Романтики и реалисты - Щербакова Галина Николаевна. Страница 35
– Подарок – не долг.
– Не знаю… Он не долг в житейском смысле: взял – верни. Но он больше долга.
– А я люблю получать подарки и никогда не испытывала от этого никаких неудобств.
– Прекрасно! Но я ведь о себе. И так как я обыкновенный человек, значит, могу допустить, что мои ощущения не уникальны, что есть и другие, думающие не так, как ты.
– Это ты о Клюевой?
– И о ней. Ты удивительная, я тебя очень люблю, но человеческий род тебе не кажется разнообразным. Да? Ты думаешь, что все немного похожи на тебя?
– Безусловно. Слегка похожи…
– Все очень, очень разные, Светочка. Это признается даже теоретически. А на практике действует одна мерка, эдакий гостовский уровень. По нему ты и повела бы к себе Клюеву. Нормальный гостовский порыв. А твоя больная оказалась выше этой мерки или ниже. Это не важно. Мерка – хороший стандарт только при неживом материале…
– Потому что неживой материал не умеет орать дурным голосом?
– Слава Богу, если у человека есть возможность заорать, когда его подравнивают под шнурочек.
– Но ведь подравнивают, балда ты такая, ради него же! Твоего разлюбезного человека!
– Ты берешь на себя смелость утверждать, что знаешь, что ему надо? Человеку?
– А между прочим, твои родители меня поняли. Мама надела камею, а папа галстук…
– А я делал начинку для пирога. Мы все тебя поняли. Остается только понять Клюеву. – Могу познакомить.
– Понять, чтобы не обижаться на нее. И это нужно тебе, а не мне.
– Очень надо! Видел бы ты, как она висела на костылях. Неловко, больно, но внушительно.
– Так тебе и надо!
– Ты не волнуйся! Больше я таких глупостей не натворю.
– Поживем – увидим! – сказал Игорь . – Пойдешь завтра ко мне на урок? У меня Островский. И я собираюсь сделать одну штуку – защищать Кабаниху. И знаешь от кого? От Катерины. Ты не представляешь себе, как любопытно при этом выстраивается материал.
– Бедные паровозники! Совсем ты им вывихнешь мозги. Но для себя Светлана решила: пойдет. Как это ему удастся защитить злобную могучую Кабаниху? Успеть бы только. Надо ведь в магазин для Клюевой заскочить, когда будет ходить по вызовам. Отнесет все это медсестра, но ведь еще проблема – деньги. Сколько их у Клюевой, чтобы она могла их сразу отдать? Иначе ведь не возьмет продукты. А сейчас вот валенки для Аси надо занести…
В редакционный лифт Светка вошла с красивым парнем. Он щурил на нее глаза, улыбался. Типичный современный пижон. Кожан ниже колен. Какая-то хитрая шапчонка. Локоны до плеч. Пропустил ее вперед, придержал дверцу, улыбнулся на прощание – все по высшему разряду. Светлана тоже улыбнулась пижону и пошла по коридору, неся перед собой валенки, с мыслью, что не все в ее женской доле потеряно.
Аси не было, она где-то там оформляла командировку. Две стильные девицы в ее комнате дымили и вели светскую беседу. Светлана положила валенки на стол и решила, что надо ждать не больше пятнадцати минут, чтобы, не торопясь, добраться до работы. Ей хотелось сегодня не торопиться.
– … У нее такое модильянистое, асимметричное лицо. Но этим оно и интересно, – сообщила подруге одна из девиц.
– Просто уродина, – сказала другая. – Он женился на ней потому, что она дочь министра. А дочь министра вполне может позволить себе иметь асимметричное лицо. И даже три ноги.
– Может быть…
– В ее уродстве нет ничего интересного. Просто кривоватое лицо, да еще плохого цвета
– Говорю тебе – таких писал Модильяни.
– Я ему сочувствую. Кстати, у нас соседка продает сапоги на платформе, английские. Белый верх и черная платформа. Она просит сто двадцать. И даже мой щедрый родитель возроптал.
– Ничего, найдутся люди, у которых есть лишние стодвадцать. Вы валенки Асе принесли?
Светлана вздрогнула.
– Да, Асе, – ответила она.
– Вы ее приятельница?
– Я сестра ее подруги. – Светлана не терпела слова «приятельница». Отвратительное слово, обозначающее телефонную нежность и трамвайное равнодушие.
– Сестра легендарной красавицы Мариши?
– Почему легендарной?
– Потому что о ней у нас ходят легенды. Но тут вбежала, запыхавшись, Ася.
– Ой, миленькая, спасибо! Ну пойдем, посидим на дорожку. Девочки, я в холле, если будут звонить…
Провалившись в глубоких креслах, они некоторое время молчали. Светлана прикидывала – какие легенды могут ходить о Марише? Ася думала о командировке.
– Слушай, – тихо спросила Светлана, – какие легенды здесь ходят о Марише?
– Легенды? О Марише? – Ася подняла брови. – Не понимаю. С чего ты взяла?
– Твои девицы, когда я им сказала, что я сестра Мариши, назвали ее легендарной.
– Я их боюсь, – печально сказала Ася. – Я с ними чувствую себя тяжелой, неуклюжей. У меня мозги поворачиваются медленно, как жернова. У меня мало слов. Я мало видела.
– Чего ты не видела? Сахарных сапог на черной платформе? – возмутилась Светлана.
– Ну, в смысле тряпок я вообще не заслуживаю уважения. Но вообще эти девчонки очень информированы. Этого у них не отнимешь…
– Слушай, ты когда едешь?
– Поезд в половине первого ночи…
– А как у тебя вечер? Хочешь, пойдем на урок к Игорю? Он собирается защищать Кабаниху от Катерины!
– Что?!
– Да, да! И мне надо, чтоб кто-нибудь это послушал, кроме меня и его паровозников. Потому что он либо совсем заврался, либо гений.
– Слушай, а написать об этом можно будет? Если это окажется интересно…
– Ой, нет! Я ведь не для этого. Меня его уроки потрясают. Но убеждена, что школе это не нужно.
– Где мы встретимся? – спросила Ася.
– Я за тобой зайду. Хочешь?,.
– Нет. Давай адрес. Я приду прямо в школу.
Вечером Асю по телефону разыскал Федя Марчик. Она уже хотела уходить, а тут звонок.
– Старушка! Привет тебе из родных краев. Как живешь-можешь? Как адаптируешься?
Вот уж с кем, с кем, а с Федей говорить не было никакого желания.
– Извини, – сказала Ася. – Я одной ногой в командировке, и у меня ни минуты… Поезд…
– Понимаю, понимаю. – Федя голосом передал свое полное и безусловное понимание. – Запиши мой номер и, как только вернешься, звякни. Я тут на пару недель. Надо бы повидаться, покалякать. Заметано?