Люди-монстры - Берроуз Эдгар Райс. Страница 5

Девушка метнула на него быстрый взгляд. Она не вполне поняла подтекст заключительного признания, но внезапная догадка не позволила ей задавать дальнейшие вопросы. Она привыкла видеть в фон Хорне приятного собеседника и хорошего друга и не было уверена в том, что желает какой-либо перемены в их отношениях, но его последние слова заронили в ее сознание семя новой мысли, на что он и рассчитывал.

Когда фон Хорн вернулся во «двор тайн», он пересказал профессору Максону суть разговора с Вирджинией, так как не желал, чтобы после беседы с дочерью, если таковая состоится, у профессора создалось впечатление, что фон Хорн наболтал лишнего. Профессор слушал его молча. Когда фон Хорн закончил, Максон запретил ему вообще разговаривать с Вирджинией о том, что происходит в лаборатории.

— Она еще дитя, — сказал профессор, — и не может оценить важности той работы, которую мы делаем. Единственное, что она из всего этого поймет, — моральный аспект проблемы, связанный с воздействием экспериментов на сами объекты. Она не станет глядеть в будущее, а потому не оценит громадной пользы для человечества, которую принесет успешное завершение нашего исследования. Лишь продемонстрировав возможность химического производства идеальной расы, мы сможем гарантировать миру будущее.

— Например, Номер Один, — иронически хмыкнул фон Хорн.

Профессор Максон бросил на него недовольный взгляд.

— Легкомыслие, доктор, совершенно неуместно, когда речь идет о великолепной работе, которую я завершил, — резко сказал он. — Признаю, Номер Один — далек от совершенства, но Номер Два значительно превзошел его по ряду показателей, и я уверен, что завтра с Номером Три я добьюсь таких успехов, что вам навсегда расхочется иронизировать.

— Простите, профессор, — поспешно извинился фон Хорн. — Я вовсе не собирался высмеивать сделанные вами замечательные открытия, однако мы должны смотреть правде в глаза и отдавать себе отчет в том, что Номер Один далеко не красавец. Друг другу мы с вами можем говорить то, чего не скажем постороннему.

Удовлетворенный извинением, профессор Максон отвернулся и продолжил наблюдение за большим стеклянным контейнером, похожим на гроб. Некоторое время фон Хорн пребывал в молчании. Ему давно хотелось поговорить с профессором об одном деле, да он все не мог улучить подходящего момента. Боясь, что такой момент может вообще не наступить, доктор решил начать разговор прямо сейчас, не дожидаясь лучших времен.

— Ваша дочь не очень счастлива, профессор, — произнес он. — И потом мне кажется, что в окружении полудиких людей она не чувствует себя в безопасности.

Профессор Максон оторвался от созерцания контейнера и пристально посмотрел на фон Хорна.

— Ну и что? — спросил он.

— Мне кажется, что при более близких отношениях я смог бы сделать ее жизнь более счастливой и безопасной. Иными словами, профессор, с вашего разрешения я хочу просить Вирджинию стать моей женой.

В своем обращении с девушкой фон Хорн ни разу не дал понять, что любит ее. Спору нет, она была прекрасна и умна, поэтому не удивительно, что она могла покорить любого мужчину, однако по всем признакам фон Хорн был не из тех, кто мечтает о счастливом браке. Долгие годы он странствовал по свету в поисках приключений и развлечений. Никогда не говорил он о том, почему покинул Америку, оставил свой высокий пост на флоте и ни разу за семь лет не ступил на родную землю.

Стоявшего около люка Синга Ли, который собирался передать профессору его ужин, нельзя было винить в том, что он слышал весь разговор, хотя он и заслуживает порицания за сокрытие своего присутствия, а также за возникшее у него явно неромантическое подозрение, что признание доктора как-то связано с содержимым тяжелого сундука.

Профессор Максон ответил не сразу. Он пристально глядел на фон Хорна, высказавшего столь неожиданную просьбу, и тот увидел в глазах старшего коллеги странный блеск, чего раньше никогда не замечал. Фон Хорну стало не по себе.

Затем профессор встал со стула и подошел к доктору вплотную, приблизив лицо на расстояние нескольких дюймов.

— Доктор, — произнес он почему-то хриплым шепотом, — вы с ума сошли. Вы не понимаете, о чем просите. Вирджиния не для такого, как вы. Скажите, что она ничего не знает о ваших чувствах. Скажите, что она не отвечает вам взаимностью. Скажите же, наконец!

Профессор Максон грубо схватил фон Хорна за плечи, пожирая его глазами, в которых полыхал яростный огонь.

— Я никогда не говорил с ней о любви, профессор, — тихо ответил фон Хорн, — и не знаю, какие чувства она ко мне испытывает. Однако я не понимаю, сэр, какие у вас могут быть ко мне претензии? Я из очень старинной и порядочной семьи.

Тон его был высокомерен, однако почтителен.

Профессор Максон отпустил своего помощника со вздохом облегчения.

— Я рад, — сказал он, — что дело не зашло далеко, ибо этому не бывать. У меня иные, более возвышенные надежды на свою дочь. Она должна выйти замуж за совершенного человека, а таких пока нет. Теперь моя задача создать для нее идеального партнера, и это случится достаточно скоро. Еще пара недель, и перед нами предстанет экземпляр, о каком я давно мечтал.

И вновь в некогда добрых веселых глазах ученого вспыхнул странный огонь.

Фон Хорн был шокирован. Он не страдал от излишней сентиментальности, и весь цинизм его поведения заключался в том, что он хотел жениться на Вирджинии только из-за богатства, которое, как он знал, она унаследует, но, представив, что девушка достанется этому, фон Хорн мысленно перекрестился. Перед его внутренним взором предстало жуткое чудовище, известное, как Номер Один.

Ни слова не говоря, фон Хорн повернулся и зашагал прочь. Спустя мгновение стук Синга вывел профессора из состояния мечтательности, в которое тот был погружен, и Максон подошел к окошку-люку, чтобы забрать свой ужин.

III

КРАСАВИЦА И МОНСТР

Прошло около двух недель. Фон Хорн и профессор, как обычно, интенсивно занимались своими экспериментами во «дворе тайн». События развивались стремительно и хаотично. Удивительное открытие, сделанное профессором, способствовало ускорению и упрощению работы, что превосходило самые смелые мечты ученого.

Интерес фон Хорна к полученным выдающимся результатам не уступал профессорскому, но фон Хорн предвидел и другие последствия всей затеи, а потому в дневное время всегда носил при себе два револьвера, а ночью держал их под рукой.

Накормив людей обедом, Синг Ли отправился на берег, прихватив удочку, веревку и наживку, чтобы расставить силки на водоплавающих птиц. Он ступал неслышно среди джунглей, внимательно приглядываясь и прислушиваясь к любой необычной детали, и в итоге увидел на берегу двоих мужчин, тогда как сам он оставался для них невидимым.

Там находились Будудрин и тот самый рослый малаец, которого Синг уже встречал дважды — первый раз в великолепном одеянии, возглавлявшего пиратскую лодку, а второй — как простого торговца, прибывшего на «Итаку», но без единого товара.

Они сидели на корточках на берегу на опушке джунглей почти рядом с тем местом, откуда собирался выйти Синг, прежде чем он обнаружил их. В считанные секунды китаец прокрался сквозь густой подлесок и остановился от них менее чем в трех ярдах. Те вели между собой тихую беседу, однако достаточно громкую, чтобы Синг не пропустил ни единого слова.

— Говорю же тебе, Будудрин, риска не будет никакого, — произнес высокий малаец. — Сам же сказал, что никому не известно о месте пребывания белых людей, и если они не вернутся, то тебе поверят на слово, что бы ты ни наплел об их участи. Если приведешь ко мне девушку, получишь щедрое вознаграждение, а если сомневаешься в верности кого-либо из своих людей, то кинжал заставит их замолчать так же, как заставит замолчать белых людей.

— Меня удерживает не страх перед белыми, о, раджа Мюда Саффир, — сказал Будудрин, — но кто поручится, что, прибыв в твою страну с девушкой, я не паду от рук тех, кто воспылает ко мне завистью за ту великую услугу, которую я окажу великому радже?