Некродуэт - Ефимов Алексей Алексеевич. Страница 102

И настали для работяг воистину кошмарные дни, наполненные тяжелой и абсолютно бессмысленной работой. Уточню еще ту деталь: что вода в степи — большая роскошь. Рыть колодцы очень трудно, не говоря уже о том, что копать надо ну очень глубоко, и зачастую безрезультатно, потому что вода, если и будет найдена, обычно горько-соленая, ни для чего не пригодная. В поселок воду доставляли в бочках на телегах, и хранилась она в одном из складов неподалеку от портала, и носить ее оттуда ведрами было очень тяжело, и все только для того, чтобы политая клумба полностью высохла через несколько минут.

Остатков терпения работяг хватило на три дня такой каторги, сопровождаемой непрекращающейся бранью, и они замыслили убийство. Сбежать они попросту не могли — на них был мой знак, а вот убить врага рода человеческого он не мешал — сейчас даже апостол христианской веры не убедил бы их в неправильности убийства. Грозящая кара работников не путала: они собирались сразу покаяться после содеянного — может, их тогда где-нибудь запрут, и они спокойно отоспятся.

Казалось бы, что может быть проще, чем убить надоевшую всем старуху-процентщицу, ой, то есть старуху-цветочницу. Все правильно — тюкнуть ее топором по голове, и дело с концом. Можно не топором, а лопатой или граблями. Можно даже не отвлекать внимания — что, два бугая старушку не одолеют? Не одолели...

В первый раз они договорились, что один хватает старуху сзади, а второй бьет тем, что будет под рукой. И вот момент «Ч»: первый подходит сзади — типа несет воду из хранилища... И надо же такому случиться — поскальзывается на лошадином навозе. Лошадиного навоза в округе хватало — госпожа Роза велела обычно его собирать и использовать в качестве удобрения. Что интересно — сбор навоза госпожой Розой за работу тоже не считался — это был классический отдых путем смены деятельности. Так вот, первый поскальзывается и роняет ведра. Госпожа Роза оборачивается на шум, видит учиненное безобразие и начинает бранить первого. Второй, видя, что хоть с таким фиаско, но цель все же достигнута и старая грымза отвлеклась, бьет ее с размаху лопатой... Пытается бить, потому что лопата цепляется за выступающую из крыши дома балку, вылетает из рук второго, и, совершив в воздухе красивый кульбит, бьет его же плашмя по голове. Притом все это видит первый, и увиденное повергает его в священный трепет перед могуществом старухи.

Трепет трепетом, но, получив незапланированную взбучку, сладкая парочка от своих намерений не отказывается. Жажда мести заставляет придумать новый гениальный план: закопать старуху живьем! В момент «ЧЧ», когда подходящая яма на задворках уже была готова, первый отправился звать старуху (бедолаги делали это во время своего законного отдыха), а второй решил добавить еще немного глубины, чтобы грымза уж точно не вылезла.

И надо же было так случиться, что в это время по соседней улице разгружалась телега бочек с водой. Непонятно как одна из здоровых бочек выскользнула из рук грузчиков, аккуратно скатилась по сходням и покатилась в сторону вырытой в подворотне ямы. Бочка аккуратно проехалась по узкому переулку, где должна была вот-вот разыграться трагедия, и накрыла свежевырытую могилу. Увидев катящуюся на него бочку, второй работяга не придумал ничего лучше, чем нырнуть внутрь ямы. Бочка от удара о стенку ямы лопнула, и погребенный под обломками бедняга внутри едва не утонул в холодной воде. Короче, когда из-за угла показалась старуха вместе с первым, вокруг ямы уже суетилась куча народу, доставая оттуда в прямом смысле слова замоченного второго. Вид сей госпожу Розу вдохновил на создание в поселке декоративного пруда, а ребята, услышав это, готовы были его наплакать, ибо ничего, кроме слез бессилия, на ум не приходило.

Вопрос встал ребром! Остаться должен только один! В глазах работяг пылал огонь священной войны, и им уже было все равно — когда, где и как! Время «ЧЧЧ» настало внезапно — возвращаясь со своего коротенького отдыха, ребята увидели чудную картину: старая ведьма стоит, склонившись над одной из своих клумб, которая никак не желает оживать, несмотря на все ее усилия, и никого рядом нет.

Ребята схватили первое, что попалось под руку, — у одного оказался нож, а у второго — кусок веревки. Буквально бегом они побежали к своей мучительнице, и все только для того, чтобы буквально за секунду до столь ожидаемой развязки старуха резко обернулась на шум, молниеносным движением рук вырвала сразу оба орудия убийства, так же резко повернулась к обезоруженным бойцам спиной, а затем подрезала и подвязала один из сохнущих цветочков, бурча себе под нос, что «наконец-то эти олухи принесли нужные вещи быстро, а не как обычно — словно умирающие улитки».

Нервы незадачливых убийц не выдержали. Их ноги подкосились, они рухнули на землю и все-таки заплакали. Это были слезы бессильной ярости. Они были такими искренними, что проняло даже старуху. И именно в этот момент судьба подсунула им спасение в виде приехавшего Шрама. Завидев спасителя, работяги кинулись ему в ноги и принялись громко каяться во всех совершенных и запланированных грехах. Они перебивали друг друга и добавляли все новые и новые подробности, лишь бы их только посадили под замок, но размазываемые по исхудалым лицам слезы и сопли были красноречивее слов.

Шрам все понял быстро. Первым делом он приказал послать кого-нибудь за мастером Юзуфом, который предпочел остаться в холодном, но тихом Мораволе. Вторым приказом было посадить этих горе-киллеров под замок и нормально покормить. На гневный вопрос госпожи Розы о том, кто будет копать клумбы, несокрушимый Шрам ответил, что разберемся, как только решим, что делать с этими гробокопателями. Подоспевший мастер Юзуф что-то шепнул на ушко своей благоверной, и та мигом потеряла интерес ко всему тут происходящему и резво куда-то ушла.

Выход неожиданно нашел Оокотон, после того как хохочущий Шрам ввалился к нему в лабораторию и в лицах пересказал некроманту эту эпопею. Он зачаровал четырех скелетов так, чтобы они в точности выполняли указания госпожи Розы. Это условие, то есть точность приказов, было передано неутомимой ведьме. Та поначалу восприняла это как должное — ведь она в правильности своих указаний не сомневалась ни на секунду. И только когда дошло до дела, вдруг оказалось, что большинство поручений госпожи Розы либо изумительно противоречат друг другу, либо попросту неисполнимы. Она попыталась было возмущаться, что ей дали бракованных скелетов, но проведенный Оокотоном в присутствии Шрама эксперимент показал, что скелеты работают исправно, выполняя все в точности, что велит их госпожа. Поджав губы и стиснув зубы, госпожа Роза приняла назад свою скелетную команду и больше на глаза никому не показывалась, ибо признать свою некомпетентность в чем-то — выше ее сил.

Отсмеявшись и кое-как восстановив дыхание, я стал выспрашивать подробности этого продолжения «Преступления и наказания: Старушка наносит ответный удар»:

— А что сказал ей мастер Юзуф?

— Что-то совсем нейтральное... Что-то про то, что видел среди торговцев какую-то даму в любопытной горжетке... Бедный мастер Юзуф...

— Да уж, самоотверженный человек. Ему же влетело сразу по трем направлениям: за то, что на женщин заглядывается, за то, что у госпожи Розы нет такой горжетки, ну и вообще...

— В смысле — вообще? — уточнил Оокотон. Все-таки он был самым молодым в нашей компании и с женщинами, особенно замужними, много не общался.

— Скажем так... Это можно назвать общей и социальной неудовлетворенностью. Госпожа Роза — дама требовательная и темпераментная, поэтому свои требования она доносит до адресата без лишних церемоний.

— Я так и не понял: ведь не было никакой дамы и никакой горжетки... кстати, а что такое горжетка?

— Небольшая меховая накидка. Предмет поклонения практически всех женщин, вне зависимости от окружающей погоды и температуры. Понимаешь, тут уже не так важно — была женщина в горжетке или нет. Всегда есть какая-то гипотетическая женщина в горжетке... В принципе... В целом... Где-то там... И этого уже достаточно, чтобы быть недовольной своей жизнью. А если учесть, что эта самая гипотетическая женщина может быть еще и моложе... А она, как правило, и моложе, и красивее. Чем не повод для апокалипсиса? — грустно пояснил Шрам.