Рейтинг темного божества - Степанова Татьяна Юрьевна. Страница 22

– Что у нас по надувной кровати? – с ходу спросил Колосов. – Данные по дактилоскопии есть?

– Есть-то есть, только с чем их есть, – устало пошутил эксперт-криминалист, тот самый, что выезжал с Колосовым на оба происшествия. Его дежурство кончилось еще утром, но домой он не ушел, значит, тому имелись серьезные причины. – На матрасе-кровати отпечатков много. Большинство принадлежит потерпевшим.

– Кому?

– Толстяку, брюнету и блондину славянской внешности. Кстати, насчет блондина…

– Что насчет блондина? – спросил Колосов. Что добавит криминалистика к гематологическому анализу крови и следам миристицина?

– Я их всех, как и положено, пробил по АДИСу – автоматизированной системе дактопоиска. Так вот, наш блондин, он…

– Был судим? Пальцы в картотеке нашей хранятся? Что ж ты мне не звонишь-то – не сообщаешь? Как его фамилия?

– Фамилия его Кублин, зовут Кирилл Иванович. Восемьдесят первого года рождения, москвич. По данным АДИСа не судим, однако в возрасте шестнадцати лет привлекался к уголовной ответственности за соучастие в уличном грабеже и состоял на учете два года в инспекции по делам несовершеннолетних. Правда, дело давнее, прошлое, но…

– Пустячок, а приятно, – хмыкнул Колосов. – Ах ты, черт… А ты скромняга у нас. Установил личность потерпевшего и сидит, молчит себе в тряпочку. Раскроем убийство, одним с нами приказом о поощрении пойдешь, скромняга.

– Вы сначала определитесь с квалификацией, – хмыкнул эксперт. – За расследование суицидов, пусть и групповых, премий не дают. А не звонил я, потому что данные проверял дополнительные.

– Какие данные, ну давай, давай, не томи.

– На исследуемой надувной кровати помимо тех отпечатков, о которых я сказал, есть еще и другие. Можно просто рассказать, а можно показать, откуда я их снял, – в голосе эксперта змеилась этакая довольная чертовщинка – результат не зря проделанной работы.

– Через четверть часа я у вас на Варшавке, – усталость Колосова как рукой сняло. – Разберем все по полочкам, и я лично тебя домой доставлю.

– Я там живу через остановку, – хмыкнул эксперт. – Лафа, а не жизнь – пять минут хода. А то ради чего бы я к вам в прошлом году с Петровки перевелся?

Насчет четверти часа Колосов, конечно, загнул. Было уже почти девять вечера, когда он приехал в областное ЭКУ на Варшавское шоссе. Только в нескольких окнах большого здания горел свет – в том числе и в дактилоскопической лаборатории.

– Вот, взгляни сюда, Никита Михайлович, – сказал эксперт-криминалист, подводя Колосова к разложенному на полу на большой черной клеенке надувному матрасу. Высохнув, он все равно распространял вокруг себя затхлый запах сырости. – Следы пальцев рук троих потерпевших изъяты мной с поверхности, что была над водой. Кроме отпечатков пальцев, я обнаружил на этой же поверхности смазанные фрагменты следов голых мужских стоп.

– На кровать вставали ногами? – спросил Колосов.

– Вставали. Но это еще не все. Я обнаружил следы пальцев, пригодные для идентификации, которые не принадлежат никому из погибших. След большого и указательного пальцев на правой боковой поверхности кровати – вот здесь, – эксперт приподнял затхлую резину, – а также след указательного пальца и фрагмент ладони на левой боковой поверхности – вот тут, с другого конца.

– По АДИСу проверил?

– Проверил, естественно, сразу же. Но безрезультатно. В нашем банке данных обладатели этих пальчиков не значатся.

– Так из всего этого вывод – помимо четверых потерпевших, в сауне были еще двое? – спросил Колосов. – А если это отпечатки продавцов или же…

– Может быть, это и продавцов, если они, например, купили эту штуку прямо по дороге в баню, но… Уж очень любопытный набор отпечатков – не находишь, Никита Михайлович, а?

Умницу эксперта Колосов все же довез до дома – прямо до подъезда в соседнем квартале.

– Зайдешь, посидим? У меня бутылка в холодильнике припасена – мировая вещь, тесть водку на даче на смородиновых почках настаивает. Поужинаем, – предложил эксперт. – Я один – жена с детьми на даче.

– Нет, спасибо, в другой раз. Тебе отдыхать давно пора. Выспишься, а завтра с утра возьми и тоже на дачу махни, – от души посоветовал Колосов.

– А чего я там не видел – грядки, что ли, комаров? Жена полоть заставит, усы клубничные подрезать. Нет уж, фигушки. Я завтра лучше в лаборатории нашей посижу за компьютером. Займусь заключением, да и в Интернет загляну – благо он у нас бесплатный.

При таком раскладе советовать что-то еще было сложно. Колосов медленно ехал по Варшавскому шоссе в потоке машин. Пятница, вечер… Ну что же, поработали всем миром, толково и бестолково, но все же, все же, все же… Экспертные исследования в таких мутных делах – первая палочка-выручалочка. Факты есть, но какой же все-таки из всех этих фактов вывод? Колосов остановился на светофоре – ощущение незаконченности, незавершенности… Странно, разве мало сделано за эти сутки?! И в чем конкретно заключается эта незавершенность? Внезапно он представил себе место происшествия таким, каким увидел его сегодня (или уже вчера) ночью впервые – темные заводские корпуса, фонари, мигающая реклама игорного клуба, старые тополя, флигелек сауны – на отшибе и через дорогу белая пластиковая палатка, круглосуточно торгующая на трассе газировкой, минералкой, чипсами, пивом и из-под полы наверняка паленой водкой.

Продавщицу этой самой палатки они взяли понятой. И она упала в обморок, едва лишь вошла в сауну. Ее вытащили на воздух, и… в суматохе все, в том числе и он, Колосов, совершенно о ней забыли. Ее никто не удосужился допросить. А ведь она была там с самого начала. Она работала в тот вечер и, возможно, все видела. Все – и машину, и тех, кто на ней приехал.

Мчаться снова в Скарятино, на ночь глядя, было, конечно, форменным безумием. Да и продавщица наверняка, сдала смену и давно уже была дома, но… Колосов обнаружил, что делает сразу два дела – уже подъезжает по Варшавке к МКАД и одновременно звонит в Скарятино, оставленному там на хозяйстве капитану Самойленко. Тот позднему звонку шефа «убойного» не удивился: продавщица из палатки, та, что понятой первой была? Фамилия ее вроде… вроде… черт, да где-то записана…

– Ты сам где сейчас находишься? – спросил Колосов.

– Я в отделе, в дежурной части. Тут двух типов привезли, что играли ночью в клубе, ну, беседую я с ними, пока впустую – не видели они ничего вроде, в карты, подлецы, с заката и до рассвета резались – в очко.

– Не в службу, а в дружбу, подскочи прямо сейчас к палатке – там, наверное, другой продавец, но постарайся у него узнать данные и адрес этой нашей понятой. А я часа через полтора у вас буду.

– Сегодня? – удивился Самойленко. – Опять? Ну ты даешь, Михалыч. Это отчего вдруг такая срочность-то?

– Просто у меня жестокая бессонница, – буркнул Колосов. – А ты, Самойленко, все равно на суточном дежурстве.

Продавщицу из палатки звали Галя Мизулина. Это капитану Самойленко сообщила ее мать, сменившая дочь на придорожном коммерческом посту. Палатка принадлежала семье Мизулиных на правах частной собственности, и там посменно трудились все взрослые члены семьи. Галю Мизулину Колосов вместе с Самойленко застали дома – она жила в поселке порохового завода, в тесной квартирке на улице Парижской Коммуны. Позднему визиту милиции она не обрадовалась:

– Господи, и дома, ночью покоя нет! – всплеснула она руками, намазанными кремом. Крем, персиковый, душистый, густо покрывал и ее юное веснушчатое лицо. Колосов там, на месте происшествия, даже толком и не разглядевший понятую, сейчас был вынужден признать: продавщица Галя – девушка яркая, явно стремящаяся в жизни к большему, чем просто окошко и касса придорожной палатки.

– Как вы себя чувствуете после обморока, Галочка? – спросил он участливо.

– Вы что, приехали о моем здоровье справляться? Время – час ночи, я разбитая вся, больная. Вы что, издеваетесь надо мной? – Галя не скрывала своих эмоций. – В понятые чуть ли не силой меня потащили. А я на мертвых глядеть не могу, у меня сердце слабое может быть. Я даже когда бабу Зою нашу хоронили, не пошла на…