Звезда на одну роль - Степанова Татьяна Юрьевна. Страница 51

– Грубый, грубый, – зашептал он. – Я же ничего у тебя не прошу. Я же сам тебе в этом признаюсь! – Лилия и что-то маленькое и белое перелетели через опущенное стекло «БМВ» и спланировали на руль.

Кравченко прорычал нецензурное ругательство и рванул машину с места.

– Я ничего не прошу! – крикнул ему вслед блондин. Лилию Кравченко выбросил сразу же. Ее раздавила ехавшая за «БМВ» «Волга». «Маленьким и белым» оказалась визитная карточка, где славянской вязью значилось: «Иван Арсеньев, Ботанический Сад Души». Телефон. Факс. «Баб снимают на Кузнецком, сам делал, грешен, но чтоб вот так среди бела дня внаглую снимали мужика. Меня! Ах ты, хорек лупоглазый!» Кравченко скрипел зубами. Нет, этого так оставить нельзя. Он внимательно посмотрел на визитку. «Выпадет свободный вечерок – установим адресок по телефону, наплачется, хорек, кровавыми слезами, будет помнить день, когда попытался снять Кравченко!» – подумал Вадим.

Командировка в Троицк являлась обычной рабочей поездкой за материалом. Катя не ждала от нее ничего экстраординарного. Начальник местного ОВД встретил гостей из пресс-центра радушно и тут же начал хвастаться своим хозяйством. Вызванный к нему в кабинет начальник штаба, энергичный и фатоватый мужчина, тут же взял инициативу в свои руки.

Прессу провели по всем службам, показали недавно отстроенное новое здание ИВС и служебной столовой, автопарк и автоматизированную систему «ПОИСК» в розыске.

Катя после всех этих красот отправилась в дежурную часть – ей надо было подготовить статью о работе следственно-оперативной группы в дежурные сутки. Горелов вместе с фотографом из «Щита» уехал в территориальный пункт милиции в деревеньку Стасово. Они делали фоторепортаж о сельских участковых.

Катя поговорила с дежурным. Усатый степенный майор рассказывал обо всем обстоятельно и неторопливо. Его помощник, юный лейтенантик в отутюженном заботливой мамой кителе, напротив, отвечая на вопросы Кати, волновался и поминутно вспыхивал точно маков цвет.

Время текло плодотворно. В дежурке бубнила рация – перекликались посты ППС: «Саш, я на маршруте», «Где Седьмой»?» «Седьмой, ответьте…», «Я Седьмой, отвечаю, Слав, это ты, что ль? А кто второй напарник, что-то голос не узнаю». Сутки шли тихие, несуетные. Заявили ДТП на 101-м километре – без жертв, к счастью. Затем позвонила заведующая продуктовым магазином – из подсобки пропали продукты и несколько бутылок водки.

– А вот, помню, был случай, – вещал майор, поглаживая усы. – Дежурили мы на пару с Алексеем Михалычем, это наш прежний начальник паспортного стола, на заслуженном сейчас, и заявляют нам разбойное нападение на палатку в Горобцах – есть тут поселочек рабочего типа, да… Катенька. Ну, высылаю я, как и положено, группу на место, а сам с Михалычем…

Резко и настойчиво зазвонил телефон. Лейтенант снял трубку.

– Троицкий ОВД, помощник дежурного Павлов слушает… – Он внезапно осекся на полуслове. – Где?! Сейчас передаю трубку дежурному.

Катя сразу поняла – что-то случилось. И случилось серьезное и страшное – лицо майора побагровело.

– Ну, дождались! – Он быстро нажал кнопку на пульте. – Опергруппа, на выезд. Двойное убийство в Никольском. Убит ребенок!

Катя тряслась в канареечном «уазике». Все как прежде, в Каменске: дежурные сутки, дежурная машина. Все возвращается на круги своя… Все. «Убит ребенок!» – два коротких слова, а за ними… Эх, взрослые, взрослые, что же вы творите? Что?! Бросаете детей собакам, топите в ваннах, морите голодом, истязаете, насилуете. Что с вами?! Будет ли конец вашему безумию?! Как его остановить? Чем? Ей вспомнился Сергеев из Каменска. «Доведись, – говаривал он, – детоубийцу лично бы в расход пустил. И рука б не дрогнула».

Она вылезла из «уазика», внимательно огляделась. Итак, не будем торопиться. Сейчас очередь за всеми этими профи – следователем, сыщиками, экспертами, прокуратурой. А мы пока хорошенько осмотрим место трагедии. Вот окраина села Никольское. Косогор, под ним протекает речка. На косогоре высокая голубая колокольня – церковь, украшенная свежепозолоченным крестом. Судя по архитектуре – модерн, начало ХХ века. Церковь восстанавливают, ремонтируют – во дворе кирпич, корыта с известкой, бочки краски. Однако произошло все, видимо, не в церкви, а там, внизу. На берегу реки – сотрудники милиции, «Скорая», туда со всех ног бегут Горелов и фотокорреспондент «Щита». Так, а мы пока пойдем другим путем. Катя направилась к церковным дверям.

– Ой-ей-ей, что же это делается, да за что он их? – судачат на ступеньках две старушки в болоньевых пальто, ботах и шерстяных платках: очевидцы. Их с немалым трудом только что удалили с места происшествия.

– Извините, здравствуйте, вы не скажете, как называется эта церковь? – спросила Катя.

– Предтечи, милая. Иоанна Предтечи, – закивали старушки. – Сегодня праздник тут храмовый: день новообретения усекновенной главы его многострадальной. А тут такое дело, Господи! Такое дело безбожное!

– Спасибо большое. – Катя медленно начала спускаться к реке, скользко – местами все обледенело, снег в Подмосковье долго держится, не то что в городе. «Значит, церковь Иоанна Предтечи – Крестителя, так и запишем, – думала она. – И все случилось именно в храмовый праздник. Надо будет поточнее узнать насчет новообретения этой головы».

– Кать, ну и дела… – Она никогда не видела Горелова таким растерянным и бледным. – Ребенка из воды уже достали, сейчас мать ищут.

На грязном, истоптанном снегу у самой кромки воды расстелен офицерский дождевик – плащ-палатка. На дождевике – девочка лет шести. С белокурых волосиков, с клетчатого пальтишка текут ручейки. Личико – синюшное, строгое, скорбное. Утопленница. Маленькая.

– Есть, нашли! – Два милиционера роты стоят по грудь в воде, ледяной воде, мартовской. – Вытаскиваем!

Суета на берегу – оперативники, патруль, местный участковый принимают у добровольных водолазов тело второй утопленницы. Водолазов закутывают в шинели – и рысью марш: греться в машину. Рядом с девочкой лежит теперь молодая изможденная женщина. Тоже белокурая. На волосах запеклась кровь.

– Он ее сначала камнем по голове, – сообщает следователю участковый. – А потом столкнул в воду, а следом и девочку. Ее-то живую утопил. Швырнул с берега. Она кричала, крики и услышал сторож здешний церковный. Прибежал, а тут такие дела творятся. Так он его, нелюдя, палкой оглушил. Костылем своим.

– Этот все без сознания? – спросил следователь.

– Очухался уже. Там он, в сторожке у церковных ворот, с ним наши – Соловьев и Антонов.

– А это ведь сестра его, – зашептал Горелов Кате, указывая на утопленницу. – Родная сестра убийцы. А это ее дочь. И сестру, и племянницу угробил, вот гад проклятый! Его в кипятке бы сварить!

Катя слушала, молчала.

Судмедэксперт и следователь прокуратуры осматривали трупы, оперативники отправились опрашивать очевидцев. Местный участковый – костистый веснушчатый мужик – толковал о чем-то с низеньким хромым старичком. Тот объяснял ему что-то, яростно жестикулируя.

– Грех ведь, грех на душу взял – в великий праздник руку на человека поднял! А делать-то что было? – горячился старичок. – Ведь на моих глазах он ребеночка-то в реку кинул. На моих! Я-то кричу, бегу, да рази с моей деревяшкой побегаешь! – Сторож хлопнул ладонью по левой ноге. – Протез со времен войны. А он бросил ее, сердешную, и засмеялся, захохотал, словно бес. И ко мне, глаза-то безумные. Тут я его по голове костылем и съездил.

– И правильно, Семеныч, – гудел участковый. – Тебе медаль за то полагается. Такого зверюгу задержал!

– Что все-таки произошло? – Катя подошла к ним. – Я капитан Петровская, пресс-центр ГУВД.

– Знаю вас, – кивнул участковый. – Вы к нам на встречу с сотрудниками приезжали. Я потом статью вашу читал. А произошло вот что: есть в соседней деревне такой Волынцев Андрей двадцати семи лет.

Состоит он в психдиспансере на учете на предмет шизофрении. И в Ганнушкина, и в Кащенко, и где только он не лежал. Но теперь-то у нас свобода, без его согласия его никто в дурдом не отправит – ни я, ни Господь, будь он хоть сто раз сумасшедший, а согласия своего на принудительное лечение ну никак не давал. Дурак-дурак, а насчет свободы своей и прав личности соображает. Ну, и жил у сестры Елены, нервы мотал и ей, и дочке ее. Так вот, сегодня утром приехали они на автобусе в Никольское. Отстояли утреннюю службу. В церкви их видели. Затем пошли к реке. А там то ли на него затмение нашло, то ли правда бес в него вселился – убил сестру камнем, сбросил ее в воду, а следом и девочку.