Смертоносная чаша [Все дурное ночи] - Сазанович Елена Ивановна. Страница 38

Мы когда-то остались одни в этом мире, довольно холодном, бездушном мире. И искали спасения от одиночества, искали спасения в любви. И нашли его в правильных, идеальных людях. Ошиблись: наше спасение было только друг в друге, потому что мы отражение друг друга. А разбитое зеркало – очень плохая примета, мы не должны его разбивать. Мы должны его во что бы то ни стало сберечь, потому что на всем белом свете существует единственное твое отражение, и найти его – большое счастье. Мы с Васей – счастливые люди и должны сохранить наше счастье.

– Васька, я все понял и как никогда уверен, что все у нас будет класс! Главное – выдержать, а мы выдержим, потому что уже не одни Но все же… Все же я пока не отстану от тебя. И задам еще парочку вопросов.

– Я готова слушать их всю жизнь, лишь бы нам не расставаться.

– Потом ты будешь слушать другое. Я обещаю. Но сейчас… Скажи, зачем тебе понадобилось прятать яд во флакон духов?

Я был уже готов к логичному и простому объяснению, но на сей раз все вышло иначе: у Васи широко раскрылись глаза, и она недоумевающе захлопала пушистыми ресницами. Она была удивлена.

– Во флакон? Ты с ума сошел, Ник! Да не прятала я его вовсе. Он всегда лежал в одном месте, в ванной. Зачем мне было его прятать? Я же не могла знать, что когда-нибудь у меня будет обыск. Это же глупо, Ник!

Тут пришла моя очередь удивляться, и я даже подскочил на месте.

– Васька, уже теплее! Так-так. Ты не представляешь, до чего это важно! Преступник решил подставить тебя! Но сам же совершил ошибку! Ты сегодня же все расскажешь Порфирию.

– Я не понимаю, Ник.

– Глупая! Здесь и понимать нечего! Все предельно просто! Слушай. Преступник знал, что у тебя есть яд. Так? И знал, что ты его не прячешь. По логике преступника, ты обязательно должна его прятать, тогда на тебя обязательно падут подозрения. Поэтому он проникает в квартиру и надежно прячет яд. Но не настолько надежно, чтобы его не нашли. Понимаешь?

Далее он рассуждает так. Когда тебя арестуют, ты всячески станешь, как и всякий нормальный человек, отрицать, что у тебя был цианид. Он же не знал, что ты ненормальная! Что ты сразу сознаешься в этом! К тому же он думал, что ты не каждому рассказывала о существовании яда. Преступник считает, что ты, как всякий нормальный человек, скрывала, что у тебя есть яд. Понимаешь? И знает о его существовании только он. Вот и все!

У тебя есть шанс выпутаться! И Порфирий должен об этом знать! Ведь, если бы ты была преступницей, ты не кричала бы на каждом углу о том, что хранишь цианид!

– Порфирий все твои неубедительные доводы разобьет в пух и прах. – Вася недоверчиво покачала головой. – Во-первых, он не поверит, что я держала цианид на виду. Кто-то специально проник в дом и перепрятал его, чтобы навлечь на меня подозрения. Я бы тоже не поверила в эту чушь на месте Порфирия. Он просто решит, что мы вместе с тобой придумали эту сказку. Во-вторых, я могла рассказывать об этом яде на каждом углу, потому что не планировала преступления. Допустим, я совершила его в состоянии перевозбуждения, отчаяния. И в тот момент не думала о деталях. Вот и все. Так решит Порфирий. И так решит любой суд.

– Нет, Васька, тут еще есть над чем подумать. Хорошо, ты совершила преступление в состоянии аффекта. Но потом… Как каждый нормальный преступник, отрицающий свою вину, ты, по логике, должна скрывать орудие убийства, понимаешь? Если ты прятала яд во флаконе от духов, то у тебя хватило бы мозгов умолчать о самом цианиде. Понимаешь? Это логично! И в этом просчет преступника! Он рассчитывал, что в первое время ты обязательно умолчишь о цианистом калии, но все вышло наоборот.

– Жаль, что ты не мой адвокат, Ник.

Я был крайне перевозбужден. Я чувствовал в своих руках ниточку, ведущую к раскрытию преступления, поэтому мне сейчас было не до шуток. Время нашего свидания подходило к концу.

– Васька, давай еще подумаем! У нас пока мало фактов. Но мы должны их добыть! Должны! Давай исходить из реального. И говорить о том, что знаем наверняка! Если ты не преступница, то кто же? Скажи, у кого могли быть мотивы для убийства? Как следует подумай! Ты ведь жила с этим человеком. Пусть он даже очень скрытен, но что-нибудь важное из его жизни ты просто обязана вспомнить!

Вася понимающе кивнула.

– Я уже думала о том, кто мог желать его смерти. Знаешь, в его жизни было какое-то темное пятно. Когда мы с ним познакомились…

Это случилось за границей. В Вене. Наш танцевальный ансамбль «Грация» работал там одно время по контракту. Стас еще не был в то время в нашем коллективе, но его пригласили по договору. В общем, мне кажется, его отец устроил это, как бы от чего-то спасая. Я помню, когда он приехал… Ему было очень тяжело, он был чем-то озабочен, все время думал. Знаешь, его постоянно мучили какие-то воспоминания, о которых он не хотел говорить даже мне. Ты прав, он был очень скрытен. Но, возможно, ему было что скрывать. Знаешь, такой красивый парень с тайной в сердце и печалью в глазах, эдакий лорд Байрон. Он словно искал спасения. И я в него влюбилась. И, может быть, спасла – он на время забыл о своих печалях. Но все же, несмотря ни на что, он иногда пытался быть откровенным. И хотя фактически ничего не объяснял, урывками я кое-что узнала из его рассказов.

Во-первых, он тогда, насколько я понимаю, расстался с какой-то женщиной, которая была гораздо старше его, от которой он сходил с ума и которую, по-моему, любил по-настоящему. Я помогла забыть про эту любовь. Но не сомневаюсь, что спустя время, когда мы вернулись из Вены, они вновь встретились, и эта любовь вновь вспыхнула. Из-за этой женщины, пожалуй, он и бросил меня. Это было похоже даже на болезнь. Страсть к ней…

– Ты уверена, что именно из-за этой женщины?

– Да, пожалуй. Хотя у меня нет никаких доказательств. Но я чувствовала, что именно из-за нее. Такая болезненная страсть может вспыхнуть только к одному человеку, а перед нашим разрывом он как-то обмолвился, что встретил давнюю приятельницу. Он старался говорить о ней с безразличием. Но от меня не утаилось, насколько он взволнован. Ко мне он совершенно охладел и, так ничего и не объяснив, просто ушел, и все.

– Но кто она? Подумай, Вася! Это может оказаться очень важным! Ну же, Васенька, подумай! Хоть маленькая зацепочка…

Вася вздохнула и виновато посмотрела мне в глаза.

– Нет, Ник. К сожалению, ничего конкретного сказать не могу. Он очень скрывал эту связь. Я только однажды слышала, как он разговаривал с ней по телефону. По-моему, она просто играла с ним. Вновь завела интрижку от скуки, а потом вновь бросила. Наверно, благодаря ей он и очутился в «КОСА». Знаешь, из телефонного разговора я поняла, что он безумно влюблен в нее и готов ради нее на все. У него даже тон был униженный до неприличия. А она, видимо, просто взяла его для развлечения, как очередную игрушку. Вот так, Ник.

– Но ты упоминала про какое-то темное пятно в его прошлом…

– Да, – кивнула Василиса. Она старательно сморщила лоб, пытаясь вспомнить. – Да, было. Ты знаешь, он как-то упомянул, что у него были серьезные неприятности с законом. Он даже, по-моему, проходил по какому-то делу. Ну, я не знаю. Я не вникала в подробности. Мне всегда казалось, что он безупречен. А эти россказни – всего лишь очередная игра в трагедию жизни. Так, понимаешь ли, проще выглядеть печальным Байроном. Он мне как-то сказал: «Самое неприятное – это связываться с милицией». И добавил: «Васька, живи так, чтобы тебя не в чем было винить». Стас как в воду глядел. Но я тогда внимания не обратила на эти слова. Я никогда не думала, что меня смогут обвинить в таком страшном… – У Васи на глазах выступили слезы. Но, помня что ее любимому тоже несладко, она тут же вытерла их кулачком. И попыталась улыбнуться. —

– Да, Ник. Он это сказал. А потом прибавил: «Ведь тебя некому будет защитить. Ты совсем одна». Знаешь, по-моему, он имел в виду своего отца.

– Отца? – Я удивленно приподнял брови.

– Да, у него отец… Ну, какое-то очень важное лицо. И, пожалуй, он и выпутал сына из той темной истории. По-моему, эта женщина тоже сыграла какую-то роль. Но какую? А возможно, я и ошибаюсь. Вот и все, что я знаю о Стасе Борщевском. Да мне и не нужно было знать больше. Я не люблю совать нос в чужие дела. Мне было просто хорошо. Я сама не желала разрушать этот покой.