вопит, зловещим высоким воем непереносимого восторга.

Яванский танцор в изысканном вращающемся кресле тикового дерева, установленном в гнезде между двух ягодиц из известняка, стягивает американца-мальчика – рыжие волосы, ярко-зеленые глаза – себе на хуй ритуальными движениями. Мальчик сидит, насаженный на него лицом к танцору, вращающему себя круговыми движениями, испуская жидкую субстанцию на кресло. "Уииииииииииии!" визжит мальчик, когда его сперма брызжет на тощую смуглую грудь танцора. Одна из капель ударяется в уголок танцорова рта. Мальчик запихивает ее пальчиком внутрь и смеется: "Чувак, вот это как раз я и называю всасыванием!"

Две арабские женщины со зверскими рожами стащили шортики с маленького светловолосого французского мальчишечки. Они ебут его красными резиновыми хуями. Мальчишечка рычит, кусается, брыкается, заходится в рыданиях, когда его петушок встает и прыскает.

Лицо Хассана вспухает, наливаясь кровью. Губы его лиловеют. Он сдирает с себя костюм из банкнот и швыряет его в открытый сейф, закрывающийся бесшумно.

"Зал Свободы здесь, народы!" орет он со своим липовым техасским акцентом. Десятигаллонная шляпа и ковбойские сапоги все еще на нем, он пляшет Разжижительскую Джигу, заканчивая гротескным канканом под мелодию Она Обдала Волной Жара.

"Да будет так! И не закрыта ни одна дыра!!!"

Пары в барочно изукрашенных сбруях с искусственными крылышками совокупляются в воздухе, вопя, как сороки.

Воздушные акробаты исторгают друг у друга семя в пространстве одним уверенным движением.

Эквилибристы искусно отсасывают друг у друга, балансируя на опасных шестах и стульях, клонящихся над бездной. Теплый ветер несет с собой запах рек и джунглей из туманных глубин.

Мальчики сотнями пикируют сквозь крышу, подрагивая и брыкаясь на концах веревок. Мальчики виснут на разных уровнях, некоторые под самым потолком, а другие в нескольких дюймах от пола. Утонченные балийцы и малайцы, мексиканские индейцы с суровыми невинными лицами и ярко-красными деснами. Негры (зубы, пальцы, ногти на ногах и лобковые волосы позолочены), японские мальчики, гладкие и белые, как китайский фарфор, венецианские парубки с тициановскими волосами, американцы со светлыми или черными чубчиками, спадающими на лоб (гости нежно откидывают их наверх), дующиеся светловолосые поляки с карими глазами животных, арабские и испанские уличные мальчишки, австрийские мальчики, розовые и нежные, с легкой тенью светлых волос на лобке, скалящиеся немецкие юноши с ярко-голубыми глазами вопят "Хайль Гитлер!", когда под ними проваливается крышка люка. Соллубис срет и хнычет.

Г-н Богато-Вульгарный жует свою гавану, похотливый и мерзкий, раскинулся на флоридском пляже в окружении жеманных блондинчиков-плашкетов.

"У этого гражданина есть Латах, которого он импортировал из Индо-Китая. И вот прикидывает он повесить этого Латаха и отправить своим друзьям телевизионную короткометражку на Рождество. Цепляет он, значит, две веревки – одна как бы на растяжку, а другая – самое то, что надо. Латах же этот поднимается в состоянии кровной вражды, надевает свой костюм Деда Мороза и делает все с точностью до наоборот. Наступает рассвет. Гражданин нацепляет одну веревку, а Латах, как это у Латахов обычно бывает, нацепляет другую. Когда дверцы люка опускаются, гражданин виснет взаправду, а Латах стоит с карнавальной резинкой. Ну, и понятно, имитирует каждое подергивание и каждый спазм. Кончает три раза.

"Этому продувному Латаху палец в рот не клади. Я взял его на один из своих заводов экспедитором."

Ацтекские жрецы сдирают облачение из синих перьев с Нагого Юнца. Они перегибают его назад над известняковым алтарем, прилаживают ему на голову хрустальный череп, закрепляя два полушария, переднее и заднее, хрстальными винтами. На череп обрушивается водопад, переламывая мальчику шею. Он извергает семя в радуге на фоне восходящего солнца.

Резкий белковый запах семени заполняет воздух. Гости ощупывают руками подергивающихся мальчиков, сосут им хуи, виснут у них на спинах, будто вампиры.

Нагие лейб-гвардейцы вносят искусственные легкие, наполненные парализованными юношами.

Слепые мальчики на ощупь выбираются из громадных пирогов, разложившиеся шизофреники выскакивают из резиновой пизды, мальчики с кошмарными кожными болезнями восстают из черного пруда (студенистая рыба покусывает желтые какашки на поверхности).

Мужчина в белдом галстуке и парадной рубашке, нагой от пояса и ниже, если не считать черных пажей, беседует с Пчеломаткой в элегантных тонах (Пчеломатки – старухи, окружающие себя педиками, чтобы образовать "рой". Это зловещая мексиканская практика.)

"Но где же скульптурная группа?" Он разговаривает одной стороной лица, другая же корчится в Пытке Миллиона Зеркал. Он дико дрочит. Пчеломатка продолжает беседу, не замечая ничего.

Кушетки, стулья, весь пол начинают дрожать, сотрясая гостей до такой степени, что они превращаются в размытых серых призраков, визжащих в охуелой агонии.

Два паренька отбивают под железнодорожным мостом. Поезд сотрясает их тела насквозь, спускает их, растворяется с дальним гудком. Квакают лягушки. Пареньки смывают сперму с тощих смуглых животов.

Купе поезда: два обдолбанных юных торчка по пути в Лексингтон сдирают с себя штаны в конвульсиях похоти. Один из них намыливает себе хуй и пропихивает его в жопу другому, как штопор. "Бооооооооооооооже!" Оба извергают семя, вставая одновременно. Они отодвигаются друг от друга и натягивают штаны.