Пираты Венеры - Берроуз Эдгар Райс. Страница 15

— Но я по-прежнему не понимаю, почему вы решили жить на деревьях, высоко над землей, — сказал я.

— Много лет тористы выслеживали нас, чтобы уничтожить, — объяснил он, — и нам приходилось жить в скрытых, недоступных местах. Города на деревьях решили эту проблему. Тористы все еще охотятся за нами и иногда делают набеги, но теперь у них иная цель. Вместо того, чтобы убивать нас, они теперь мечтают взять как можно больше пленных.

Поскольку за время своего господства они убили или изгнали лучших людей нации, государство пришло в упадок. Среди них свирепствуют болезни, которые они не в состоянии распознать; вернулось старение и снимает обильную жатву. Поэтому теперь они разыскивают нас, чтобы взять в плен, завладеть нашими мозгами, умениями и знаниями. Они не способны производить знания самостоятельно, и теперь многими необходимыми им секретами владеем только мы.

— Вернулось старение?! Что ты под этим подразумеваешь, друг мой? — спросил я.

— Разве ты не заметил, что среди нас нет стариков? — улыбнулся в ответ Данус.

— Конечно, заметил, — сказал я, — равно как и детей. Я очень часто хотел просить у тебя объяснения.

— Это объясняется не природными причинами., — заверил он. — Это достижение — венец нашей медицины. Тысячу лет назад была разработана сыворотка долголетия. Она впрыскивается каждые два года, и не только обеспечивает иммунитет ко всем болезням, но и ведет к полному восстановлению тканей организма.

Но даже в добре есть зло. Когда люди перестали стареть и умирать (кроме тех, кто умирал насильственной смертью), мы столкнулись с серьезной опасностью перенаселения. Чтобы справиться с ней, стал необходим контроль за рождаемостью. Сейчас рожать детей у нас разрешается не больше, чем это необходимо для восстановления потерь населения. Если кого-нибудь убивают, одна из женщин его дома получает разрешение родить ребенка, если она способна к этому; но после нескольких десятков поколений, ограничивавших рождаемость, все меньше становится женщин, способных произвести на свет дитя. В общем-то, мы предвидели это положение дел.

Стиатистика, собранная на протяжении тысячи лет, способна показать так называемое среднее ожидание смертности на тысячу человек; она также показывает, что только половина наших женщин способна рожать; таким образом, пятьдесят процентов требуемых детей ежегодно разрешаются тем, кто желает их иметь, в порядке подачи заявлений.

— Со времени моего появления на Амтор я не видел ни одного ребенка, — сказал я.

— Здесь есть дети, — чуть помедлив, отозвался Данус, — хотя, разумеется, их немного.

— И нет стариков, — подумал я вслух. — Данус, а можно ли мне ввести эту сыворотку?

Он улыбнулся.

— С разрешения Минтепа, которое, как я полагаю, нетрудно будет получить. Если хочешь, пойдем со мной прямо сейчас, — добавил он. — Я возьму у тебя пробы крови, чтобы определить тип и концентрацию сыворотки, которая подойдет тебе больше всего. Видишь ли, это имеет достаточно большое значение.

И Данус потащил меня в свою лабораторию.

Когда он закончил тесты, мы оба были поражены, восхищены и потрясены одновременно. Я был в восторге от того, как быстро и умело Данус проводил достаточно сложные операции, а Данус пришел в восторженный ужас от изобилия и разнообразия обнаруженных у меня зловредных бактерий.

— Ты представляешь собой угрозу всему существованию человеческой жизни на Амтор! — воскликнул он со смехом.

— В своем мире я считаюсь очень здоровым человеком, — смущенно заверил я.

— Сколько тебе лет? — весело спросил Данус.

— Двадцать семь.

— Всего двести лет спустя ты бы не чувствовал себя таким здоровым, если бы позволил всем этим бактериям кормиться тобой и впредь.

— А сколько я смогу прожить, если их уничтожить? — спросил я.

Данус пожал плечами.

— Этого я не знаю. Сыворотка была получена всго тысячу лет назад. Среди нас по сей день живут те, кто получил первую инъекцию еще в те времена. Мне больше пяти сотен лет. Джонгу Минтепу семьсот. В общем, наши ученые полагают, что можно жить и вечно, если избегать несчастных случаев. Теоретически должно быть так, а практически мы узнаем это не раньше, чем пройдет вечность или умрет последний из нас. И к тому же то, что пригодно для амторианца…

В этот момент его позвали, а я вышел на веранду потренироваться. У меня всегда была определенная склонность к спорту. С тех пор, как я в возрасте одиннадцати лет вернулся с матерью в Америку, плаванье, бокс и борьба развили и укрепили мои мускулы. Фехтованием я заинтересовался во время поездок по Европе. В колледже, в Калифорнии, я стал боксером-любителем в среднем весе и получил несколько медалей за плавание на дальние дистанции. Но после битвы в саду я решил, что сейчас нуждаюсь в тренировках, как никогда.

На своем стофутовом участке веранды я делал больше, чем мог. Я пробегал милю-другую, я боксировал с тенью, упражнялся с веревкой и проводил целые часы, занимаясь спокон веку известными «семнадцатью установочными упражнениями». Сегодня я избивал собственную тень в правом углу веранды и вдруг заметил, что девушка из сада наблюдает за мной. Когда наши глаза встретились, я прекратил упражнение и улыбнулся ей. В ее глазах появился испуг, она повернулась и тотчас убежала.

Хотел бы я знать, почему?!

Озадаченный, я машинально вернулся в комнату, позабыв об упражнениях. На этот раз я сумел хорошо разглядеть лицо девушки, смотрел ей в глаза, и был совершенно сражен ее красотой. Я уже говорил раз сто, что все мужчины и женщины, которых я видел на Венере, были красивы, и я привык к этому. Но я не ожидал увидеть в этом или любом другом мире такое неописуемое совершенство черт, форм и красок в гармоничном сочетании с характером и несомненным разумом!

Но почему она убежала, когда я улыбнулся?

Возможно, потому, что была застигнута врасплох, наблюдающей за мной? Все-таки человеческая натура везде одинакова. Если оказалось, что даже в двадцати шести миллионах миль от Земли есть люди, и в том числе девушки, совершенно по-земному любопытные, то почему бы не предположить, что они так же, как землянки, испуганно убегают, когда их любопытство раскрывается? Мне стало интересно, похожа ли она на земных девушек во всех остальных отношениях, но она казалась чересчур прекрасной, чтобы проверять это общепринятыми способами. Любопытно также, молода она или стара? Что, если ей было семьсот лет?!

Я задумчиво потянулся и двинулся в ванную комнату — искупаться, а заодно и переменить набедренную повязку. Когда у меня порвались шорты, я без труда перенял амторианскую манеру одеваться. Глянув в зеркало, я вдруг с ужасом понял, почему любая нормальная девушка просто должна была испугаться и убежать. Моя борода! Ей было около месяца, и она вполне могла перепугать кого угодно. Особенно человека, до сих пор не видевшего бороды.

Когда Данус возвратился, я, освеженный, но злой, нервно расхаживал по комнате.

— Можно с этим что-нибудь сделать? — спросил я, указывая на подбородок.

Данус вышел в соседнюю комнату и вернулся с баночкой мази.

— Втирай это в корни волос на лице, — велел он, — но будь осторожен, чтобы мазь не попала на брови, ресницы и волосы на голове. Через минуту тщательно вымой лицо.

Я снова вошел в ванную и открыл баночку. Содержимое выглядело как вазелин, а пахло черт знает чем, но я мстительно втер его в бороду, поскольку был согласен с любыми последствиями. Когда минутой позже я вымыл лицо, от бороды не осталось даже воспоминания, а кожа стала гладкой и безволосой. В полном восторге я вернулся в комнату, где оставил Дануса.

— Оказывается, у тебя приятная внешность, — спокойно заметил тот. — Неужели у всех людей того сказочного мира, о котором ты мне рассказывал, на лице растут волосы?

— Почти у всех, — ответил я, — но в моей стране многие мужчины их бреют.

— Я бы предпочел, чтобы брились женщины, — поморщился Данус. — Женщина с волосами на лице… Для амторианина это выглядит достаточно отталкивающе.