Будь моей мамой. Искалеченное детство - Гласс Кэти. Страница 54

— Очень неплохо, — сказал Рон, листая страницы с фотографиями, где мы были запечатлены все вместе, когда куда-то выбирались, вклеенные рисунки, автобусные или железнодорожные билеты, буклеты и прочие памятки о днях, проведенных вместе. Под каждой я указала даты и коротко описала события.

— Прекрасно, — сказал он. — Этот журнал очень поможет работать над ее историей, и, конечно, мы будем продолжать его вести. Работа — одна из лучших, что я видел. Ведь так как многие попечители не находят времени, чтобы заниматься этим, а так важно иметь перед глазами живое напоминание о прошлом детей, особенно в начале лечения. Хорошо бы еще социальный работник Джоди рассказал о ней — что было до вашего появления?

— Я не стала бы на это надеяться.

Рон улыбнулся:

— Вы невероятно много сделали для Джоди, правда. Благодарю вас, Кэти. На лучшее она и не могла бы рассчитывать.

Я поблагодарила его за теплые слова. Я восхищалась работой, которую они с Бетти проводили в Хай Оукс, и признание Рона было очень ценным для меня.

Пора было уходить, и Рон снова посоветовал уйти как можно скорее и без особых эмоций. Пока Джоди играла у себя, мы разгрузили машину и перенесли вещи в холл. Закончив с этим, я встала в нерешительности, не зная, стоит ли мне подняться к ней.

— Я приведу ее, — сказала Бетти, разгадав мои сомнения. — Вы должны попрощаться.

Бетти исчезла наверху, а я осталась ждать вместе с Роном. Из игровой комнаты донесся взволнованный детский голос.

— Вы не волнуйтесь, — сказал Рон. — С ней все будет хорошо.

Бетти вернулась, держа Джоди за руку. Они потихоньку спустились, пересчитывая ступеньки, как мы делали дома.

— Одиннадцать, двенадцать, тринадцать… — Джоди замешкалась.

— Четырнадцать? — подсказала я.

— Точно, Кэти, но пусть Бетти говорит, это теперь ее работа.

Я не могла сдержать улыбку:

— Мне пора, Джоди. Ты обнимешь меня на прощание?

Она закатила глаза и вытянула руки, ожидая, что я подойду сама. Я подошла, нагнулась и обняла ее. Она была очень напряжена, но только я собралась отпустить ее, как внезапно ощутила, как ее руки обхватили мою талию. Головой она прижалась к моему животу. Я погладила ее по голове и сморгнула подступившие слезы. В последний раз я обнимаю ее вот так — это точно. Я захотела вложить в эти последние объятия все, что могла, — всю свою теплоту, всю надежду на ее выздоровление и все сожаления по поводу того, что не смогла помочь ей, когда ей так нужна была помощь. Она была самой сложной из всех детей, с кем я работала, и вместе с тем эти трудности так сблизили нас, что отпустить ее было, казалось, невозможно, несмотря на то что я знала: именно так и нужно поступить.

Я все-таки отпустила ее и отстранилась:

— Хорошо, милая, теперь я ухожу, а вы тут разбирайте вещи. Я позвоню через пару дней.

— А куда ты? — спросила она, нахмурившись.

— Домой, милая. У меня много работы, нужно покормить моих ребят. И у тебя тоже много дел.

Она подошла к Бетти, обхватила ее за пояс и прильнула к ней:

— Хорошо, Кэти. Понятно. Это теперь мой дом. Мой и Эми. Иди. Давай. Пока.

Я посмотрела на Бетти, потом повернулась к выходу. Джоди стояла позади меня, повторяя свои объяснения для Эми: «Бетти теперь за нами присмотрит».

Рон открыл передо мной дверь, я по тропинке дошла до своей машины и, пока не села за руль, не оборачивалась. Они быстро помахали мне вслед и скрылись за дверью.

ГЛАВА 34

Прогресс

В доме было тихо, если не считать периодически прерывающегося телефонного звонка. Я услышала щелчок автоответчика, перевернулась и закрыла глаза. Звонил ли один человек или все время разные люди? Не важно. Я сама по себе, и я разберусь сама.

Это было угро на следующий день после того, как уехала Джоди. Я проводила детей в школу и легла в постель. И пусть я не могла заснуть, обволакивающее тепло одеяла защищало меня и согревало. Спала ли она ночью или ее мучили кошмары? Чем занимается сейчас? Было уже не очень рано. Где она сейчас — в игровой комнате, или на прогулке, или разбирает чемоданы? Счастлива ли она? Как она общается с ребятами? Вот что беспокоило меня больше всего. Будут ли они терпимы к ней? Ведь они сами были в подобной ситуации. Или, наоборот, их злоба и боль в полной мере выльются на новенькую? Я боялась за нее, но понимала, что должна ее отпустить.

Телефон снова зазвонил, и я сняла трубку.

— Кэти? — услышала я голос Джилл. — Извини за беспокойство, но я подумала, ты захочешь узнать. Полиция арестовала родителей Джоди, троих дедушек и дядюшек, и против них выдвигают обвинение. Смиты обвинили их в совращении своей дочери, и на этот раз доказательства есть.

Я мгновенно пришла в себя и вскочила с кровати:

— Смиты?

— Ты знаешь их, соседи Джоди, которые запретили своей дочке Луизе общаться с ней.

— Да, да, знаю, но я думала, что они собирались дать им чуть ли не положительную характеристику.

— Да, пока все не вышло наружу. Тесты обнаружили ДНК отца Джоди и других. Полиция обыскала дом и нашла тысячи фотографий. Это круг педофилов, и, кажется, достаточно широкий.

Я смотрела на окно. В лучах солнечного света цветы на шторах, казалось, светились. До меня начинало доходить, какое событие только что произошло. Чаша весов с доказательствами покачнулась в сторону Джоди. Появилась вероятность, что справедливость восторжествует и мерзавцы, которые так обращались с ней, будут наказаны.

— Эйлин спрашивает, дашь ли ты показания. Я ответила за тебя «да». И еще им нужны твои записи. Я договорюсь, чтобы к тебе подъехали и забрали журнал.

Я смотрела прямо перед собой, разглядывая горящие красным цветом пионы на окнах.

— Конечно, да что угодно. Господи… слава богу! Они знают, когда это началось? Какие-то предположения?

— Еще идет расследование, но нашлись несколько фотографий, где Джоди совсем маленькая.

Я молчала.

— Восемнадцать месяцев. С тех пор у нее и стало прогрессировать отставание в развитии. Да, и кое-что еще до того. Я напишу тебе.

Я положила трубку и так и осталась сидеть на кровати. Я думала о бедняжке Луизе Смит, которая пострадала; ее родители были предупреждены, но бездействовали. Сколько же еще жизней было разрушено из-за того, что на слова Джоди никто не обратил внимания? Все эти годы она состояла на учете в социальной службе, видимо, ее семью периодически навещали соцработники, и никто не замечал ничего необычного.

Думая о родителях Джоди, я вспомнила занятие (несколько лет назад) по теме жестокого обращения с детьми. Лектор говорил, что педофилов вычислить сложнее, чем других преступников, так как они не ведают, что творят зло, а стало быть, не ведут себя как виновные.

Вытащив себя из кровати, я пошла в комнату Джоди. Холодная пустота вокруг была несравнима с былым беспорядком. В комнате еще сохранялся запах Джоди, тот индивидуальный запах, который отличает каждого из нас, самое будоражащее воспоминание об отсутствующих близких людях. Я смотрела на постель, к которой не прикасалась с тех пор, как она ушла. В луче солнечного света кружились пылинки. В тишине я ощущала долгое присутствие Джоди, еще осязаемое, как будто в любую минуту она могла войти и взять меня за руку. Собираясь уходить, я заметила конверт, прикрепленный к ящику комода, с надписью «Кэти». Я достала лист линованной бумаги, вырванной из школьной тетради.