Парень из преисподней, Беспокойство, Жук в муравейнике, Волны гасят ветер - Стругацкие Аркадий и Борис. Страница 30
Леонид Андреевич, поспешно отстегивая предохранительные ремни, водил глазами по обзорному экрану. Он не знал, что он должен увидеть. Чтото похожее на кисель, от которого тошнит. Чтото необычное, что нельзя опи- сать. А вокруг шевелился лес, менял окраску, переливаясь и вспыхивая, обманывая зрение, наплывая и отступая, издевался, пугал и глумился лес, и он весь был необычен, и его нельзя было описать, и от него тошнило. Но самым невозможным, самым невообразимым в этом лесу были люди, и поэтому прежде всего Леонид Андреевич увидел их. Они шли к вездеходу, тонкие и ловкие, уверенные и изящные, они шли легко, не оступаясь, мгновенно и точно выбирая место, куда ступить, и они делали вид, что не замечают ле- са, что в лесу они как дома, что лес уже принадлежит им, они даже, на- верное, не делали вид, они действительно думали так, а лес висел над ни- ми, ловко притворяясь и знакомым, и покорным, и простым - совсем своим. Пока.
Рита Сергеевна и Сартаков вскарабкались на гусеницу, и все вышли им навстречу.
- Что же это ты так неловко? - сказал Поль Сартакову.
- Неловко? - сказал Сартаков. - Ты посмотри! Видишь?
- Что?
- Тото, - сказал Сартаков. - А теперь присмотрись…
- Здравствуйте, Леонид Андреевич, - сказала Рита Сергеевна. - Вы со- общили Тойво, что все в порядке?
- Тойво ничего не знает, - ответил Леонид Андреевич. - Вы не беспо- койтесь, Рита. А вы как себя чувствуете? Что у вас случилось?
- Да ты не туда смотришь, - нетерпеливо говорил Сартаков Полю. - Да вы, кажется, ослепли все!..
- А! - закричал Алик, указывая пальцем. - Вижу! Ух ты…
- Даа…- тихо и напряженно произнес Поль.
И тогда Леонид Андреевич тоже увидел. Это появилось как изображение на фотобумаге, как фигурка на детской загадочной картинке «Куда спрятал- ся зайчик?» - и, однажды разглядев это, больше невозможно было потерять его из виду. Оно было совсем рядом, оно начиналось в нескольких шагах от широких гусениц вездехода.
Огромный живой столб поднимался к кронам деревьев, сноп тончайших прозрачных нитей, липких, блестящих, извивающихся и напряженных; прони- зывающий плотную листву и уходящий выше, в облака. Он зарождался в клоа- ке, в жирной клокочущей клоаке, заполненной протоплазмой, живой, актив- ной, вспухающей пузырями, примитивной плотью, хлопотливо организующей и тут же разлагающей себя, изливающей продукты разложения на плоские бере- га, плюющейся клейкой пеной… И сразу из шума леса выделился голос кло- аки, словно включились невидимые звукофильтры: клокотание, плеск, всхли- пывания, бульканье, протяжные болотные стоны, и надвинулась тяжелая сте- на запахов: сырого сочащегося мяса, сукровицы, свежей желчи, сыворотки, горячего клейстера, и только тогда Леонид Андреевич заметил, что Рита Сергеевна и Сартаков были в кислородных масках, и увидел, как Алик и Поль брезгливо кривясь, поднимают к лицу намордники респираторов, но сам он не стал надевать респиратор, он словно бы надеялся, что хоть запахи расскажут ему то, чего не рассказывали ни глаза, ни уши.
- Какая жуть…- сказал Алик с отвращением. - Что это такое, Вадим?
- Откуда я знаю? - сказал Сартаков. - Может быть, какоенибудь расте- ние…
- Животное, - сказала Рита Сергеевна. - Животное, а не растение… Оно питается растениями.
Вокруг клоаки, заботливо склоняясь над нею, трепетали деревья, их ветви были повернуты в одну сторону и никли к бурлящей массе, и по вет- вям струились и падали в клоаку толстые мохнатые лианы, и клоака прини- мала их в себя, и протоплазма обгладывала их и превращала в себя, как она могла растворить и сделать своею плотью все, что окружало ее…
- Нет, - говорил Сартаков. - оно не движется. Оно даже не становится больше, не растет. Сначала мне показалось, что оно разливается и подби- рается к нашему дереву, но это было просто от страха. Или это дерево подбиралось к нему…
- Не знаю, - говорила Рита. - Я вела вертолет и ничего не заметила. Скорее всего мы налетели на этот столб, винты запутались в слизи, хорошо что мы шли низко и на самой маленькой скорости, мы боялись грозы и иска- ли место отсидеться…
- Если бы только растения! - говорил Сартаков. - Мы видели, как туда падают животные, их словно тянет туда чтото, они с визгом сползают по ветвям и бросаются туда и растворяются - сразу, без остатка.
- Нет, это, конечно, чистая случайность, - говорила Рита. - Нам сна- чала не повезло, а потом повезло. Вертолет буквально сел на крону и даже не перевернулся, и даже дверцу не заклинило, так что, помоему корпус цел, полетели только лопасти винтов…
- Ни минуты покоя, - говорил Сартаков. - Оно бурлит непрерывно, как сейчас, но это еще не самое интересное. Подождем еще несколько минут, и вы увидите самое интересное…
И когда прошли эти несколько минут, Сартаков сказал:
- Вот оно!
Клоака рожала. На ее плоские берега нетерпеливыми судорожными толчка- ми один за другим стали извергаться обрубки белесого, зыбко вздрагиваю- щего теста, они беспомощно и слепо катились по земле, потом замирали, сплющивались, вытягивали осторожные ложноножки и вдруг начинали дви- гаться осмысленно, еще суетливо, еще тычась, но уже в одном направлении, все в одном определенном направлении, расходясь и сталкиваясь, но все в одном направлении, по одному радиусу от клоаки, в заросли, прочь, одной текучей белесой колонной, как исполинские мешковатые слизнеподобные му- равьи.
- Оно выбрасывает их каждые полчаса, - говорил Сартаков, - по десять, двадцать, по тридцать штук… С удивительной правильностью, каждые двад- цать семь минут…
- Нет, не обязательно туда, - говорила Рита. - Иногда они уходят в том направлении, а иногда вон туда, мимо нашего дерева. Но чаще всего они действительно ползут так, как сейчас… Поль, давайте посмотрим, ку- да они ползут, вряд ли это далеко, они слишком беспомощны…
- Может быть, и семена, - говорил Сартаков, - а может быть, и щенки, откуда мне знать, может быть, это маленькие тахорги. Ведь никто и никог- да еще не видел маленьких тахоргов. Хорошо бы проследить и посмотреть, что с ними делается дальше. Как ты думаешь, Поль?
Да, хорошо бы. Почему бы и нет? Раз уж мы здесь, то почему бы и нет? Мы могли бы ехать рядом и быть настороже. Все возможно, пока еще возмож- но все, возможно, это лишний нарост на маске, загадочный и бессмыслен- ный, а может быть, именно здесь маска приоткрылась, но лицо под нею та- кое незнакомое, что кажется маской, и как хорошо было бы, если бы это оказались семена или маленькие тахорги…
- А почему бы и нет? - сказал Поль решительно. - Давайте! По крайней мере, я буду знать, в чем будут копаться наши биологи. Пошли в рубку, надо сообщить Шестопалу, пусть дирижабль следует за нами…
Они спустились в рубку, Поль связался с дирижаблем, а Алик стал раз- ворачивать вездеход. «Хорошо, - говорил Шестопал. - Будет исполнено. А что там внизу? Там какойнибудь гейзер? Я все время натыкаюсь на чтото мягкое и ничего не вижу, очень неприятно, и стекла в кабине залепило ка- който слизью…» Алик делал поворот на одной гусенице и валил кормой деревья. «Ай! - вдруг сказала Рита. - Вертолет!» Алик затормозил, и все посмотрели на вертолет. Вертолет медленно падал, цепляясь за распростер- тые ветви, скользя по ним, переворачиваясь, цепляясь изуродованными вин- тами, увлекая за собой тучи листьев. Он упал в клоаку. Все разом встали. Леониду Андреевичу показалось, что протоплазма прогнулась под вертоле- том, словно смягчая удар, мягко и беззвучно пропустила его в себя и сомкнулась над ним. «Да, - сказал Сартаков с неудовольствием. - Глупость какая, вся недельная добыча…» Клоака стала пастью сосущей, пробующей, наслаждающейся. Она катала в себе вертолет, как человек катает языком от щеки к щеке большой леденец. Вертолет крутило в пенящейся массе, он ис- чезал, появлялся вновь, беспомощно взмахивая остатками винтов, и с каж- дым появлением его становилось все меньше, органическая обшивка истонча- лась, делалась прозрачной, как тонкая бумага, и уже смутно мелькали сквозь нее каркасы двигателей и рамы приборов, а потом обшивка располз- лась, вертолет исчез в последний раз и больше не появился. Леонид Андре- евич посмотрел на Риту. Она была бледна, Руки ее были стиснуты. Сартаков откашлялся и сказал: «Честно говоря, я не предполагал… Должен тебе сказать, директор, я вел себя достаточно опрометчиво, но я никак не предполагал…»