Врата ночи - Степанова Татьяна Юрьевна. Страница 61

– Какие еще выводы? – Никита не помнил, хоть убей, чтобы Грачкин говорил об эпизоде в Знаменском что-то конкретное.

– Насчет возможной профессиональной принадлежности потерпевшего выводы. Так вот я сейчас банк данных Рязанского УВД взял на проверку, текучка за год. Так вот… Никита Михайлович, ведь Новое шоссе, что через Знаменское проходит, Москву и Рязань соединяет. Мы вот предполагаем, ОН из Москвы останки вывозит… А что, если ОН и в смежных областях появлялся? Убивал там, а выбрасывал части тел у нас в области, на обратной дороге в Москву?

– У тебя что-то конкретное есть?

– Не знаю пока. Кажется… Но надо проверить. Будут результаты – извещу вас.

Синицын темнил. Но настаивать пока было бесполезно. Как истый криминалист-практик, он уважал только факты.

Колосов подошел к карте Подмосковья. Новое шоссе… Он тщательно проследил по карте маршрут. Действительно, Знаменское как раз по пути из Рязани в Москву. Затем отыскал еще одно название. Но поселок Берсеневка лежал далеко от этих мест. Совсем в другом краю.

В Берсеневке ему приходилось бывать прежде. И конно-спортивную базу, арендованную «югоармейцами», он нашел без труда. День выдался жаркий. Сильно парило. Шоссе петляло среди рощ и лугов. И даже резкий запах бензина не в силах был заглушить одуряющего аромата июльских трав. Дорога была пустынной. До базы оставалось всего три километра, как вдруг…

Никита увидел его с дороги и остановился, вылез из машины. Сразу за шоссе начиналось настоящее море травы: пестрый некошеный луг, ковер из клевера, ромашек, колокольчиков, иван-чая, зверобоя, узор белых, желтых, синих пятен среди темно-зеленого травяного фона. Шагни с горячего липкого асфальта – утонешь по пояс.

Вдали синела полоска леса, и от нее через луг к Колосову стремительно двигался…

Это был всадник на лошади. И когда Никита увидел эту лошадь ближе, у него захватило дух от восторга. Иноходец золотисто-соловой масти, огненное солнечное чудо – атласная шкура, совершенство линий и пропорций, легкость, стремительность, сила, грация. Грива и хвост, раздуваемые ветром, глаза…

Конь был под седлом с вытесненными на нем крупными буквами АЮР. Он легко нес на себе всадника. Никита, прикрыв от солнца глаза ладонью, смотрел на человека, подъезжавшего к нему на иноходце. Это был Астраханов. И ездил он верхом как бог. Казалось, они с конем – единое целое.

– Я вашу машину на шоссе увидел. Не забыл той нашей совместной поездочки. День добрый, – Астраханов осадил коня у самой машины, потрепал его по шее. Был он, несмотря на жару, в щегольских жокейских перчатках. – Вот не думал – не гадал, а довелось еще раз свидеться.

– И я не думал, Василий Аркадьевич. Но как говорится: на ловца и зверь.

– Вы, конечно, ловец? – Астраханов печально усмехнулся. Глаза его были невеселы. – Знаем уже все. Звонили и из прокуратуры, и из вашей конторы звонили. На Абдуллу данные запрашивали. Справки. Все бумаги вам нужны, даже когда… Эх, милиция моя, которая меня бережет… Я так и понял тогда. Отдел по раскрытию убийств, – он саркастически усмехнулся. – То-то вы там в институте со мной… Не меня, выходит, ждали, Абдуллу. Он что, по-вашему, в чем-то замешан был? Что, раз лицо кавказской национальности, так и всех собак на него готовы уж повесить? Всегда и во всем на подозрении?

Никита молча разглядывал лошадь.

– Красавица, – сказал он. – Просто красавица. Арабской породы?

– Ахалтекинка. Чистых туркменских кровей. Юлдуз. Звездочка моя ненаглядная. – Астраханов запустил руку в густую гриву лошади. Затем ковбойским жестом перекинул ногу через ее холку и пружинисто спрыгнул в траву. Держал лошадь под уздцы. Она доверчиво тыкалась мордой ему в плечо. Было видно: всадник и конь – давние друзья.

– Я к шефу вашему еду, к Скуратову, – сказал Колосов. – В штаб ваш звонил, сказали, тут он, в Берсеневке.

– Здесь, – Астраханов гладил Юлдуз. – Что, насчет Абдуллы вопросы начнете задавать?

– Должен. Убийство произошло.

– А кто его убил?

– Это вы меня спрашиваете?

– А кого же?! Вы же отдел по раскрытию убийств – не я. И Абдуллу вели, насколько я в этом деле секу, учитывая ту странную со мной ошибочку… Да нет, не ошибочку, нас, видно, тоже за компанию. Повод-то какой, не просветите? Что, оружие не сбываем ли часом подпольно, а может, наркота? В чем противозаконном подозревались-то? Молчите. Эх вы, отдел убийств. Запомните: этот мальчик, Абдулла, никогда ничем подобным не занимался. Близко даже не стоял. Я за него головой поручился бы.

– Теперь ему безразличны все поручения… А вы слишком смелые, быстрые выводы делаете, Василий Аркадьевич. Мы вели Абдуллу… – Колосов смотрел на собеседника. – Откуда вы это взяли? А помните, что я вам в прошлую нашу встречу сказал? Не наркоторговцев мы вели, не оружейников. Искали и ищем убийцу. Абдулла – его жертва. Очередная жертва.

– И вы так равнодушно это говорите? Смахивает знаете на что? На махровый цинизм.

– Ну, вы тоже не очень-то по своему коллеге убиваетесь. Конная прогулочка в лугах…

– Алехан пил двое суток подряд, а у меня желудок больше не принимает. – Астраханов вздохнул. – Зря вы так говорите. Зря ты это, парень. Впрочем, я тоже хорош. Извини… Но как, при каких обстоятельствах он умер? Как его убили – не скажешь?

– Почему? Скажу. Застрелили из пистолета. Из пистолета марки «ТТ»… не из «браунинга». Или, Василий Аркадьевич, тот подарок пастуха Гейдара был все же не «браунинг», а что-то иное?

– Память у тебя профессиональная, парень. Вот так сболтнешь ради красного словца, а вы потом и затаскаете. Ладно, впредь наука будет. Баста. Ну, а теперь давай по-серьезному, а? Кто убил Абдуллу? Хоть какие-то версии у вас есть? Учти, мы тоже сложа руки сидеть не намерены. Он нам как брат был.

– Мы – это военные историки? Общество в полном составе? Или весь терский казачий круг? Что, самостоятельное расследование поведете?

– Уже ведем. – Астраханов удержал Юлдуз – она прянула в сторону, испугавшись проехавшей мимо машины. – И, если потребуется, на одном расследовании не остановимся.

– В тот день вы с ним встречались? – Колосов вспомнил, что этот же вопрос он задавал Белкину. Задаст и другим. Ведь это не что иное, как профессиональный ритуал. Абсолютно никчемный.

– Да, конечно. Утром он приехал в Харитоньевский. Где-то до обеда пробыл. На бильярде играл. Потом нас со Скуратовым в Управление делами Окружного атамана вызвали к половине четвертого, встреча была назначена. А он, Абдулла, при нас. Помню, еще сестре звонил. Она вроде отдыхать ехать собиралась куда-то за границу, насчет авиабилетов они говорили. На сестру он молился просто. Обожал ее. Они росли вместе. Ну, позвонил… Да, потом сказал, ему отъехать в одно место надо. Мы и распрощались.

– А куда он собирался? Вам это известно?

Астраханов пожал плечами. Лицо его стало угрюмым.

– Неизвестно мне. Ничего мне неизвестно. И вообще, о мертвом… Сплетни…

– Его убили, Василий Аркадьевич. Мы теперь не только сплетни о нем, о вас, о вашем обществе начнем собирать и слухи, но и… Вы же помните нашу с вами встречу? Как вы нас… меня тогда называли? Мы ж с людьми не церемонимся. Наезжаем, допрашиваем… Сегодня я вас не планировал встретить, а видите – пришлось. Ну, сами проявили инициативу. Увидели тачку мою на дороге… Память и у вас профессиональная. Вы ведь, кажется, насколько я помню, проводником в заповеднике в Талашских горах в молодости были. Следопыт, наездник… Так куда же собирался ехать Алагиров?

– К зазнобе своей. К приятельнице. Ну, к любовнице! Черт… Есть одна такая. Художница. Манерная. Некая Янина Мелеску. Только я вас очень прошу… Я тебя, парень, прошу – с Алеханом будешь говорить – не упоминай, что это я о них растрепал.

– Почему? У Скуратова с ней тоже что-то было?

– Жили они вместе. Года два, что ли… Гражданский брак. А потом осточертела она ему, он ее бросил. Что, Юлдуз, девочка моя. – Астраханов поцеловал лошадь в атласные ноздри. – Один мужик бросает, другой подбирает. Ну, чтобы на дороге проезжей сокровище не валялось. Потом умирает…