Операция «У Лукоморья…» - Шелонин Олег Александрович. Страница 14

Кто-то отрицательно промычал в ответ.

– Вот и они, к-к-козлы, не знали.– До Никиты Авдеевича донесся довольный смех в дупель пьяного человека.

– Папа, не надо козликов обижать,– послышался чей-то жалобный голос.

– Только ради т-т-тебя, черненький…

– С-спас… ик! Спасссибо.

– Я, короче, с-с-сопли долго не жевал… да… тачку пластиком обклеил… и в-в-все…

– Что в-в-все?

– Тю-тю… Любимый город может спать спокойно… ик! – Пел Илья хорошо, почти не заикаясь.

– А стрелку-то пахану к-к-куда забили? – послышался осторожный вопрос. Иван долго не мог ответить. Он ржал. Именно не смеялся, а ржал.

– Не знаю, к-к-куда ему забили,– выдавил он наконец из себя,– но я пластик забил всем. И тачке, и паханам, которые ее оседлали.

– А кто такой пластик?

– Хошь познакомлю?

– Хоччу.

– Я тоже хочу,– послышался голос Чебурашки, закончившего землеройные работы.

– Раскатали губы. Н-н-на всех… ик … не хватит. Бывалый первый забил. Ему и прилепим.

Никиту Авдеевича разобрало любопытство. Хоть одним глазком бы глянуть на таинственный пластик. Он попытался подпрыгнуть, но до края подоконника доставала лишь макушка яранги. Упрямства Никите Авдеевичу было не занимать, и, разумеется, одной попыткой дело не ограничилось.

Чебурашка, вновь обидевшись на «папу», заполз на лавку и даже не стал смотреть, что там он извлекает из своего мешка. Окно, под которым прыгал воевода, оказалось прямо напротив его больших круглых глаз.

– Папа, а цветочки прыгать умеют? – не удержался он от вопроса, заинтересованный странным поведением ромашки. «Папа» только отмахнулся.

– Подс-ставляй рога,– скомандовал он Бывалому. Что-то стукнуло об пол. Похоже, рога, удостоившиеся чести познакомиться с пластиком, перевесили и оказались под столом.

– От… лич… но.– Судя по звукам, кто-то полз.– Так, пожалуй, даже удобней.– Опять застучали рога.– Не дергайся, с-с-скотина.– Рога продолжали стучать.– Да держите же его, ч-ч-черт!

– З-з-здеся я.

– Раз з-з-здеся, то д-д-держи. Он, г-г-гад, по полу… ик!.. пластик мажжжет.

Петух, отчаявшись допрыгнуть, попытался взлететь, но проклятая яранга не давала простора крыльям. Сплюнув с досады, воевода обежал вокруг терема, увидел пустое ведро, радостно заквохтал, схватил его за дужку и с грохотом поволок к окну.

– Ну вот,– удовлетворенно произнес Илья.

Чебурашка оторвался от окна и посмотрел вниз. Капитан выползал из-под стола, волоча за рога Бывалого. Трус и Балбес ползли следом, помогая «папе» транспортировать бригадира, упираясь в него рогами и копытами. На макушке черта красовалась серая нашлепка, плотно охватившая рога. Капитан дополз до мешка.

– Эту х-х-хреновину втыкаем с-с-сюда… запал называется.– Илья наугад пошлепал пальцами по кнопкам, и на дисплее, меж рогов Бывалого, замелькали зеленые цифры.– Красиво, п-п-правда?

В ответ раздалось чье-то одобрительное мычание. То ли Труса, то ли Балбеса. Удовлетворенно хрюкнув, капитан уронил голову, а потому не мог видеть, как над подоконником появилась пирамида лопухов, повертела ромашкой в разные стороны, качнулась и с грохотом рухнула вниз.

– Папа… лопух…– тыкая пальчиком в окно, проинформировал капитана домовой, но «папа» его уже не слышал. Хмель наконец одолел капитана.

– Папа… не… лопух.– Опять застучали рога. Трус попытался приподнять голову.– А за п-п-пальцовку… ик!.. ответишь.– Рога стукнули в последний раз, и все затихло.

Чебурашка вздохнул, по-хозяйски задул свечи и пошел устраиваться на ночлег поближе к ведрам, захватив с собой зачем-то ковшик.

– Ну чего ревешь? Сам виноват – сам пусть и расхлебывает.– Рысь суетилась вокруг всхлипывающей медведицы.

– Из-за какой-то стекляшки дутой родного дядьку на верную смерть послала.– Василиса была безутешна.

– Он воин! – сердито мяукнула рысь.

– Да какой из него сейчас воин? Все оружие – клюв да шпоры.– И хозяйка посада зарыдала в голос.

– Ну, дитятко… ну… – Матрена закрутилась на месте, не зная, что предпринять, чем утешить любимое чадо.– Глянь, светает! Щас народ подыму. Все к терему пойдем. Отыщем Никиту Авдеевича. Ничего ему не сделается. Чертей-то Иван ведь побил!

– Побить-то побил, да потом сам чертовщиной занялся,– вновь захлюпала носом медведица.

– Ну хватит сырость разводить! – прикрикнула на Василису мамка.– Найдем мы воеводу. И сюда доставим в целости и сохранности.

– И Чебурашку тоже… – Василиса вытерла нос лапой.

– Будет тебе и Чебурашка,– уже на ходу буркнула рысь,– все тебе будет.– И, расстроенная вконец, потрусила будить челядь.

Сознание медленно возвращалось к Илье. С трудом разлепив глаза, он понял, что его разбудило. За окном слабо розовел рассвет, а на подоконнике встряхивался взъерошенный петух.

– Ку-ка-ре-ку! – истошно заорал он.

Лежащие вповалку черти страдальчески сморщились и слабо затрепыхались. Первым осилил земное притяжение Бывалый.

– Ну, нам пора,– выразительно сказал он,– ты нас, Ваня… не забывай.– Бывалый пьяно мотнул головой, сверкнув зелеными цифрами запала.

– Папа,– проблеял Трус, пуская умильную слезу. Он старательно пытался встать на четвереньки, но ручки и ножки постоянно подламывались.– Ежели кто обидит, обращайся к нему.– Трус мотнул рогами в сторону Балбеса.

– Мы за тебя, папа,– просипел Балбес,– любому глотку порвем.

– Вперед, мужики! – скомандовал Бывалый, и мохнатая троица из суверенного болота поползла к выходу, дружно стуча рогами и копытами по дубовым половицам, мимо аккуратно стоящих вдоль стены ведер, заботливо прикрытых крышками. На одной из них, уютно свернувшись маленьким коричневым клубочком, спал Чебурашка. Петух вновь растопырил крылья, выгнул шею дугой…

– Кыш! Проклятая птица.– Пустой кувшин звонко щелкнул Никиту Авдеевича по клюву, сметя его с подоконника. Под обиженное квохтанье воеводы Илья вновь погрузился в дрему.

8

Ожидание становилось невыносимым. Кощей устал слоняться по пустому залу. Черти с докладом о проделанной работе не спешили.

– Горыныч!

В проеме среднего окна появилась огромная зубастая пасть на длинной зеленой шее.

– Чего тебе?

– Центральная? А где остальные? – рассеянно спросил Кощей, думая о чем-то своем.

– Спят. Притомились за день,– шмыгнула носом Центральная.

– Опять передрались? – полюбопытствовал Ко-щей, свесившись из окна во двор.

Центральная врала. Левая и правая головы не спали. Правая нога дракона придавливала правую голову, левая – левую. У правой головы под правым глазом багровел огромный фингал, у левой такое же украшение алело под левым глазом. Головы придушенно шипели, пожирая друг друга глазами. Левая умудрилась просунуть голову чуть-чуть вперед и теперь, яростно изгибаясь, как щенок, взятый за шкирку, пыталась укусить себя за левую ногу.

– Чего на этот раз не поделили? – вздохнул Кощей.

– А ну их! Дурищи,– раздраженно буркнула Центральная.– Заспорили, кто первый на это стадо гриппозное накинулся, Правая или Левая.

– Ну и кто первый? – поинтересовался Кощей.

– Да ты че, хозяин! Соображаешь, че спрашиваешь? Я ж Цент-раль-на-я! Да рази ж я кому позволю первому мою добычу рвать? Кто ж знал, что у них болезнь сродственная – ящер.

– Ящур, дубина,– поправил Кощей.

– Ну змий! – донеслось снизу.– Мы ему, можно сказать, почетное место доверили, а он… бей его, Правая!

Центральная голова дернулась и упала вниз. Оттуда донеслись звучные шлепки, хрип и повизгивание. Через некоторое время в окно вновь сунулась зеленая голова Центральной с разбитым носом.

– Ну так че надо-то, хозяин? – нервно спросила голова.– Видишь, недосуг мне. Проблемы у нас… внутренние.

– Мне бы на болото слетать. Чертей проведать.– Кощей вновь свесился из окна.– Должок за ними числится. Как, сгоняем, а?

Теперь правая нога держала левую голову, а левая – правую. Левая что-то сердито шипела Правой, подняв глаза вверх. Снизу, похоже, зрел заговор.