Звезда на одну роль - Степанова Татьяна Юрьевна. Страница 60

– В нашем тоже, – усмехнулся Никита. – Что ж, спасибо, Валентин. Очень вы мне помогли.

– Серьезно? – Архипенко улыбнулся впервые за весь разговор.

– И еще одна просьба. Вот мой телефон. – Колосов протянул актеру листок из блокнота. – В случае, если тот работодатель объявится, сообщите мне, пожалуйста.

– Но если это убийца, зачем же он будет звонить, зная, что Толи здесь уже нет?

– А вот мы и проверим с вашей помощью. – Никита улыбнулся. – А может, это какой-нибудь честный ваш собрат по ремеслу? Пригласил Лавровского на роль, а тот возьми да исчезни. Должен же он побеспокоиться, узнать, в чем дело. Ну а если не побеспокоится, он либо свинья бесчувственная, либо…

Убедила или нет Архипенко эта сомнительная логика, только он сунул бумажку с телефоном в карман белых колониальных брюк и пообещал:

– Сделаю обязательно.

– Только не забудьте мой телефон, когда будете переодеваться после спектакля, – предупредил Никита. – В следующий раз обязательно посмотрю эту пьесу. «Солнечный дракон», да? Название интригующее. Ну просто шикарное название.

Глава 26

ВЕЧЕРНИЙ ВИЗИТ

Решение навестить Катю пришло неожиданно. Колосов покинул «Рампу» в начале десятого, после того как из кабинета Бергмана позвонил Кате домой. Ее домашний номер значился в его книжке – однажды она сама, пылко настаивая на том, чтобы он «когда-нибудь, если появится такая возможность, взял бы ее на место происшествия», буквально всучила ему свои телефоны.

Катя от неожиданности испугалась, услышав в трубке колосовское:

– Добрый вечер, Катерина Сергевна, есть новости. Я тут в центре, могу заехать на полчасика пересказать. Если ты, конечно, хочешь.

– Да, конечно, приезжай. – Она растерянно смотрела в зеркало, висящее в прихожей. – Я… А ты скоро?

– Через пятнадцать минут буду. Какая у тебя квартира?

– Пятьдесят пятая, пятый этаж.

Она повесила трубку и заметалась по комнате. Ее душили мысли. Первая: что надеть? Не встречать же начальника отдела убийств в махровом халате? Вторая: какая же ты дуреха, что в эту минуту думаешь о нарядах! Колосов наконец-то узнал что-то важное. Неужели вышел на след маньяка? Неужели? Третья мысль была совершенно противоположна второй: наверняка он едет к ней так поздно не только для того, чтобы рассказать о делах. Мужики есть мужики. Как бы его потом поделикатней выдворить восвояси? Четвертая мысль была самой тревожной: ой, что будет, если внезапно заявится Вадька и застанет у нее Колосова! Ой, что будет!

Кравченко дежурил сутки при Чучеле. Но черт его знает, по закону подлости всегда так: возьмет и заявится, а тут на тебе – коллега. Ведь Вадька не станет разбираться, что к чему, а сразу двинет в ухо: «Да я, да ваших ментов, да кровь из носа!»

Таким образом, «растекаясь мыслью по древу», точно мифический Баян, она лихорадочно пудрила нос и напяливала на себя джинсы и синий итальянский свитер. Вот так отлично: стильно и по-домашнему.

Электрический чайник «Тефаль» уже раздувал пары, когда в дверь позвонили и на пороге предстал Никита.

– Привет.

– Привет. Раздевайся. – Катя так и лучилась радушием, а сама напряженно прислушивалась, не стукнет ли лифт на площадке. Никита прошел в комнату, огляделся.

– Здорово, уютно. Очень много книг, впрочем, я так и думал. И духов тоже, – кивнул он на зеркало, где действительно было слишком много флаконов, баночек, тюбиков, коробочек и шкатулок.

Он подошел к балконной двери.

– Твои? – усмехнулся, указав на увесистые гири. (Собственность В. А. Кравченко. Катя устала скандалить, чтобы он избавил ее дом от этих пудовых железок.)

Следующий взгляд Колосова выделил из всего хаоса Катиных вещей фотографию Вадима и Сергея Мещерского, заснятых на охоте в охотхозяйстве под Костромой, засунутую под стекло книжного шкафа. На маленького Мещерского Никита никак не отреагировал, а вот о Вадьке сказал:

– Красивый малый, мда… гири, значит…

«Чертов сыщик!» – только и подумала Катя.

Потом они пили чай на кухне. Катя угостила Колосова зефиром и бутербродами с сыром. За чаем он и рассказал ей о том, что сделал за этот долгий день.

Наличие следов театрального грима на лицах потерпевших, его одинаковое наложение произвели на Катю сильное впечатление. А вот разговор с Архипенко, пересказанный ей Колосовым, остался ей неясен. Ей было невдомек, почему Никита добивался от актера такой точности воспроизведения той беседы. Какая разница, сколько раз звонил тот тип? Один или два?

– Большая разница, – ответил Никита. – Во-первых, из этого можно сделать вывод: Лавровский ему требовался до зареза именно в тот вечер. Если звонил убийца, что, интересно, его так припекло? А во-вторых, наше представление об этом гражданине несколько обогатилось: он умеет повелевать людьми, настойчив, контактен, судя по построению фраз, человек, хорошо образованный. И далеко не бедный.

– А это из чего следует? – удивилась Катя.

– Мне так кажется.

– Ах, кажется… – Она вздохнула. – Как говорил принц Гамлет – не кажется, но есть, я не хочу того, что кажется… Все это, Никита, хорошо, если звонивший – действительно убийца. И совсем хорошо – если это кто-то из наших подозреваемых. А их теперь… – Спустя минуту она, открыв рот, слушала отчет Колосова о результатах предъявления фотографий погибших девушек на опознание. – Боже, что же теперь получается?

Колосов ничего пока для себя не решил. С момента, когда оперативники доложили ему о результатах проверки, просто терпеливо выслушал все и так же терпеливо все записал.

– Итак, Кать, «Рампа» и Красильникова связаны, это установлено железно. Далее: в «Улье» некий Гавриил Ольховский, саксофонист джаз-оркестра «Блиц», проживающий по соседству с Владимиром Удойко – художником…

– Как? – переспросила Катя. – Как его фамилия?

– У-дой-ко.

Она хихикнула: ну и Удовлетворитель, ай да фамилия для секс-гиганта! Но тут же оборвала веселье: не время сейчас ехидничать.

– Значит, этот саксофонист вроде бы опознал по фотографии Елены Берестовой – волжанки – девушку, несколько раз ночевавшую у Удойко прошлой зимой. Далее, – продолжал Никита бесстрастно, – в магазине мод на Кузнецком служащие и манекенщицы, кроме Красильниковой, не опознали никого. Но…

Катя затаила дыхание.

– На углу магазина располагается цветочный киоск. Торгующая там продукцией фирмы «Флора» гражданка Семенова с трудом, но опознала по фотографии в неизвестной из Бутова некую Киру Куколку, в прошлом танцовщицу в кабаре «Огни столицы», а впоследствии уличную проститутку, обслуживающую, как она изящно выразилась, «кобелиный контингент кузнецкого пятачка».

Кира Куколка частенько в прошлом приходила к киоскерше поболтать и даже делала ей нечто вроде рекламы, заставляя наиболее щедрых клиентов покупать ей цветочки. Но вот уж год как она на Кузнецкий не показывает носа. По слухам, цветочница сама толком не знает, однако «слышала от людей», Кира всегда активно кололась, покупая травку здесь же, на Кузнецком, у «косых».

У нее имелась особая примета – три красных родимых пятна в форме треугольника на правом предплечье, цветочница даже доставала ей крем «Бокаж» их сводить. В последний раз гражданка Семенова видела Киру на Кузнецком прошлой зимой, она садилась в красную иномарку, по-видимому, очередного клиента.

Катя, нахмурясь, кусала губы.

– Согласно справке, полученной мной из ИЦ ГУВД Москвы, и рапорта отдела по борьбе с наркоманией, – монотонно вещал Никита, – Кирой Куколкой, возможно, является Кира Анатольевна Ревякина, двадцати девяти лет, ранее судимая за сбыт наркотических веществ. Освободилась она в феврале 1994 года.

– А почему «возможно», а не точно? – прошептала Катя.

– У бутовской погибшей не сохранились пальцы. Поэтому наша проверка по дактилоскопии ничего не дала. Сейчас ее опознали, да и участок кожи на правом предплечье свою роль сыграл. У той девчонки действительно там родинки. А это особая примета гражданки Ревякиной: когда ее арестовывали, примету внесли в банк данных. Компьютер многое о ней помнит. Вот выдаст ее портретик, следователь назначит соответствующую экспертизу, идентифицируют уже точно. Но, думаю, все так и есть на самом деле.