На рандеву с тенью - Степанова Татьяна Юрьевна. Страница 52

– Они же дети от разных отцов, – сказала Катя.

Они вернулись в кабинет директора.

– Ну как? – спросила та. – Пообщались?

– Даже и не знаю, что сказать. – Катя тяжко вздохнула. – Такие вещи услышать из уст ребенка…

– Света натерпелась такого, чего не всякий взрослый вытерпит. Когда к нам поступила, была почти дистрофиком, да еще и с гонореей в придачу. И кровотечениями носовыми страдала. Когда чуть поволнуется или разбегается на прогулке.

– Да? У Виктора Мальцева то же самое. Знаете… она ведь нам сказала: они убили мать.

Директриса кивнула, видимо, эта история была ей знакома и ничуть не пугала и не шокировала.

– Скажите, когда врач здесь, в центре, осматривал Свету, были признаки того, что она подвергалась половому насилию? – спросил Колосов.

– Были, были признаки, молодой человек, – директриса говорила спокойно. – Причем в извращенной форме. Света через многое дома прошла, чего иным и в кошмаре не приснится. Призналась мне как-то, что ей даже очень нравилось все это. Особенно когда ее и братьев мать фотографировала. Девочка, говоря нашим языком, была крайне развращена. Ум у нее сами видите какой, а тело многое испытало и своего требовало. Она и тут у нас поначалу мальчикам прохода не давала, пыталась мастурбировать при каждом удобном случае, принимала непристойные позы. Причем было видно, все жесты у нее словно кем-то отрепетированы, заучены чисто автоматически. Сколько с ней врач-сексопатолог бился. И сейчас еще бывают моменты, когда она… – Директриса взглянула на Колосова и Катю. – Как видите, у нас тут не детский сад и не монастырь, молодые люди. И дети тут разные, с разной судьбой. Есть и очень, очень трудные. Есть и навеки уже потерянные. Но это все равно дети. У них просто украли детство.

– Света когда-нибудь говорила вам про Черный Плащ? – хмуро спросил Колосов.

– А, это… Это мультфильм такой, – ответила директриса. – У нас по пятницам час видео. Мультики показываем, есть и такой сериал.

– Да, точно, знаю. – Катя разочарованно вздохнула.

Никита справился, какие документы нужно привезти, чтобы взять у Мальцевой образцы крови для генетических исследований по установлению родства. Директриса в этом ничего не понимала. Начала звонить в местную юридическую консультацию, которая обслуживала центр бесплатно в порядке благотворительности, и в поликлинику – врачу-педиатру.

Из центра они уехали уже в восьмом часу вечера, когда дети после вечерней прогулки и ужина готовились ко сну.

Катя была разочарована. Думала о том, что пора возвращаться в Москву. Выходные были не за горами. А там и двадцатое число, когда должен прилететь Кравченко. Следовало убраться в квартире, ликвидировать вековую пыль, в сотый раз проштудировать кулинарную книгу, чтобы приготовить что-нибудь любимое «драгоценному В.А.» и этим хоть немного смягчить первичную остроту выяснения супружеских отношений…

– Новосельского, наверное, уже ни к чему вызывать? – рассеянно спросила Катя, когда они ехали по городу. После бессмысленной, как ей казалось, беседы с Мальцевой она уже не верила ни в какие допросы. Все равно дело уже закрыто, больше, видно, из него ничего не выжмешь.

– Почему? Хотя бы для проформы. Сейчас тебя отвезу, заеду в дежурку, оставлю для него повестку. Они сегодня ему в ящик забросят. Он вроде по-прежнему на квартире Славина живет.

– Ладно, если он и выложит что-нибудь новое насчет ребят, расскажешь. Хотя вряд ли. – В душе Катя уже готова была махнуть на все рукой. – Мне-то он все наврал. Его тогда очень интересовало, что спелеологи нашли в штольне. Он был явно разочарован, когда я сказала про клочья рубашки. А она, теперь оказывается, совсем и не Славину принадлежит, а Мальцеву… Знаешь, я подумала, а может, Новосельский потому так допытывался, что знал что-то о тайнике с оружием?

– А как ты с ним познакомилась? – спросил Колосов. – Надо же, когда только успела.

Но Катя снова махнула рукой: ах, оставьте вы это. Чушь все. Ей вдруг вспомнился плюшевый бегемот. Он был ростом почти со Свету Мальцеву. И у него были такие же изумленные, бессмысленные глаза-пуговки. Только не серо-голубого, а черного цвета.

Глава 30

ВЕЧЕР В «ПЧЕЛЕ»

– Кого ждешь? – спросил Лизунов, позвонив в розыск, где на следующий день Никита скучал в ожидании свидетеля.

Колосов объяснил: вызвал Новосельского на час дня, как раз тогда, когда в банке, где он работает, обеденный перерыв.

– А с чего ты вдруг затеял его передопрашивать? – Лизунова заботило совсем другое. – Ну, как знаешь. Между прочим, на сегодня очную ставку следователь по новой назначил между Баюновым и Быковским. А то сроки задержания поджимают. Рабочее обвинение им обоим пока лишь в незаконном хранении оружия предъявлено. А дело-то и правда ФСБ забирает. Мне сегодня прокурор по этому поводу звонил. Не зря, значит, мы Леню Быка дедушкой Феликсом стращали.

Никита заверил: «Как только с Новосельским закончу, сразу приду и на очной ставке поприсутствую».

Однако свидетель не явился. Ни в час, ни в два, ни в половине третьего. А тем временем очная ставка началась и очень быстро закончилась. Лизунов пришел поделиться: Быковский со скрипом и великим мандражом, но все же подтвердил свои показания на Баюнова. А тот от показаний снова отказался. Его адвокат уже подал в суд жалобу на незаконное задержание.

– Ну, это теперь пусть федералы с ними обоими колупаются. Хотя жаль, что Баюна у меня забирают. От сердца, можно сказать, отрываю это дело, давно такого момента ждал. – Лизунов хищно вздохнул. – А ты что ж, так и не дождался? Не явился? Проигнорировал? Ну, обнаглел этот наш финансист! Ладно, попляшет у меня. После работы ко мне махнем, поужинаем, мать звонила – ждет. Потом в одно место заглянем, а потом за этого Новосела возьмемся. Сегодня пятница. Я знаю, где эту публику вечером найти можно.

День прошел нудно. Правда, Мальцев то и дело оживлял атмосферу, оглашая ИВС и двор отдела истошными воплями. Другие арестованные роптали, барабанили в двери камер – уберите от нас этого психованного! Приехала по вызову из Белых Столбов «Неотложная психиатрическая». Но в больницу Мальцева не забрали. Накололи успокоительным.

После сытного домашнего ужина Лизунов, переодевшись в джинсы и новенькую толстовку, предложил Никите «подъехать в одно местечко», а затем «браться за Новосельского».

Подъехали сначала… в лагерь спелеологов. Колосов, как верный товарищ, ждал за рулем. Лизунов, буркнув смущенно: «Я сейчас», скрылся в одной из палаток. Никита сидел в машине. К вечеру снова пошел дождь и похолодало.

Лизунов вернулся вместе с Алиной Гордеевой. Под пестрым зонтом, помахивая рюкзачком, она резво перепрыгивала через лужи, спасая новенькие туфли. Она была в белых модных бриджах, желтой куртке и нарядном батнике. Но все равно, несмотря на эту молодежную пестроту и прикид, было видно, что она значительно старше Лизунова.

Лизунов распорядился ехать в «Пчелу». Что ж, подумал Никита, пятница, конец недели, можно и пивка, и сгонять партию на бильярде. Он прикидывал, куда придется доставлять Пылесоса и его экстремалку потом. Не повезет же он ее после бара домой, в Прохоровку, к маме-папе, деду-бабке? И куда деваться самому, где ночевать? Честно говоря, хотелось расслабиться после всех трудов под полную завязку. А до Москвы на машине в таком состоянии не дочапаешь. Он подумал о Кате. Она вроде не собиралась возвращаться в Москву сегодня вечером…

Глянул в зеркальце на Лизунова. Тот на заднем сиденье, словно нечаянно, от толчка машины, прижался к Гордеевой, поцеловав украдкой ее волосы. Никита вздохнул про себя: м-да, вот как люди оперативно, вот как! А ты тут как…

Гордеева заметила, что он смотрит, отодвинулась от пылкого и. о. начальника и заговорила о… похоронах. Что, мол, все вроде в порядке, устроилось. Никита вспомнил, какие слухи об этих похоронах гуляли по лагерю негласно. Что тело Железновой отправили ее родителям в Питер, что на похороны поехали Майя Арчиева и другие спасательницы, но что якобы мать Железновой категорически запретила Гордеевой приезжать на панихиду, потому что никогда не одобряла отношений дочери и ее «научного руководителя»…