Нет больше слез - Ховард Линда. Страница 39

- Вы сделаете это, так или иначе, сеньора. Поэтому я думаю, что должно быть что-то еще.

- Нет, нет, - застонала Лола. - Пожалуйста, сеньор. Я сделаю что угодно, только скажите.

Он наклонил свою голову, как бы раздумывая.

- Пока что я не знаю, чего именно от тебя хочу. Я подумаю и дам тебе знать.

- Все, что угодно, - прошептала она снова сквозь рыдания. - Клянусь.

- Помни это, - сказал Диас, - и помни, что мне не нравится, когда кто-то вредит моим друзьям.

- Да, сеньор! Да!

Диас почти вытащил Миллу из комнаты и подтолкнул ее вниз по переулку. Она снова схватилась за его пояс, крепко цепляясь пальцами, и приложила другую руку к ноющему горлу. Пальцы сразу намокли от теплой крови, капающей сквозь них. Диас обернулся через плечо и пристально посмотрел на ее шею.

- Это надо промыть и перевязать. Рана неглубокая, но пачкает платье. Прижми рукой.

Грузовик был именно там, где они его оставили, с тем же угрюмым мужчиной, стоящим на страже. Увидев, что они подходят, он выпрямился, и на лице появилось выражение тревоги, когда он заметил кровь на шее и платье Миллы, как будто во всем, что бы там ни случилось, могли обвинить именно его. Диас отдал ему сотню долларов, свернутую несколько раз, достал свои ключи и отпер машину. Он подсадил Миллу в кабину, кивнул временному охраннику и пошел вокруг грузовика на сторону водителя.

- Мы зайдем в супермаркет, - сказал он. - Нужно что-нибудь из одежды, антибиотик и бинт.

Супермаркет "Уолл-Март" был на Авеню Эхерсито Насьональ. Милла сидела, прижимая рану пальцами, в то время как Диас выводил машину из района трущоб.

- Что именно вы сделали с ее рукой? - спросила она. В тот момент ее внимание было отвлечено, да и двигался он так быстро, что она была не уверена, что именно видела - неужели он сломал руку, просто быстро и сильно стиснув ее?

Диас поглядел на нее.

- Я сломал ей большой палец на правой руке. Пройдет некоторое время, прежде чем она снова сможет держать нож.

Милла вздрогнула, вдруг снова вспомнив, кто сидит рядом с ней.

- Я должен был, - сказал он кратко, и она поняла. Страх был его самым великим союзником. Страх заставлял людей говорить с ним, когда они не желали говорить с другими. Страх открывал ему двери, страх был оружием сам по себе. И, чтобы страх не исчез, он должен был поддерживать его своими действиями.

- Она сбежит, - сказала Милла.

- Возможно. Но я найду ее, и она знает это.

Они доехали до супермаркета, и Милла осталась в машине с работающим мотором, кондиционером, и запертыми дверями, а Диас пошел купить все необходимое. Он возвратился не больше, чем через десять минут, что доказывало - покупатели в магазине бросили один взгляд на него и сразу поняли, что в очереди к кассе он стоял в самом начале. По крайней мере, он снял кобуру с пистолетом, прежде чем войти - думала Милла, иначе возникла бы массовая паника.

Диас купил бутылку воды, пакет марлевых подушечек, тюбик мази с антибиотиком, бинты, пластырь, дешевую юбку и блузку. Она хотела было сказать, что блузки будет достаточно, чтобы закрыть пятно, но посмотрела вниз и поняла, что юбка тоже закапана кровью.

Диас проехал на стоянку позади магазина, подальше от толпы покупателей, и поставил грузовик так, чтобы, насколько возможно, их не было видно. Милла хотела было открыть пакет с марлей, но он все забрал и сказал:

- Просто сиди смирно.

Диас намочил кусок марли и положил на рану, затем взял ее руку и положил сверху.

- Держи так.

Она так и сделала, нажимая сильнее, чтобы остановить кровотечение, которое замедлилось, но не остановилось полностью. Он намочил марлю и стал вытирать ее шею и грудь, смывая засохшую кровь. Его пальцы отстраненно опустили перед ее платья вниз к краю лифчика.

- Хорошо, теперь дай мне посмотреть, - сказал он, убирая ее руку с пореза, отогнул марлю и буркнул удовлетворенно. - Неплохо. Зашивать не надо, но я купил несколько скрепляющих пластырей на всякий случай.

Он намазал рану антибиотиком и прилепил пару пластырей, чтобы скрепить края разреза. Потом прикрепил лентой марлю, чтобы туда не попала грязь. Закончив, он сказал:

- Используй остальное, чтобы помыть руки перед тем, как переодеваться.

Милла так и сделала, радуясь, что может смыть кровь, но сказала:

- Мне не нужно переодеваться, я могу ехать домой и так.

- Ты хочешь пересечь границу в окровавленной одежде? Не думаю. И мы еще где-нибудь поедим, прежде чем возвращаться.

Милла была настолько измотана, что забыла о переходе границы. Она закончила мыть руки, затем вынула юбку и блузку из сумки и оторвала ценники.

- Отвернитесь.

Диас засмеялся, вышел из машины и встал спиной к окну. Мгновение она не шевелилась, хлопая глазами в удивлении. Он действительно засмеялся? Он говорил, что умеет смеяться, но она, в действительности, не поверила ему - но теперь она услышала это собственными ушами.

Господи. Его рука обнимала ее, его пальцы опускали перед ее платья. Ее голова была на его плече, ее ногти вонзались в его грудь.

Эта близость толкала ее по наклонной плоскости, одно цепляло другое, и сегодня она, незаметно для себя, соскользнула опасно далеко. Его объятия казались таким естественным, его плечо таким успокаивающим и готовым поддержать ее, будто созданным для нее.

Милла поспешно стянула платье через голову, затем надела блузку и влезла в юбку. Обе были маловаты, но сгодятся добраться до дома. Одевшись, она постучала в окно костяшками пальцев, и Диас вернулся в машину.

- Что бы ты хотела съесть?

У нее бурчало в животе, ясно сигнализируя, что необходимо поесть, даже если она не уверена, может ли удержать вилку.

- Все равно. Фаст-фуд сгодится.

Вместо фаст-фуда он остановился около фонды, одного из многих маленьких семейных ресторанов. Снаружи в тенистом дворике стояли три стола, и он повел ее туда. Официант, высокий молодой человек, вежливо отводил взгляд от повязки на шее Миллы. Она заказала блюдо из тунца и воду; Диас выбрал энчиладас и темное пиво.

Пока они ждали, когда принесут еду, она играла салфеткой, сворачивая и разворачивая ее. Блузка нервировала Миллу, она была более облегающей, чем ей хотелось бы. Диас безмолвно наблюдал за ней, и, не в силах игнорировать его, она сказала:

- Вы здесь совсем как дома.

- Я родился в Мексике.

- Но вы сказали, что вы - американский гражданин. Когда вы получили гражданство?

- Я с ним родился. Моя мать была американкой. Просто случилось так, что она была в Мексике, когда я родился.

Значит, у него было двойное гражданство, как у Джастина.

- А Ваш отец?

- Мексиканец.

Она заметила, что он говорил в прошедшем времени о матери и в настоящем - об отце.

- Ваша мать умерла?

- Несколько лет назад. Я не уверен, что они были женаты.

- Вы хорошо знаете своего отца?

- В детстве я жил половину времени с ним. Это было лучше, чем жить с матерью. Как насчет тебя?

Очевидно, это было все, что он был готов рассказать о себе. Тем не менее, откровенность за откровенность, и она рассказала ему о своей семье, и об отчуждении между нею и ее братом и сестрой.

- Это очень расстраивает маму с папой, - сказала она. - Я точно знаю. Но я просто не могу быть рядом с Россом или Джулией без того, чтобы...

Она покачала головой, не в силах найти правильное слово. Она не хотела причинять боль никому из них, все же в то же самое время ей хотелось как следует постучать их головами обо что-нибудь твердое.

- У них есть дети? - спросил он.

- У обоих. У Росса трое, у Джулии двое.

- Тогда они должны быть способны понять, что ты чувствуешь.

- Но не понимают. Возможно, не могут. Может быть, надо действительно потерять своего ребенка, чтобы понять эту боль. Это как будто часть меня отсутствует, как будто есть только огромная дыра, где раньше был он.

Она прикусила свою губу, отказываясь рыдать на людях.