Улыбка химеры - Степанова Татьяна Юрьевна. Страница 35

Глава 19. ВОЙНА КАЗИНО

Валерий Викторович Салютов находился в своем кабинете. Один. Эгле Таураге в кабинете не было. И это Никиту удивило: он рассчитывал стать свидетелем романтической сцены, хотя все еще имел весьма смутное представление о том, что же связывало пожилого владельца «Красного мака» с юной сестрой Витаса Таураге, которого она там, в гостиной, так безутешно оплакивала, а не далее как накануне вечером на глазах Колосова бессердечно выставляла из собственной комнаты.

Неясно было пока, и какую роль в этом запутанном клубке отношений играет некий Газаров-Алигарх, якобы задержанный охраной казино непосредственно в гостиной возле бездыханного трупа, оскорбленный на глазах всех присутствующих самим Салютовым и весьма недвусмысленно прочимый на роль нового козла отпущения Глебом Китаевым.

«Ничего, разберемся, – жестко подумал Колосов, – еще все вы тут попляшете у меня, сукины дети».

Они с Китаевым шумно вошли в кабинет. Салютов поднял опущенную голову на звук их шагов – он сидел за письменным столом, глубоко о чем-то задумавшись. Никита снова был поражен: у хозяина «Красного мака» был вид смертельно больного человека. Салютов был сам не свой, но, как показалось Колосову, совсем не из-за безвременной кончины Витаса Таураге, а по какой-то иной, гораздо более личной и важной для себя причине или, возможно, целому комплексу причин. В истоках этого поразительного упадка духа тоже следовало разобраться, и Колосов решил, что пора. Пора открывать карты: тройка, семерка, дама.

– Валерий Викторович, что происходит в вашем казино? – резко спросил он, пересекая кабинет и садясь в кресло напротив Салютова. – Вы понимаете, что у вас здесь творится?

Салютов закурил, Никита увидел, что руки его предательски дрожат. Глеб Китаев закрыл дверь кабинета и прислонился к ней спиной, как и в прошлый раз. Присутствие при этой беседе шефа службы безопасности казино, по мнению Колосова, совсем не мешало – даже наоборот.

– Почему в прошлый раз вы не поставили меня в известность о том, что в день убийства Тетерина вас вызывали в прокуратуру по поводу убийства в доме на Набережной? – спросил Колосов.

– Я думал, что не мне информировать милицию о таких вещах, – тихо ответил Салютов.

– А кому? Генпрокурор, что ли, мне о вас звонить должен? Тогда на допросе у следователя речь о некоем Тенгизе Миловадзе по прозвищу Хванчкара шла? Да или нет?

Салютов переглянулся с Китаевым. Тот сделал рукой какой-то замысловатый отчаянный жест: а я что вам говорил?!

– Нет, тогда меня о Миловадзе не спрашивали, – ответил Салютов.

– Но вы предполагали, что речь в последующем пойдет именно о нем? Если по правде? Предполагали?

– Да, я думал об этом.

– Значит, вам есть что рассказать прокурору и об этом человеке, и о возможной причастности его к убийству, расследуемому Генеральной прокуратурой? – спросил Никита. – А вас, Валерий Викторович, не удивило поразительное совпадение, что как раз в день вашего визита к следователю в вашем казино было совершено вроде бы на первый взгляд почти безмотивное убийство, в результате которого казино было закрыто и только по счастливой случайности и, я думаю, по вашим великим хлопотам и связям вы полностью не лишились лицензии на этот бизнес?

Китаев отлепился от двери, подошел к столу, уперся руками в его полированную крышку, навис над Салютовым возбужденной глыбой:

– А я, я что твердил! – Он даже повысил голос до крика. – А вы все медлили, все колебались, ждали чего-то.

– Сейчас прибудет дежурная группа, – произнес Никита медленно, – но я и без экспертов вам скажу, как убили вашего Витаса. Снова странное какое-то убийство, Валерий Викторович, нетипичное… Вот послушайте, как я себе все это представляю: там, в гостиной, его сначала ударили по голове бронзовым конем, взятым из коллекции с полки. А затем, когда он, бедняга, уже полумертвый, упал, кто-то его обыскал, достал у него из кобуры пистолет – без глушителя, заметьте, на этот раз – и выстрелил из пистолета почти в упор ему в затылок. И еще заметьте, убийца словно и внимания не обратил на риск, которому он себя подвергал этим громким выстрелом, слышимым почти во всем здании. У меня даже впечатление сложилось, что он и рисковал-то вполне осознанно, поднимая шум, привлекая к новому убийству максимум внимания. А ведь можно было проще: раз ударил по голове бронзовой безделушкой, второй раз ударил посильнее, и все – Таураге мертв. А он для чего-то выстрелил. Да еще из пистолета жертвы. И гильзу, заметьте, стреляную гильзу на этот раз не подобрал, нам оставил – пистолет-то потерпевшего, вот он рядом с телом лежит.

И вот теперь, уважаемый Валерий Викторович, я хочу спросить вас: а вы случайно не в курсе, отчего эта весьма странная демонстрация произошла в казино именно сегодня вечером? Не потому ли, что сегодня у вас собрались весьма важные персоны и публичный скандал с убийством в стенах казино в присутствии таких людей грозил бы «Красному маку» полнейшим…

– Сегодня утром Миловадзе был вызван на допрос в Генеральную прокуратуру, – вместо Салютова ответил Китаев. – Я об этом, точнее, мы об этом еще утром знали. И я… я ждал чего-то подобного. Ей-богу.

Колосов смотрел на Салютова. Долго смотрел. А потом сказал:

– А вы знаете, Валерий Викторович, я тоже, как и вы, думаю, что вашему казино объявлена война. Убийством Тетерина кто-то хотел разрушить ваш бизнес и лишить вас лицензии, но тогда это не удалось. А вот сегодня после нового убийства в «Красном маке» казино уж точно будет закрыто. И вряд ли какие-нибудь связи тут помогут. Самого гражданина Миловадзе среди ваших нынешних посетителей нет, не было его здесь и 5 января, значит, он не сам стрелял в Тетерина и Таураге. И вывод напрашивается простой.

– А я что говорил! – взорвался как бомба Китаев. – «Крот» у нас здесь, «крот»! Я ж печенкой чувствую, что купленный тут у нас кто-то. По указке Хванчкары мочит!

– Я гостиную осмотрел. Там после выстрела спрятаться особо некуда, – продолжил Колосов, – и путей отхода у стрелявшего было всего два: в коридор, на лестницу, где он мог легко смешаться с толпой, сбежавшейся на выстрел, или же… – он помолчал секунду, – или, если у него нервы и впрямь железные, он мог остаться возле трупа, предварительно бросив пистолет на ковер, а бронзовую фигурку в камин, и сказать, что он прибежал в гостиную на выстрел самый первый, когда там еще никого не было.

– Так Газаров это и твердит! – воскликнул Китаев. – Я ж говорил вам, он, он там был! Охрана с ним лоб в лоб в дверях столкнулась. Он сказал, что услышал выстрел, вбежал в комнату, а там – этот на ковре…

– С Газаровым будем разбираться очень серьезно, – заверил Никита, – но сначала насчет «этого, который на ковре». Я хочу услышать от вас правдивые ответы на свои вопросы о Витасе Таураге. Максимально правдивые по возможности. Только что, во время осмотра, Глеб Арнольдович дал мне понять, что для него совсем не явилось секретом, что этот Таураге носил при себе пистолет. Чем же он занимался здесь у вас в казино?

– Вы так это говорите, словно подозреваете, что он был нанят мной для устранения конкурентов, – криво усмехнулся Салютов.

– Может, вы и угадали. Ну, развейте мои подозрения.

– Да сопляк он… Сопляк строптивый, из себя корчил все крутого… Насчет пушки я ему тысячу раз говорил – не играй с огнем! – вмешался Китаев. – А здесь у нас он работал.

– Кем же? – заинтересовался Никита.

– Наш штатный игрок был, – ответил Салютов. – Когда вечера протекали вяло, без азарта, его обязанностью было расшевелить клиентов, оживить игру. В этом нет ничего криминального. Все казино имеют подобных штатных игроков. Ну, если уж быть до конца откровенным– подставных игроков.

– И во всех казино эти подставные таскают под мышкой в кобуре «ТТ»?

– Я говорю вам правду: Витас Таураге был нанят мной исключительно для этих целей.

– Сколько времени он у вас работал?