Тарзан Торжествующий - Берроуз Эдгар Райс. Страница 9

– Но ты же познаешь новое, Денни!

– Что узнаю?

– Каждый специалист говорит на своем языке.

– Какой толк для меня изучать ваш? Но зато каждый мужчина хочет знать, что такое револьвер, если он думает, что это полезно для него.

– Я думаю, что тебе скоро понадобится оружие, – сказал Смит.

– Каким образом?

– Огонио говорит, что мы входим в страну львов. Может быть мы даже столкнемся с ними здесь. Они не так часто встречаются в джунглях, но мы находимся в однодневном переходе до более открытых мест.

– Вот это то что нужно. А то: «Говори на правильном английском…» Чепуха! Но что это?

Откуда-то из темной чащи джунглей послышалось рычание, затем раздался ужасающей силы рев, который потряс землю.

– Лев! – закричал один из чернокожих. Тотчас же люди принялись подбрасывать топливо в костры.

Стрелок Патрик вскочил на ноги и побежал в свою палатку, возвратившись через минуту с автоматом Томпсона.

– Здесь не мешало бы иметь и пулемет, – сказал он.

– Ты собираешься взять автомат с собой? – спросил Лафайэт Смит.

Его образование в этой области заметно прогрессировало за время, проведенное в обществе Денни Стрелка.

– Нет, пока он сам не нападет. Снова рев льва нарушил тишину ночи. На этот раз он был так близко, что они оба вздрогнули.

– Выслеживает зверя, – пояснил Смит.

– Какого зверя? – спросил Стрелок.

– На которого хочет напасть.

– У людей тоже предчувствие, – сказал Денни. – Посмотри на них.

Носильщики были напуганы и жались вокруг костров, солдаты держались за спусковые крючки ружей. Стрелок подошел туда, где они стояли, вглядываясь в темноту.

– Где он? – спросил Денни Огонио, вождя. – Ты видел его?

– Там! – сказал Огонио. – Похоже, что он движется сюда, господин.

Денни нырнул в темноту ночи. Он ничего не мог разглядеть, но ему показалось, что он услышал шелест листвы по другую сторону костра. Он присел на одно колено и прицелился в направлении звука. Появилась вспышка и послышалось: тра-та-та, когда Денни нажал на спуск автомата.

Некоторое время оглушенные стрельбой наблюдающие не слышали ничего, но потом, когда нервы пришли в нормальное состояние, до тонкого слуха некоторых дошел звук ломавшегося кустарника, постепенно исчезавший вдалеке.

– Кажется, я попал в него, – сказал Денни Смиту, который подошел к нему.

– Ты не убил его, – сказал Смит, – должно быть ранил.

– Он не ранен, господин, – молвил Огонио.

– Откуда ты знаешь? – потребовал Денни. – Отсюда ведь не возможно ничего увидеть.

– Если бы вы ранили его, то он напал бы, – объяснил вождь. – А он убежал. Его напугал шум.

– Как ты думаешь, он вернется? – спросил Смит.

– Я не знаю, господин, – ответил негр. – Никто не знает, что он сделает.

– Конечно, он не вернется, – сказал Денни. – Автомат напугал его до смерти. Я пойду спать.

Нума-лев был стар и голоден. Он всегда охотился на открытой местности. Его мускулы, хотя еще сильные, не были уже теми, какими были в молодости. Он хотел схватить Пакко-зебру или Ваппи-антилопу, но его медлительность подводила его, и им удавалось ускользнуть. Поэтому Нума бродил в джунглях, где запах человека привлек его. Костры ослепили его, но сильный запах говорил ему, что там было мясо и кровь, а Нума был очень голоден.

Мало-помалу голод победил его наследственное стремление избегать человека.

Желание насытиться толкало его все ближе к ненавистным кострам. Он полз к ним почти на животе, продвигаясь на несколько дюймов. В следующее мгновение он приготовился к нападению, и вдруг появилась неожиданная вспышка огня, раздался оглушительный треск автомата и свист пуль над головой.

Поразительная внезапность, с которой была нарушена боязливая гнетущая тишина лагеря и джунглей, потрясла взвинченные нервы огромной кошки, и его реакция была как совершенно естественной, так и непроизвольной. Повернув обратно по своим собственным следам, он бросился в гущу леса.

Уши Нумы-льва были не единственными, до которых донесся грохот автомата Стрелка Патрика, так как кажущееся безлюдье непроницаемой темноты дало приют десятку тысяч жизней.

Например, он вывел из неподвижности многочисленные формы существования животного мира. Некоторые, потревоженные необычностью шума, ушли дальше от лагеря людей.

Но любопытство одного из них заставило его приблизиться как можно ближе к месту обитания людей.

Постепенно лагерь засыпал. Двое белых ушли в свои палатки. Носильщики частично преодолели свой страх и нервозность, и большинство из них улеглось спать. Несколько человек смотрели на огонь, а на постах стояли солдаты, по одному с каждой стороны лагеря.

Нума стоял, низко опустив голову, где-то в ночи. Звук стреляющего автомата не утолил его голода, но взвинтил его нервы, обострил осторожность. Больше он уже не рычал, испытывая пустоту в желудке, а огни костров подогревали его гнев, который, наконец, помог ему преодолеть страх. По мере того, как лагерь, постепенно погружался в сон, рыжевато-коричневое тело животного медленно приближалось к танцующему кругу пламени костра. Желто-зеленые глаза уставились неподвижно на ничего не подозревавшего солдата, склонившегося в полудреме на свое ружье.

Человек зевнул и переменил позу. Он заметил, что костер затухает. Нужно было топливо, и он повернулся к куче веток и сухого валежника. Когда он наклонился собрать то, что ему требовалось, повернувшись спиной к джунглям, зверь напал.

Огромный лев хотел свалить его быстро и бесшумно, но что-то внутри его по многолетней привычке предков издало низкий зловещий рев.

Его услышала жертва, а также Стрелок Патрик, лежавший без сна на кровати.

Солдат повернулся на ужасное предупреждение, а Стрелок вскочил, схватил автомат и выбежал из палатки как раз в тот момент, когда Нума поднялся, возвышаясь над черным. Крик ужаса сорвался с губ обреченного человека, когда когти льва вонзились в его плечи. Затем гигантские лапы легли на лицо солдата.

Крик, исполненный ужаса и отчаяния, разбудил лагерь. Мужчины, потрясенные ужасом, вскочили. Многим из них удалось увидеть Нуму, наполовину несущего, наполовину тащившего свою жертву и удалявшегося в темноту леса.

Стрелок был первым, кто увидел все и единственным, кто начал действовать.

Даже не опустившись на колено, он приготовился стрелять. Мысль о том, что пули должны, без сомнения, попасть в человека, если они попадут во льва, ни на минуту не остановила Денни Патрика. Он, возможно, заключил, что человек уже мертв, и не тратил времени на обдумывание последствий, так как стрелять – было его привычным состоянием и свойством жестокой натуры.

Лев еще был виден в темноте, и Денни нажал на спуск своего любимца и на сей раз не промахнулся, хотя это нельзя было назвать удачей, потому что раненый лев становится опасной разрушающей силой.

Возбужденный грохотом оружия, обезумевший от боли, вызванной одной только пулей, предчувствуя, что его лишат добычи, решившись отомстить, Нума бросил солдата, повернул обратно и бросился прямо к Патрику.

Стрелок стоял на одном колене, чтобы поудобнее было стрелять. Лафайэт Смит стоял за его спиной, вооруженный только никелированным тридцать второго калибра револьвером, который был подарен ему кем-то из друзей несколько лет назад.

Огромное дерево раскинулось над ним – спасительное убежище, но Лафайэт Смит не думал о бегстве, так как, по правде говоря, он не чувствовал страха ни за себя, ни за своего товарища.

Он не испытывал страха, а просто был возбужден, так как понял, что под защитой Денни Патрика и его оружия он может не бояться никакой беды ни со стороны человека, ни со стороны животного. И даже в случае, если их постигнет неудача, то он сам достаточно хорошо вооружен. Он еще крепче стиснул рукоятку своего револьвера, почувствовав себя почти в безопасности.

Носильщики, собравшиеся в маленькие группы, стояли, широко раскрыв глаза, ожидая исхода событий, которые закончились через несколько коротких секунд, когда одна из пуль Денни поразила хищника.