«Я слушаю, Лина…» - Сазанович Елена Ивановна. Страница 22

– Да, может быть. Но не такой же ценой менять жизнь.

– Да, не такой. Но… Ноты сделал это, Малыш, не специально. И поэтому ты можешь заслужить прощения. Если твоя жизнь станет осмысленной. Ты перестанешь попусту тратить время. Перестанешь пить, водиться с подонками, вляпать в грязные истории. Пойми, в тюрьме тебя ждет тоже. Нет, еще гораздо худшее. Там ты ни за что не заслужишь прощения.

Он отрицательно покачал головой.

– Дело не в этом, Лина. Дело не в тюрьме. Я уже тюрьмы не боюсь. Дело в смерти. Я ее не заслужил.

– Ну, конечно, конечно, не заслужил, – я прижала его голову к своей груди. – И мы обязательно обманем ее. Обязательно. Только ты мне должен помочь.

– Помочь? – Он слегка отпрянул от меня. И испытывающе заглянул в мои глаза. – Я не понимаю.

Я встала. И медленно прошлась взад-вперед по комнате. Я не знала с чего начать разговор. Я понимала, что в этом случае важно осторожность.

– Скажи, Олег, – наконец сказала я. – Почему ты был со мной не до конца откровенен? Мне это не нравится.

– О чем ты? – в его дрогнувшем голосе послышалась нескрываемая тревога. Он, видимо, понимал, о чем.

– Ты прекрасно знаешь, о чем. В тот вечер, кроме тебя и Нины был еще один человек.

– О, Боже, – выдохнул он. И схватился за голову. – Ты узнала. Ну, конечно. Нет ничего, что ты не можешь узнать.

– И это в твою же пользу. Если бы ты понимал это. Ты бы все мне рассказал.

– Я не хотел лгать. Но я дал слово. Я не мог его выдать. Я умею держать слово, Лина.

– Я так и знала. Держать слово, рискуя своей головой! Очень здорово, – в моем голосе послышались нотки явного раздражения.

– Но этот свидетель не так важен, Лина! Я не дурак! Я это отлично понимал! Если убита дочь прокурора, то факты так перетасуются, что свидетель может быть не в мою пользу. Тем более такой, как Рыжий. Его запросто можно прижать к стенке. И он смог бы заговорить против меня. Понимаешь! Тогда уж точно мне не сносить головы. И рыжий мне честно сказал, что если его станут пугать прошлым. Он может не выдержать. Поверь, Лина! Нам не нужен свидетель!

– Ты прав. Свидетель не нужен. А убийца?

В доме воцарилось молчание. Казалось, даже ветер перестал выть за окном. И вьюга утихла. Мы стояли друг напротив друга. И смотрели друг другу в глаза. Мой взгляд был тверд и решителен. Мне нужно было выдержать эту немую сцену. В его взгляде перемешались непонимание, гнев, страх, неверие. Что я могла такое сказать. Он немую сцену не выдержал. Он оттянул черную «бабочку», словно она душила его. Ипервым нарушил молчание. Он еще верил, что не верно растолковал мои слова.

– Убийца уже есть, – прохрипел он. – И это ясно.

– А я так не думаю, – твердо ответила я. – Конечно, убийца есть. Но кто – вот вопрос.

– О, Боже! – он схватился за голову. – Я не верю… Я не верю, что ты кого-то хочешь подставить, Лина. Скажи, что это не правда! Ну, пожалуйста, скажи…

– Что значит подставить! – я повысила голос. – Не подставить, а разобраться! Почему я, как следователь, должна полностью доверять твоим словам. Почему я не должна сопоставлять факты! Твое обвинение строится только на том, что тебя видели с ней в тот вечер. А потом ты скрылся. Скрываются только преступники. А твой любезный дружок Хорек вне подозрения только потому, что никто. Никто не заявил, что он был с вами тогда. Вот и все! Но я могу предположить и другое! Что именно Хорек убил ее. Кстати она ему нравилась – и это все знают. А потом… Потом он тебя убрал, чтобы подозрение явно на тебя пало. Кстати, «героическая» биография Хорька довольно любопытна. На его «чистой» совести уже числится одна попытка к убийству. Но за неимением улик, поскольку преступление не совершилось. Он и был освобожден. Условно…

Малыш не перебивал. Он с нескрываемым презрением смотрел на меня. Словно желал до конца убедиться в моей низости. Он уже не был похож на того милого гимназиста, каким я увидела его полчаса назад. Его красивое лицо дышало холодом. На его плотно сжатых губах застыла пренебрежительная ухмылка.

– Ты все сказала, Лина? – Он сорвал «бабочку» с воротника рубаки. И отшвырнул ее в сторону. – Странная все-таки жизнь. Люди носят «бабочки», дорогие костюмы. Вертятся в самых высоких кругах общества. Они кичатся своими знаниями искусства. На их глазах появляются слезы, когда они читают стихи. Они без конца твердят о чести и честности. С презрением относятся к бродягам и уголовникам. Но при всем этом им ничто не мешает с необыкновенной легкостью отправить человека на смерть. Прекрасно зная, что он не виновен.

Я смотрела на Малыша. И поражалась все больше. И восхищалась им. Он действительно был лучше всех этих подвальных юнцов. Ипод маской равнодушия скрывалась действительно чистая и нежная душа. Я в нем не ошиблась. Конечно, он говорил правильные слова с точки зрения литературной, почти идеальной морали. Но жизнь была совсем другой. И чтобы в ней выиграть, литературная мораль была некстати. И только мне, к сожалению, приходилось взваливать на себя миссию человека, ею пренебрегающего. Чтобы выиграть.

– Что-то ты красиво говоришь, Малыш. За короткое время ты много усвоил. Прекрасные фразы и мысли. Ты великолепно поешь. Ты даже открыл в себе талант сочинителя музыки! Я же скажу менее красивые и приятные фразы. Ты знаешь, что такое тюрьма? Ну, конечно же нет! А я, дорогой, знаю! Нет. Это не только четыре стены, вонь, крысы, грязь. А рядом – красные рожи, похабные слова. Людей… Господи, да их и людьми уже трудно назвать. Самое страшное, что там невозможно остаться человеком, Малыш. Но еще страшнее, что там это и не нужно. Напротив, это только может навредить. Только опустившись на самое дно. Там еще можно выжить. Но, скажи, ради чего? Когда это – тупик. И какая, к черту музыка и литература! И какие к черту красивые слова! Там они тебе не пригодятся! И о морали ты забудешь раз и навсегда!

– Лина. О Боже! Но Хорек… Почему, скажи, почему он должен на это пойти! Почему, черт побери!

– Почему! Ты еще спрашиваешь – почему! Да хотя бы потому. Что его жизнь вообще ни черта не стоит! Тебя ждет будущее, Малыш! Ты можешь стать музыкантом! У тебя будет семья! Хорек, – я презрительно усмехнулась. – Его рано или поздно ждет этот тупик. Поверь. Мало того, что он пьяница и вор. Он способен на убийство. Поверь моему опыту. Я умею угадывать людей. Я не раз отпускала таких хорьков за неимением должных улик. И заранее знала, что они скоро совершат преступление. Что чья-то жизнь в опасности. Но закон мне не позволял что-то исправить. Теперь же я вправе изменить этот закон. И действовать по-своему. Теперь у меня есть шанс спасти жизнь, которая того заслуживает. И уничтожить другую, которая если сейчас это не сделать. Уничтожит сама.