Ключ от миража - Степанова Татьяна Юрьевна. Страница 56

Он долго еще стоял во дворе, смотрел на ее окно. И в тот миг он воспринимал этот чужой дом почти как старого доброго друга и только за то, что он пусть и на короткое время, но все же приютил ее под своей крышей.

А потом он вдруг понял, что торчит во дворе в этот поздний час не один. В арку медленно въехала машина. Остановилась, осветив фарами детскую площадку и гаражи. Потом фары погасли, а из машины так никто и не вышел. Никита стоял в тени подъезда. Машина была ему хорошо видна: «девятка» – черная или темно-синяя. И в салоне – двое: мужчина и женщина. Они совсем не торопились выходить.

Никита терпеливо ждал. Долго. А они все не выходили, словно не в силах были оторваться друг от друга. Потом женщина вышла. Никита узнал ее – Алла Гринцер. Он ждал, что ее спутник сейчас развернется и уедет. Но он тоже вышел из машины, захлопнул дверь. «Квакнула» сигнализация, фары «девятки» на мгновение зажглись и погасли. Мужчина подошел к Алле, обнял ее за плечи, и они неторопливо направились к четвертому подъезду, тихо разговаривая между собой. До Никиты донеслось: «Ну ведь ты обещала мне сегодня. Пойдем, останься сегодня у меня», – это настойчиво и нетерпеливо говорил мужчина. «Нет, лучше завтра, – отвечала женщина. – Я должна сначала поговорить с мамой… Подготовить ее… Она должна нас понять…»

Они были так заняты друг другом, что даже не заметили Колосова. А он хорошо разглядел мужчину – это был Олег Алмазов.

Сейчас, слушая спор Кати и Свидерко, Никита мысленно вспоминал вчерашнюю ночь и тех двоих. У Кати, помнится, из всех оперативных снимков был отобран только один. Этот же снимок лежал сейчас и на столе перед Свидерко. А тот сомневался. И в принципе, правильно поступал, задавая Кате недоверчивые колючие вопросы. Он явно не доверял ей, потому что…

– Ну хорошо, Катя, объясни нам обоим популярно, почему ты так убеждена, что Бортников был знаком именно с ней? – тихо спросил Никита.

Катя достала из сумочки остальные снимки.

– Вот тут мужчины, а тут все женщины, проживающие в четвертом корпусе, – она аккуратно разложила снимки на столе. – Я попыталась исключить всех, кто не мог быть знаком с Бортниковым. Кому по здравом размышлении не мог предназначаться тот букет роз, конфеты и шампанское, которые, по показаниям свидетеля Антипова, Бортников вез в дом на Ленинградском проспекте. В силу их преклонного возраста я сразу исключила пенсионеров Гринцер и Зотову.

– Я их и сам сразу исключил, – усмехнулся Свидерко.

– Затем я исключила Зою Зотову и Дарью Васину, – ровным голосом продолжала Катя.

– Почему? – спросил Свидерко недоверчиво.

– Зоя Зотова, как нам известно, ждет ребенка, она уже на восьмом месяце беременности.

– И что из этого следует?

– У нее вряд ли могли быть близкие отношения с Бортниковым. Когда женщина в ее возрасте ждет ребенка, она… – Катя посмотрела на Свидерко. – Она, Коленька, видит мир несколько в ином свете, лучшем, чем он есть на самом деле.

– Неубедительно, но… ладно, а Васина?

– Васины – молодожены. Я их наблюдала. Они заняты только своим счастьем. Это еще такая игрушка для них. Им нет никакого дела до окружающих.

– Дальше, – Свидерко отодвинул в сторону четыре снимка.

– Дальше выбирать несколько сложнее. – Катя взяла фото Евгении Тихих. – Вот взгляните на нее. Эта женщина замужем, причем давно, имеет двух почти взрослых детей, она заботливая мать – до сих пор сама возит дочь в школу. Муж у нее солидный человек, бизнесмен, как выяснилось – владелец почти половины этого дома.

– Богатый, – подсказал Никита.

– Ну, скажем, располагающий значительными средствами, гораздо более значительными, чем сумма, похищенная Бортниковым у авиакомпании.

– Поэтому ты эту бабу исключаешь? – хмыкнул Свидерко.

– Знаете, Николай, что бы вы там ни думали про женщин, – кротко сказала Катя, – уверяю вас, мало найдется особ, которые в сорок лет рискнут годами благополучного устоявшегося брака, семьей и расположением обеспеченного спутника жизни ради какой-то сомнительной криминально-любовной авантюры. Посмотрите на нее, – она подвинула к Свидерко снимок Тихих. – Она всем или почти всем довольна, у нее и так все есть.

– Ничего тетка, холеная, из парикмахерской, наверное, не вылазит, – заметил Никита, тоже разглядывая снимок Евгении Тихих. – Но на Анну Каренину она точно не похожа.

– Дальше? Остаются ведь еще трое, – сказал Свидерко. – И все вполне подходящие для нас фигуранты. Особенно…

– Особенно, как вы считаете, Алина Вишневская, – сказала Катя.

– Она же проститутка. Бортников вполне мог быть ее клиентом. И для убийства она и этот ее сутенер Литейщиков – лица вполне…

– Об убийстве пока и речи нет, – возразила Катя. – Мы сейчас говорим о человеке, который был с Бортниковым знаком.

– То есть был его прямым сообщником? – спросил Свидерко.

Катя замолчала.

– Я думала сначала именно так, но теперь, после всех открывшихся обстоятельств нападения на Руслана Багдасарова, я… Над этим нам еще предстоит думать. Но в одном я с вами, Коля, согласна: по логике вещей, Бортников вполне мог быть знаком с Алиной Вишневской. Но она это категорически отрицает.

– И вы ей верите? – спросил Свидерко.

– Ну, скажем так – я бы ей не верила, будь она в нашем списке единственной подходящей кандидатурой, – ответила Катя.

– Она же линять оттуда собралась сразу после убийства!

– Я бы тоже оттуда захотела уехать, будь я Вишневской, – усмехнулась Катя. – У нее и так куча приводов в милицию в прошлом, и тут опера каждую минуту в дверь стучат… Я с ней говорила, и я думаю, наш Бортников ездил в этот дом не к ней. – Катя отложила в сторону снимок Вишневской и придвинула к себе последние два фото. – Обе фигурантки, Алла Гринцер и Светлана Герасименко, вроде бы в одинаковом для нас положении – одинокие, свободные…

– И кого же вы исключаете для себя?

– Аллу Гринцер.

– Почему? – спросил Колосов.

– Она значительно старше Бортникова. Она, как значится в этой вашей чахлой установке на нее, из потомственной музыкальной семьи, отец ее был дирижером оркестра, мать более сорока лет преподавала музыку. Сама она тоже преподает в Гнесинском. Я и с ней встречалась, разговаривала и…

– А вот Вишневская и косвенно Клавдия Зотова намекали, что у этой Гринцер был любовник, – многозначительно заявил Свидерко.

– Не был, а есть. Вот, Коля, в чем вся разница. Он есть у нее до сих пор. Она ему звонит, встречается с ним. И кажется, любит его, если только женские глаза не лгут… – Катя улыбнулась. – Ее роман в настоящем времени, а Бортников уже мертв.

– Может, вы мне имя этого ее сожителя назовете? – саркастически спросил Свидерко.

– Нет, не смогу. Я его пока не видела.

– Ну, знаете, Катюша… – Свидерко махнул рукой.

– Я его видел вчера вечером, – сказал Колосов. – Это Алмазов. Они откуда-то приехали поздно на его машине. Потом обнимались. Он все просил ее остаться у него.

Свидерко прикусил верхнюю губу, украшенную маленькими щегольскими усиками.

– Ну? – произнес он. – И кто же в конце концов у нас остался?

– Светлана Герасименко из двенадцатой квартиры на четвертом этаже, – сказала Катя. – С мужем разведена, живет вдвоем с шестилетним сыном, сразу же после убийства Бортникова по невыясненной причине оставила хорошо оплачиваемую работу в казино. По моим наблюдениям, очень редко выходит из дома. Она моложе Бортникова на пять лет, судите сами – миловидная, хрупкая, молодая блондинка.

– И это все? – спросил Свидерко убито. – А где же доказательства, что это именно она была знакома с Бортниковым?

– Доказательства даст обыск в ее квартире, – повторила Катя. – Вы там найдете его отпечатки и, быть может… По крайней мере, отпечатки там должны сохраниться, неделя – это не срок.

– И вот с этим я должен идти туда? – Свидерко ткнул пальцем в потолок. – За ордером на обыск? Там знаете куда меня пошлют со всеми этими вашими догадками-исключениями?

– Ты потише тут, – оборвал его Колосов. – Думай, с кем говоришь. – Он помолчал. – Ну что ты рыпаешься, риск проколоться всегда есть. Мало мы, что ли, с тобой ошибались? Вон с этим Багдасаровым в какой луже до сих пор… А обыск нужен. Ты пойми, весь смысл работы с внедренкой и заключается…