Оборотная сторона полуночи - Шелдон Сидни. Страница 61

Кэтрин

Вашингтон – Париж, 1946 год

В понедельник в девять часов утра Ларри Дуглас явился в контору компании «Пан-Америкэн», расположенную в нью-йоркском аэропорту Ла-Гуардиа, и представился шеф-пилоту Холу Саковичу.

Шеф-пилот выделялся могучей фигурой, грубым, морщинистым, обветренным лицом и огромными ручищами. Таких больших рук Ларри еще не доводилось видеть. Сакович был настоящим летчиком-ветераном. Он начал свой путь в авиации еще в пору первых показательных полетов, когда летчики, переезжая из города в город, демонстрировали свое искусство любопытной публике; затем, находясь на государственной службе, перевозил почту на одномоторных самолетах, а потом в течение двадцати лет работал пилотом на пассажирских авиалиниях. Последние пять лет он занимал должность шеф-пилота в компании «Пан-Америкэн».

– Рад, что пришли к нам, Дуглас, – сказал он.

– Я тоже, – ответил Ларри.

– Не терпится снова сесть в самолет?

– Ну зачем мне самолет? – с улыбкой заметил Ларри. – Только дайте мне ветер, и я взлечу.

Сакович показал ему на стул:

– Садитесь. Мне нравится знакомиться с такими ребятами, как вы, которые идут сюда, чтобы отнять у меня работу.

Ларри рассмеялся:

– Вы уже обратили на это внимание.

– Нет, я никого из вас не виню. Все вы классные пилоты, прошли войну. Вы заявляетесь сюда и думаете: «Если этот болван Сакович может быть шеф-пилотом, то меня надо назначить председателем совета директоров». Никто из вас, парни, не собирается засиживаться в штурманах. Это только трамплин, чтобы поскорее сесть за штурвал. Ну что ж, прекрасно. Так и должно быть.

– Я рад, что вы так считаете, – согласился с ним Ларри.

– Но есть одна штука, которую вам надо усвоить раз и навсегда. Все мы – члены профсоюза, Дуглас, и продвижение по службе дается только за выслугу лет.

– Я понимаю.

– Единственное, чего вы не понимаете, так это того, что здесь прекрасная работа. Поэтому тех, кто сюда приходит, всегда гораздо больше тех, кто уходит. Следовательно, предстоит очень долго ждать повышения.

– Я рискну, – ответил ему Ларри.

Секретарша Саковича принесла кофе и печенье. Они беседовали еще целый час и лучше узнавали друг друга. Сакович говорил вежливо, по-дружески, но многие его вопросы казались Ларри банальными и ненужными. Однако когда он отправился на занятия, Сакович уже многое знал о нем. Через несколько минут после ухода Ларри в кабинет Саковича заглянул Карл Истмэн.

– Ну как? – спросил он.

– Все в порядке.

Истмэн сурово посмотрел на Саковича:

– Твое мнение, Сак?

– Мы попробуем его.

– Я тебя спросил, что ты о нем думаешь.

Сакович пожал плечами:

– Ладно, вот мое мнение. Чутье подсказывает мне, что он дьявольски хороший пилот. Не может он быть плохим с таким послужным списком. Ведь он участвовал в стольких боях. Посадите его в самолет, по которому ведут огонь истребители противника, и не думаю, что в такой обстановке вы найдете кого-нибудь лучше его.

Сакович замолчал, и было видно, что у него есть какие-то сомнения.

– Продолжай.

– Все дело в том, что в небе Манхэттена нет вражеских истребителей. Я не раз сталкивался с такими ребятами, как Дуглас. По какой-то непонятной мне причине они всегда ищут опасности. Они не могут жить без риска – лезут на неприступную гору, ныряют на дно морское или берутся еще за какую-нибудь сумасшедшую затею. Им нужны острые ощущения. Если вдруг начинается война, они сразу же всплывают на поверхность, как сливки в горячем кофе.

Сакович повернулся кругом на стуле и принялся смотреть в окно. Истмэн молча ждал, пока он снова заговорит.

– Есть у меня подозрения на его счет. Что-то в Дугласе не так. Пожалуй, если назначить его командиром корабля, чтобы он сам пилотировал самолет, тогда Дуглас справится с работой. Но я не думаю, что он психологически готов выполнять распоряжения бортинженера, помощника командира корабля или рядового пилота, особенно когда он полагает, что летает лучше их всех, вместе взятых. И самое смешное, что, пожалуй, он на самом деле лучше их всех, вместе взятых.

– Ты нервируешь меня, – пожаловался Истмэн.

– Да я и сам нервничаю, – признался Сакович. – Не думаю, что он... – Сакович запнулся, стараясь подобрать нужное слово, – достаточно уравновешен. Когда с ним беседуешь, кажется, что у него в заднице динамитная шашка, которая вот-вот взорвется.

– Что ты собираешься делать?

– Уже делаю. Отправил его на переподготовку и глаз с него не спущу.

– Может, он не потянет и сам уйдет? – спросил Истмэн.

– Ты не знаешь, на что способны такие люди. Он будет первым учеником в классе.

Сакович не ошибся.

Курс обучения включал месячный срок занятий на земле и еще месяц тренировочных полетов. Поскольку в классе собрались опытные пилоты с многолетней практикой, курс переподготовки преследовал две цели: во-первых, изучение штурманского дела, средств связи, работы с картами и приборами, чтобы летчики могли освежить свои знания в этих областях и избавиться от слабых мест в самолетовождении, и, во-вторых, знакомство с новым оборудованием, которым им предстояло пользоваться.

Освоение пилотирования по приборам проходило на тренажере, который представлял собой макет кабины самолета, поставленный на подвижную основу, и позволял сидящему в кабине пилоту осуществлять все виды маневрирования, включая мертвую петлю, вращения в положении «ласточка», «либела», «винт», «волчок» и другие фигуры высшего пилотажа, такие, как выход из штопора, «бочка»... На кабину надевали черный чехол, чтобы пилот управлял самолетом вслепую, ориентируясь только по приборам. Находившийся снаружи инструктор давал пилотам определенные команды, указывая им направление взлета и посадки в условиях сильного встречного ветра, грозы, бури, горной местности... Таким образом отрабатывалось поведение пилота при любой возможной опасности. Самые неопытные летчики самоуверенно входили в кабину, но скоро убеждались, что не так-то просто справиться с маленьким и с виду безобидным тренажером.

Ларри оказался способным учеником. Он был внимателен в классе, хорошо усваивал материал, прилежно готовил домашние задания, выполняя их без ошибок, во всем проявлял терпение, не обнаруживал нервозности и не страдал от скуки. Наоборот, он учился с удовольствием и, бесспорно, добился в учебе наибольших успехов. Единственное, что было новым для Ларри, так это самолет «ДС-4» и его оборудование. Когда началась война, многого из того, что сейчас он увидел, еще не существовало. Ларри часами обследовал каждый сантиметр новой машины, изучал, как она сделана и как работает. Вечерами он корпел над ворохом инструкций по эксплуатации «ДС-4».

Однажды поздно вечером, когда остальные пилоты, проходившие переподготовку, уже ушли из ангара, в одном из «ДС-4» Сакович натолкнулся на Ларри. Тот лежал на спине под кабиной экипажа и осматривал проводку.

– Говорю тебе, этот сукин сын метит на мое место, – сказал Сакович Карлу Истмэну на следующее утро.

– При таком рвении он может получить его, – с улыбкой ответил Истмэн.

После того как через два месяца учеба закончилась, представители компании решили устроить по этому случаю небольшую торжественную церемонию. Гордясь мужем, Кэтрин прилетела в Нью-Йорк, чтобы посмотреть, как Ларри будут вручать штурманские крылышки.

Ларри пытался убедить ее, что это пустячная процедура:

– Кэти, мне просто дадут никому не нужный кусочек ткани, чтобы, сев в кабину самолета, я не забыл, кем работаю.

– Нет, ты не забудешь! – воскликнула она. – Я говорила с Саковичем, и он рассказал мне, какие большие успехи ты сделал.

– Да что он понимает, этот глупый полячишка? – отмахнулся Ларри. – Пойдем-ка лучше праздновать.

Вечером того же дня Кэтрин и Ларри вместе с четырьмя летчиками из класса переподготовки и их женами отправились ужинать в клуб «Двадцать один» на Пятьдесят второй улице. В фойе клуба столпилась масса народу. Метрдотель заявил им, что, если у них заранее не заказан столик, он не может пустить их, поскольку нет свободных мест.