Шут (СИ) - Кочешкова Е. А. "Golde". Страница 52

- Мне уже хватило, - пробормотал Шут, - до сих пор голова не на месте, - слова короля смутили его, поэтому он поспешил заговорить о другом. Шут не скрывая, рассказал о своем визите к Руальду и неожиданно коварном действии местного вина. Без деталей, конечно. Давиан задумчиво кивал, слушая его.

- Да, мне доложили о твоей встрече...

- Он мой король, - ответил Шут на невысказанный вопрос. - Он сделал для меня очень много. И я буду рядом с ним, пока это возможно...

- У тебя преданное сердце, сынок... Жаль, что твоего короля боги не наградили такой благодетелью. Клянусь троном, никогда не подумал бы, что Руальд может пасть так низко! Он всегда казался мне образцом чести. Как я ошибался...

- Значит, вы не верите, что он действовал не по своей воле, а по принуждению?

- Хо! - Давиан взял с блюда кусок свиного рулета, - Патрик, я верю! В том-то и дело, что я верю. Но какой это мужик, который позволяет женщине охмурить себя до такой степени? Да будь она хоть трижды ведьмой! Скажи мне честно, неужели в мире есть такая сила, которая заставила бы тебя предать близкого человека?

Шут уткнулся в свой бокал. Что тут скажешь?..

- Молчишь? - Хмыкнул Давиан, расправившись со свининой. - То-то и оно...

Слуги принесли очередную перемену блюд, но Шут не мог даже смотреть на все эти изысканные деликатесы.

- Ты бы поел, Патрик, - король сгреб с широкого блюда самые сочные куски мяса и вывалил их Шуту в тарелку. Тот скорчил гримасску мученика, но отказываться и дальше ему теперь не позволял этикет. - Давай-давай, парень, - подбодрил его Давиан, - ешь. А то Элея не простит мне, если поймет, что ее любимый шут остался без ужина.

Между тем в зале появились местные артисты и начали свое представление. Как водится, с летающими факелами, прыжками и веселой музыкой. Шут смотрел на них и дивился, как же это так получилось, что он оказался по другую сторону праздника... Он с трудом дождался конца торжественной части вечера, после которой можно было со спокойной совестью покинуть зал. Кто бы мог подумать - сидеть за столом труднее, чем выступать перед публикой!

Дорога к новым покоям показалась Шуту бесконечной. Когда он, наконец, добрался до своей комнаты и, скинув всю одежду, забрался в постель, то желал лишь одного - поскорее уснуть. Этот день был слишком длинным и слишком странным. Один разговор с Руальдом чего стоил... Воспоминания о том, что он наговорил королю, заставили Шута коротко вздрогнуть. Бесчувственный болван... И чего это на него нашло? Будто сам умом помрачился. На бедного стражника накричал... И Нар тут нет - обвинить в ведьмовском колдовстве, - Шут вздохнул и, зарывшись лицом в подушку, устало потянулся. Больше всего он жалел о том, что за весь вечер так и не сумел ни словечком переброситься с королевой...

Часть третья

Брингалин

Элея никогда не любила подземелья Брингалина. В детстве она испытывала свою смелость и силу воли, пытаясь спуститься все ниже и ниже по темным лестницам, уводящим от света - от жизни - в царство мрака и неведомых демонов. Это было так невыносимо страшно, что ей редко удавалось дойти до пятого пролета, за которым начинались темницы обычных преступников. Но дорога к камерам для родовитых заключенных, расположенным на втором уровне, была ей известна. В ту пору, когда Элея еще носила короткие девичьи платьица, на Островах царили удивительно спокойные времена и двери в подземелье никто не караулил. Она брала с собой толстую свечу в тяжелом канделябре из бронзы и медленно отсчитывала ступени...

Сейчас Элея знала наверняка, что никакие демоны в темницах Брингалина не водятся. Только несчастные, которым боги вовремя не указали верный путь... Воры, разбойники, редкие убийцы. И Руальд.

Руальд...

Она крепче сжала факел и поспешила вниз. Нельзя давать волю чувствам. Не сейчас.

Тени шарахались от яркого света, пропадая в углах и темных провалах незапертых дверей. 'О, милая, помнишь, как ты страшилась их в семь лет? Они казались тебе такими ужасными'... Элея улыбнулась своим детским страхам.

А вот и третий пролет.

Она увидела отсветы огня на стенах в глубине коридора и силуэты двух мужчин, не спеша кидающих кости. Стражники почти сразу же заметили королеву и вытянулись по стойке 'смирно' у грубого деревянного стола.

- Здравствуй, Дика. Здравствуй, Таур, - Элея знала почти всех людей в замке, по крайней мере тех, кого привыкла видеть с раннего детства. Эти двое были уже давно немолоды, они честно служили Давиану с тех пор, когда королеву еще называли принцессой. - Как вы поживаете?

Дика, стражник с тяжелым, точно наковальня, лицом, но веселым нравом, изобразил глубокую печаль:

- Плохо, Ваше Величество. Никто не принес нам пива с праздничного стола, - он лукаво улыбнулся, давая понять, мол, шучу. Но это было излишним, Элея и так знала, что Дика давно уже не берет в рот и капли - лекарь запретил.

Еще несколько минут она потратила на беседу со стражниками. Просто понимала - им это приятно. И только после подошла к высокой, обитой железом двери, которую ей тут же открыл высокий седой Таур.

Шагнуть внутрь оказалось не так-то просто. Гораздо труднее, чем в детстве, когда эта комната была пустой, темной и полной неведомых духов. Но топтаться на пороге - и вовсе глупо. Она вздохнула и, собрав волю в кулак, переступила порог темницы.

- Здравствуй, Альда... - это ласковое имя сорвалось с губ само собой, лишь только Элея увидела своего короля.

Руальд сидел возле камина, уронив голову на сложенные у колен руки, и когда негромкие слова королевы всколыхнули тишину, он не сразу понял, что заставило его очнуться ото сна. Потер заросшее худое лицо широкой ладонью и поднял, наконец, на нее глаза.

- Лей... - судорога коротко дернула скулы Руальда, он неловко поднялся и медленно подошел к ней. Элея с болью отметила, как сильно изменился король. Путешествие к Островам наложило на него тяжелый отпечаток. Да, все та же величественная осанка и царственный поворот головы, но... будто через силу... Будто во сне. И худой. Матерь небесная, такой худой! Словно он вовсе не ел с того самого дня, как попал в плен. И глаза, всегда столь ясные и живые, подернуты мутной пеленой отчаяния.

Он смотрел на нее и все собирался что-то сказать. И никак не мог. Для слов не осталось ни места, ни права. Тогда Элея заговорила сама:

- Я знаю, Патрик навестил тебя...

Улыбка едва заметно скользнула по губам Руальда.

- Да...

- Он повзрослел, ты не находишь?

- Да... - король печально хмыкнул, вспомнив что-то. Не ту ли самую бутыль, которой шут едва не зашиб Дику?

- Правда, что он бросил в стражника кувшином?

Король кивнул. Но вспыхнувший было огонек прежнего Руальда уже погас. Элея вздохнула и хотела пройти к камину, ибо успела озябнуть среди холодных стен подземелья, но король вдруг упал перед ней на колени и обхватил руками так крепко, что Элея вскрикнула от неожиданности.

- Прости меня, прости меня, - шептал он, сжимая ее в своих объятиях. - Прости...

Эти руки... такие большие, такие сильные... Ей всегда казалось, что надежней их нет ничего...

Каменная стена безразличия, выстроенная Элеей несколько месяцев назад, рассыпалась прахом. Она почувствовала, как слезы больно надавили на глаза изнутри, и не смогла удержать их. Преданная и униженная королева Закатного Края гладила своего безумного мужа по голове и плакала, точно дитя, позволяя всей этой проклятой боли выйти, наконец, наружу...

Потом он легко поднял Элею на руки и сам отнес к камину. Там стояло старое кресло, на которое король бережно опустил ее. Элея смахнула слезы рукавом и долго прерывисто вздохнула. Слова по-прежнему были не нужны... Она не мигая смотрела, как пляшет огонь в очаге, а Руальд, ссутулившись, сидел рядом на вытертом ковре - такой родной, такой привычный... как снег... Элея так и называла его, когда они были наедине, в минуты особой близости - Снег... Снежный король... Нет, не могла она ненавидеть его. Особенно теперь... Какой смысл в ненависти, если все уже свершилось, и ничего не исправить... Элея не питала иллюзий. Даже если отец сохранит ее супругу жизнь, сама она никогда не вернется в Золотую. И то, что ее до сих пор все называют королевой, лишь временное явление. Никакая она больше не королева. И никогда ей не стать прежней беззаботной девочкой, что бесконечно верила дорогому мужу и старалась найти для него в своей душе только самые лучшие чувства.